24 февраля 1895 * * * Слово бросает на камни одни бестелесные тени, В истине нет ни сиянья, ни красок, ни тьмы. Четко шаги раздаются, и мы Тихо проходим ступени Всех заблуждений К двери тюрьмы. 6 марта 1895 В библиотеке Это было однажды... то было лишь раз. Я лишь раз сознавал, что мы близки... Этот час?.. Он один был действительный час, Все другие – поблеклые списки! Уловив за ресницами проблески глаз, Мы боялись желанных объятий, Но бегущая стрелка замедлила час, Замерла на ночном циферблате. Золотистые тени подернули нас. Мы искали... мы смутно дышали, Мы стремились, бояся достигнуть... и час Прозвенел в отуманенной дали. Это было однажды... то было лишь раз. Ожиданья... томленья... и муки, Разгоревшийся взор за туманом погас, И сплелись задрожавшие руки. О! Ты помнишь заветно мистический час, Тайный час на ночном циферблате. Мы слетели во глубь отуманенных глаз, Мы дышали ответом объятий. Золотистые тени подернули нас... Ожиданья, томленья и муки, Разгоревшийся взор за туманом погас, И сплелись задрожавшие руки. Март 1895 * * * Призрак луны непонятен глазам, Прошлое дымкой тумана повито. В траурных платьях безмолвная свита, Лица закрыты, идет по пятам. Призрак луны непонятен глазам, Хочешь всмотреться... Но тщетно! но тщетно! Лиц незаметно, идут безответно, В траурных платьях идут по пятам. С берега к берегу веют вопросы, Шепчет камыш – но вечерние росы Вместе с туманом легли по цветам. К небу восходят холмы и утесы, Смутные тайны идут по пятам, Призрак луны непонятен глазам. Март 1895 * * * Светлым гаснущим закатом Даль небес озарена, И на небе розоватом Дышит ранняя луна. Дышит, смотрит: всюду ясно, Говор, топот, шум колес... «Где ты, сумрак безучастный! Аромат теней и роз! Ночью – страстная вакханка, В блеске дня я всем смешна...» И на небе чужестранка Дышит бледная луна. Апрель 1895 * * *
Умрем в объятиях полночной тишины! Я так утомлена, а ты однообразен, Желании давно расплетены, И разговор бессвязен. Умрем в объятиях полночной тишины. И вспомнится мне ночь... Немая мгла кругом. Он также рядом спит с улыбкою беспечной... Душа полна и страхом, и стыдом, И скорбью бесконечной. Кругом молчание, немая мгла кругом. Идет за часом час – все ближе новый день. Рассвет так страшен мне – так страшно пробужденье. Закрыв глаза, я вся ложуся в тень, Ищу минутного забвенья... Рассвет неумолим – все ближе, ближе день. О, если б ночь могла повиснуть навсегда! О, если б и душа была бы тьмой одета! Но день идет, мой первый день стыда, Горят лучи рассвета. Все кончено... он здесь... он здесь и навсегда! 30 апреля 1896 * * * Белеет ночь. Деревья сквера Гигантским мохом поднялись. Вот из-за крыш луна-химера Приозарила светом высь. И в фосфорическом сияньи Открылся бледный мир чудес: Дома стоят, как изваянья, Висит, как полог, свод небес. Как декорации феерий, Деревья тянутся к луне. И кто-то есть в пустынном сквере, Поднявший руки к вышине. 1 мая 1896 * * * Небо задернула бледная пленка, Солнце мигает, и солнце бледно... Мой дорогой, посмотри же в окно! Сердце, беспечное сердце ребенка, Снова счастливо и снова полно — Этой минуты ждала я давно! Знаешь, в сиянии солнца мне стыдно, Знаешь, во мгле и с тобой мне смешно. Этой минуты ждала я давно. Мне хорошо, никому не завидно... Сердце беспечно, и сердце полно... Мой дорогой! Посмотри же в окно! 1 мая 1895 * * * За годами год, девятнадцатый год Висит надо мною недвижимый свод, Недвижимый свод неподвижной тюрьмы, Обвеянный Ужасом Тьмы... За годами год вереницею лет — Висит надо мною бесформенный бред, И с дикою грезой напрасна борьба — Кошмар не оставит раба. В усильях проснуться всегда истомлен, Я снова хочу погрузиться в тот сон, Где тени видений покинут меня, Чтоб утром проснуться для дня. Но нет возвращенья ко сну моему, В неясном кошмаре я вижу тюрьму, И сам узнаю свой бесформенный бред, И бьюсь – и спасения нет... Я сам сознаю, что немного минут Продлится кошмар, но минуты бегут, Я годы считаю, и время идет, Идет девятнадцатый год. |
