1920 В вагоне Душно, тесно, в окна валит Дымный жар, горячий дым, Весь вагон дыханьем залит Жарким, потным и живым. За окном свершают сосны Дикий танец круговой. Дали яркостью несносны, Солнце – уголь огневой. Тело к телу, всем досадно, Все, как мухи, к стеклам льнут, Ветер бега ловят жадно, Пыль воздушную жуют. Лица к лицам, перебранка, Грубость брани, визглый крик, Чахлый облик полустанка, В дым окутанный, возник. Свет надежды; там, быть может, Ковш воды, студен и чист! Нет, напрасно не треножит Паровоза машинист! Прежний дым и грохот старый, Духота, что раньше, та ж, Караван в песках Сахары, Быстро зыблемый мираж. Все песок, пески, песчаник, Путь ведет в песках, в песках. Сон иль явь, ах, бедный странник, Да хранит тебя Аллах! 1920 Болезнь Демон сумрачной болезни Сел на грудь мою и жмет. Все бесплодней, бесполезней Дней бесцветных долгий счет. Ночью сумрак мучит думы, Утром светы множат грусть,. За окном все гулы, шумы Знаю, помню наизусть. То, что прежде так страшило, Стало близким и простым: Скоро новая могила Встанет – с именем моим. Что ж! Порвать давно готов я Жизни спутанную нить, Кончив повесть, послесловья, Всем понятного, не длить. Только жаль, мне не дождаться До конца тех бурь слепых, Что гудят, летят, крутятся Над судьбой племен земных. Словно бывши на спектакле, Пятый акт не досмотреть И уйти... куда? – во мрак ли, В свет ли яркий?.. Мысль, ответь! 1920 Возвращаясь Возвращаясь, мечтать, что завтра, В той комнате, где свалены книги, Этих строк непризнанный автор Опять будет длить повторенные миги И, склоняясь у печки к остывающим трубам, Следить, как полудетские губы «Нет» неверно твердят, Как лукавые веки упорно Прикрывают наивно-обманный взгляд, А около, Из-под шапочки черной, Вьются два маленьких локона. Возвращаясь, мечтать, что снова Завтра, под снежным дождем, Как в повести старой, Мы пройдем вдоль Страстного бульвара Вдвоем, Говоря о причудах маркиза де Сада, Об том, что мудро таит Кама-Шутра, Об чем исступленно кричал Захер-Мазах, — И будет все равно – вечер, день или утро, Так как вечность будет идти рядом, Та вечность, где живы Каждый лепет счастливый И каждый вздох. Возвращаясь, мечтать о простом, Об том, Что завтра, маленьким чудом, Я снова буду, – я буду! — Тем же и с ней же! Смейся, февраль, колючий и свежий, В лицо мне, С насмешкой тверди о моем вчера! Ничего не хочу я помнить! В памяти, умирая, простерты Все прежние дни и ночи, И возле, Окоченели и мертвы, Все утра и все вечера. Февраль! Чего ж ты хохочешь, «А после?» твердя ледяным языком! Что будет после, Подумаем после об том. 14 февраля 1921 * * * Дни для меня незамысловатые фокусы, В них стройность математического уравнения. Пусть звездятся по водам безжизненные лилий, Но и ало пылают бесстыдные крокусы. Лишь взвихренный атом космической пыли я, Но тем не менее Эти прожитые годы (Точка в вечности вечной природы) Так же полны значения, Как f (x, у) = 0. Богомольно сгибало страдание страсти, К золотым островам уводили наркотики, Гулы борьбы оглушали симфонией, В безмерные дали Провал разверзали, Шелестя сцепленьями слов, библиотеки. Но с горькой иронией, Анализируя Переменные мигов и лет, Вижу, что миру я Был кем-то назначен, Как назначены эллипсы солнц и планет. И когда, умиленным безумьем охвачен Иль кротко покорен судьбе, Я целую чье-то дрожащее веко, Это – к формуле некой Добавляю я «а» или «b». 26 февраля 1921 * * * Еще раз, может быть, в последний, Дороги выбор мне дарован, На высях жизни, здесь, где воздух Прозрачной ясностью окован, Где жуть волшебной, заповедней, Где часто на порфирных скалах В сны без надежд проснуться – роздых Склоняет путников усталых. Высок бесстрастно купол синий, Внизу, как змей извивы, тучи, Под ними грива острых сосен, Чу! водопад с соседней кручи... Я ль не над миром, на вершине? И ропщет ветер с лживой лаской; Усни! Довольно зим и весен, Путь завершен, стань вечной сказкой! Не верю! Посох мой не сломан, И тропы вьют к иным высотам, Чрез новый лог, былых – огромней, Где шумен пчел разлет по сотам, Где легких птиц певучий гомон, Где высь безмерней, даль бескрайней, Где, может быть, припасть дано мне К твоей, Любовь, предельной тайне! |
