– Это одна из моих любимых.

– Она красивая, – говорит Истон, – но ты гораздо больше похожа на отца.

– Что она несправедливо ставит ему в вину.

– Они выглядят счастливыми, – замечает он.

Я вздыхаю.

– Да, выглядят. И они счастливы, – соглашаюсь я, возвращая камеру на себя. – Это странно?

– Для меня – нет. Совсем нет. Мне ненавистно, что для тебя – да.

– Это просто чувство вины.

– Мы не делаем ничего плохого, – настаивает он.

– Это ты так говоришь.

– Детка, можем мы сегодня не делать этого?

– Ладно, конечно. Прости.

Я поворачиваю камеру обратно к стене с фотографиями и случайно навожу на одну, которую не особо жажду показывать, как вдруг из динамика телефона раздаются возгласы протеста, а мои уши краснеют.

– Ты не должен был это видеть.

– К черту, верни назад, – приказывает он.

Я качаю головой.

– Сию секунду.

– Эх, – вздыхаю я и перевожу камеру на фотографию, где я в бикини и коротких шортах стою перед Перси у пастбищной изгороди и держу его поводья.

– Немного левее, – снова командует он.

– Боже, какой ты властный.

– Попал.

– Что?! – я поворачиваю камеру и вижу уведомление, что И.К. сделал скриншот.

– Извращенец, мне было примерно семнадцать.

Довольная ухмылка расплывается по его красивому лицу.

– Я сотру себе кожу наедине с собой и этой фоткой.

– Бесстыдник, – ухмыляюсь я.

Мы проговорили уже несколько часов. Большую часть времени он был в пути, но отказывался отпускать меня, даже когда заселялся в отель. Пока он распаковывал вещи, я готовила ужин. Пока он заказывал обслугу в номер и звонил своему бизнес–менеджеру с телефона отеля, я принимала душ. Мне нравилась каждая минута этого, и тот факт, что он отказывался завершать звонок, что бы ни происходило, зажигал меня изнутри, потому что это так близко к тому, чтобы быть вместе, как только возможно. Исключительный талант Истона делать обычные дни необыкновенными, а рутинные задачи – значимыми, остался неизменным. Даже в FaceTime.

– Твои родители живут во дворце, а ты – в коробке из–под обуви, – усмехается он.

– Ага, и сколько же квадратных футов в том доме, который ты описал как тюрьму?

– Я не это имел в виду. Я перееду, когда тур закончится. Я пытался найти место после того, как ты уехала из Сиэтла, и мой папа настучал, так что мама взбесилась. Поверь, я знаю, что я, блять, слишком стар, чтобы жить дома, – и был уже давно готов, – но в свое оправдание скажу: я ночевал в той студии. Мне не было стыдно до сих пор.

– Не смущайся, и ни на секунду не думай, что я не знаю, что ты бережлив.

– Ты что, только что назвала меня скрягой?

– Может, чуть–чуть, – ухмыляюсь я, заходя в свою комнату.

– Я знаю, как управлять своими деньгами, – заявляет он, – это разные вещи.

– Поверю тебе на слово, и ты же оплатил частный самолет, – я откидываюсь на подушки, и его взгляд опускается.

– Насчет этого... я, вообще–то, воспользовался связями, – признается он немного смущенно.

– Ах ты жук, ты позволил мне думать, что ты заплатил за это. Вот это связи.

– Иметь друзей никогда не помешает.

Он ненадолго отводит взгляд, и я понимаю, что он смотрит на время на прикроватной тумбочке в отеле.

– Уже поздно. Ты устала, детка?

– Немного, но я не хочу кончать.

Он приподнимает бровь.

– Заканчивать звонок, – ухмыляюсь я. – То есть, я не говорю, что не хочу сбрасывать, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Вот он, твой дар владения словом. Слава богу, я бегло говорю на тарабарском Батлер.

Он от души смеется над моей ответной гримасой.

– Поцелуй меня в задницу, Краун.

– Боже, чего бы я ни отдал, чтобы сделать именно это и многое другое.

Щеки болят от ширины моей улыбки.

– И вот так просто ты прощен.

– Хорошо. Надень пижаму, – мягко приказывает он. – Я уложу тебя спать.

– Э–э... – я смотрю на свою спортивную сумку. – Я в порядке.

Его смех заполняет комнату.

– А чего это ты заколебалась?

– Никаких колебаний.

– Шея у тебя становится цвета помидоров, детка. Мне вообще нет смысла врать... А, я понял, в чем дело. – Самодовольная ухмылка появляется на его лице. – Хватай свой сексуальный чепчик, мисс Маффет.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Я знаю, что он там, – дразнит он. – Давай, покажи.

– Ладно. – Вздыхая, я подхожу к своей сумке и кладу телефон рядом, чтобы Истон видел потолок. – Но я не уверена, что ты выдержишь этот пожар третьей категории, который я сейчас устрою.

– О, я выдержу.

– Да? Думаешь, большой мальчик? – поддразниваю я, заправляя последние пряди волос, прежде чем начать быстро раздеваться и снова одеваться.

– Валяй, Красавица.

Одевшись, я резко возвращаюсь в кадр в своем чепчике и стеганом халате на пуговицах, которые старят меня лет на тридцать, и из Истона вырывается безудержный смех.

– Серьезно? Детка, какого хрена?

– В доме иногда сквозняки, – утверждаю я.

– И ты решила сделать халат своей бабушки необходимой одеждой?

– В нем удобно, – настаиваю я.

– Боже, – размышляет он. – Я, блять, скучаю по тебе.

– Это взаимно, мистер рок–звезда.

Закатывая глаза, он приподнимается с кровати.

– И что дальше, липкая зеленая маска для лица?

– Она золотая, и не липкая, но я не собираюсь подвергать себя дальнейшим твоим нападкам. Уход за собой для женщин и так сплошная головная боль, без добавления твоего тестостерона. К тому же, теперь твоя очередь. Покажи свою пижаму.

Он исчезает из кадра, заставляя меня почувствовать головокружение от быстрой смены гостиничных декораций, прежде чем я оказываюсь сражена наповал видом его отражения в зеркале ванной комнаты – загорелые, рельефные мышцы и идеально сидящие черные боксеры.

Что ж, этот план обернулся против меня.

– Ах, пошёл ты, Краун, – качаю я головой, впитывая каждый дюйм его соблазнительного телосложения.

– Нет? Не нравятся? – Поддразнивая, он опускает телефон.

– Я не говорила, что мне не нравится твой выбор ночной одежды, но мне нужно еще раз взглянуть, чтобы принять взвешенное решение.

Ухмыляясь, он прислоняет телефон к раковине в ванной и наносит пасту на щётку, а я ставлю свой телефон. Мы молча чистим зубы, с его стороны доносится жужжание электрической щётки. Когда наши вспененные рты переполняются, демонстрируя наши одинаковые улыбки, я решаю быстро сделать скриншот.

Он закатывает глаза, увидев уведомление на своём конце, и сплёвывает, пока я говорю:

– У тебя свои представления о том, что достойно скриншота. У меня – свои, – защищаюсь я. Выходя из ванной, я ставлю телефон на тумбочку и берусь за первую пуговицу халата, пока он устраивается в гостиничной кровати и поднимает телефон, чтобы его лицо заполнило экран. Видя моё колебание, пальцы, замершие на верхней пуговице у горла, он насмешливо приподнимает тёмную бровь.

– Под ним что–то есть?

– Ничего особенного, – пищу я.

– Это мне решать.

– Ладно, но никаких скриншотов.

– Всё под этим халатом только для моих, блять, глаз, – провозглашает он решительно, прежде чем ухмыльнуться. – И только я один знаю, насколько ты на самом деле распутная.

– Это не так, – притворно обижаюсь я.

– «Сильнее, Истон. Сильнее!» Кого, чёрт возьми, ты пытаешься обмануть? Что ж... моя грязная девочка, продолжай.

– Ты же понимаешь, что сегодня ты много мне приказываешь, да?

– Прости, я просто очень хочу посмотреть, нет ли под ним корсета.

– Только за это шоу окончено.

– Детка, пожалуйста, – бормочет он, прежде чем сделать глаза как у Кота в сапогах. – Я буду хорошо себя вести.

– Господи, иногда ты бываешь таким манипулятивным говнюком.

– Но сейчас это вот–вот окупится, да? – Его губы изгибаются в раздражающую ухмылку. – Давай, Красавица, прошло слишком много времени. – Его голос нагревается. – Мне нужно увидеть то, что принадлежит мне.

Стараясь держать свой нелепый чепчик вне поля зрения, я медленно расстегиваю халат, показывая, что на мне ничего нет, кроме черной майки и облегающих черных трусиков.