Он с благоговением произносит мое имя, отстраняясь, его бицепсы дрожат от напряжения, пока он осыпает мое лицо восхищенными поцелуями, прежде чем притянуть к себе для нового поцелуя, меняющего жизнь. Его язык скользит по моему, а я провожу руками вдоль идеальной, влажной мускулистой спины, с осторожностью, чтобы не задеть свежую татуировку на его боку. Все еще между моих раздвинутых бедер, Истон переносит на меня больше веса, а я ласкаю его кожу, стараясь прижать к себе как можно большую часть его.

Мы лежим так несколько безмолвных секунд, музыка смолкает, и в комнате воцаряется тишина. Единственный звук – это наше смешанное дыхание. Я живу в этом мгновении, зная, что как только мы разделимся, все мысли о существовании в том пространстве, что мы только что создали, исчезнут, и мы исчезнем вместе с ними.

Когда–нибудь в ближайшем будущем мне придется изо всех сил бороться, чтобы оторвать себя от него. Но сейчас, в оставшееся у нас драгоценное время, которое быстро тает, я делаю противоположное.

Прижимая его к себе, я наслаждаюсь его ощущением, тем, как идеально мы подходим друг другу, тем, как прекрасно он заставлял меня чувствовать себя.

– Натали, – хрипло выдыхает он, слегка отстраняясь от моих прикосновений и глядя на меня сверху вниз.

– Только не сейчас, – сипло шепчу я. – Пожалуйста. Еще нет.

Он кивает, и его черты омрачаются тем же знанием – что мы оба только что украли то, что нам никогда не было суждено иметь. Мы оба приняли решение существовать в этом мгновении, и нам обоим придется жить с этим. Он глубже входит в меня, словно пытаясь оспорить это, пока мы позволяем себе ненадолго утонуть в нашей связи, вместе отсчитывая последние песчинки.

Мне приходит в голову, что если я уйду сейчас, то, возможно, мне удастся пережить это.

Его губы начинают ласкать мою кожу, в то время как его член снова твердеет внутри меня, и я тихо произношу его имя. Приподнимаясь на руках, мускулистые руки по обе стороны от меня, он видит мое решение, когда я мягко отталкиваю его за грудь. Он тихо проклинает, медленно выходя из меня.

Раскрасневшаяся и покрытая легкой испариной, я начинаю одеваться, ускоряясь и лихорадочно натягивая одежду в попытке начать долгий, казалось бы, невозможный путь обратно к реальности. Чувство вины накатывает на меня, когда мое безрассудное решение поддаться влечению к нему начинает настигать меня. – Я приму таблетку на следующее утро, на всякий случай.

– Натали, – хрипло и мягко произносит он, пока я натягиваю джинсы и застегиваю их.

– Тебе не о чем беспокоиться, ясно? Я была очень осторожна. У меня не было секса очень давно. Я чиста, клянусь тебе. Боже, мне так жаль, что я это сделала.

– А мне нет, – резко отвечает он, на этот раз с укором. Он уже опровергает мою попытку представить только что произошедшее между нами как нечто большее, чем просто секс, словно стоящий по другую сторону линии фронта, которую я провожу.

– Натали. Посмотри на меня. – Я слышу звук его молнии и лязг пряжки ремня, и мгновенно хочу еще. Я отдала бы все что угодно, чтобы переиграть минуты до этой и избежать холодной реальности, в которую я себя возвращаю.

Я так сильно ненавижу то, что Истон Краун – самая прекрасная тайна, которая у меня когда–либо будет, и навсегда останется тайной, которую я вынуждена буду хранить.

– Натали...

– Я не могу смотреть на тебя, ясно? – честно признаюсь я. – Мне нужно ехать домой, прямо сейчас. Мне нужно идти. – Я застегиваю бюстгальтер и торопливо натягиваю футболку, как вдруг тяжесть его куртки ложится мне на плечи – он накидывает ее на меня. Я замираю на месте, охваченная болью. – Это твоя.

– Больше нет, – он продевает мою руку в один рукав, прежде чем я, колеблясь, просовываю другую. Едва я оказываюсь облаченной в мягкую ткань, он обвивает руками мою талию и притягивает меня к себе, спиной к его груди.

– Пожалуйста, отпусти меня, – шепчу я.

– Не думаю, что смогу, – и хотя это сказано тихо, его ответ – удар прямо в цель.

Он поворачивает меня к себе лицом, и я невольно поднимаю глаза, пока обжигающая боль утраты начинает разворачиваться в моей груди. Захваченная его глубиной, я изо всех сил пытаюсь взять дыхание под контроль. Возвращаясь на землю, меня осеняет. Если это последний раз, когда я вижу его, последний раз, когда мы говорим, то только что произошедшее между нами – хоть и потрясшее меня до основания – не может быть итогом нашего времени вместе и всего, в чем мы доверились друг другу. Он дал мне так много за такое короткое время. Справедливо будет ответить ему честностью. Беспощадной честностью, меньшего он не заслуживает.

– Истон, пожалуйста, послушай меня, всего секунду.

Он опускает подбородок, прежде чем взять мою шею в ладони, большие пальцы ложатся на мою челюсть, а глаза вопрошают.

Как я смогу жить дальше, запомнив это ощущение?

Глаза пощипывают от слез, но я продолжаю, потому что отчаянно хочу, чтобы он меня услышал.

– Это не будет иметь значения, – вырывается у меня дрожащим голосом. – Не будет иметь значения, помогал ли Рид с продюсированием. Это не звучание Sergeants. Это твое. То, что это... это безоговорочно... Я–я–я... Я прочувствовала всё, Истон. У тебя есть все причины оберегать это, но, клянусь Богом, это самая потрясающая музыка, которую я когда–либо слышала в жизни.

Мои губы дрожат, когда я сжимаю ладони, держащие мое лицо, отрываю их и целую кончики его пальцев, прежде чем отпустить.

– Пожалуйста, пожалуйста, не позволяй своему страху победить и не лишай мир своего дара. Тебе абсолютно не о чем беспокоиться. Ты превзойдешь все возможные ожидания, а я буду болеть за тебя издалека.

Пошатываясь, я поворачиваюсь, открываю дверь и оглядываюсь, чтобы увидеть, как он сжимает кулаки по бокам. Его выражение становится мрачным, я закрываю глаза и заставляю себя выйти за дверь, а жжение в горле и груди становится невыносимым.

Я добираюсь до двери студии и открываю ее, луч солнечного света врывается в комнату и исчезает, когда Истон с силой захлопывает дверь ладонью.

– Не уходи. Не уходи так, черт возьми.

– Истон, это должно остаться здесь, только между нами двумя.

– Нахуй это! Я...

– За всю историю всех плохих идей, – предупреждаю я суровым тоном, – эта заняла бы первое место в списке для нас обоих. Ты должен верить мне на слово. Если наши родители когда–нибудь узнают, это может быть пагубно для всех нас. Это нанесет чертовски много урона.

Он прижимает лоб к моей спине, и меня пронзает беспрецедентная волна осознания. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и в темноте различаю его профиль, а взгляд в его глазах начинает разрывать меня на части. Он кажется таким же ошеломленным, как и я. Словно нас тянет друг к другу невидимой нитью. Это неоспоримо. Глупо, но я все равно пытаюсь это отрицать.

– Это влечение. Вероятно, из–за всей этой ситуации. Оно пройдет.

– Не ври, блять, нам обоим, – отрезает он, отмахиваясь от моих слов.

– Истон, даже если и так, мы живем в разных мирах.

– Больше нет, – яростно заявляет он.

Правда, стоящая за его словами, больно бьет. Он верит в то, что говорит, а я не могу себе этого позволить.

Выбирайся отсюда к черту, Натали!

– Мы должны быть благоразумны...

– Не благоразумие привело тебя сюда, – бормочет он.

– Я не ожидала...

– Я тоже, – парирует он, – но я отказываюсь, блять, отрицать то, что здесь происходит. Ты же знаешь, я не стану.

Закрывая глаза, я позволяю его словам воспламенить меня, потому что заслуживаю этого. Пламя бушует во мне, пока я собираю все оставшиеся силы, чтобы погасить его.

– Я не могу, – ясно и покорно говорю я.

– Черт! – он с силой хлопает ладонью по двери позади меня, заставляя вздрогнуть. – Останься еще на один день. Я оплачу твой перелет домой.

– Отпусти меня, – резко приказываю я. – Прямо сейчас.

Он мгновенно отпускает меня и отступает. Повернувшись, я открываю дверь и выскальзываю наружу, вздрагивая, когда она с грохотом захлопывается за мной, словно ставя точку. За дверью раздается проклятие Истона, а Джоэл выпрыгивает из водительского сиденья, его улыбка меркнет, когда он замечает мое выражение лица, и обеспокоенность искажает его черты. Не колеблясь, он открывает для меня заднюю дверь, и я срываюсь, успевая проскользнуть внутрь как раз в тот момент, когда первая слеза скатывается по щеке.