– Ой, только не рань мое сердце, – поддразнивает Истон, – ты ведёшь себя точь–в–точь как моя маленькая леди... и мне, в общем–то, нравится эта забота. Если сейчас сделаешь вид, что тебе всё равно, это лишь подорвёт мою уверенность.

– О, ты выживешь, – ёрничаю я, закатывая глаза, но затем выпрямляюсь и серьёзнею. – Ты ведь выживешь, да?

Истон оценивает моё выражение лица, прежде чем надеть шлем. Он действительно собирается это сделать.

– Знаешь, если сломаешь шею, так и не узнаешь, станет ли твой альбом платиновым! Твоя мама в курсе, что ты делаешь?

– А что, позвонишь ей? – Я вижу лишь кончики его улыбки, но понимаю, что она широкая, по дьявольскому блеску в его глазах. Моё сердце начинает отрывочно колотиться в груди, пока я мечусь взглядом между Истоном и трассой.

Я не понимаю ни хрена в мотокроссе, но видела его мельком по телевизору, и, насколько я могу судить, нужно быть почти профессионалом, чтобы справиться с такой трассой, что нависает позади него.

– Истон, – умоляюще говорю я. – Ты ведь делал это раньше, правда?

Он жестом предлагает мне отступить, а я кладу руку на одну из его перчаток, лежащую на рукоятке мотоцикла, и качаю головой. В этот момент он поднимает руку в перчатке и убирает прядь волос, которую я почти съела, от своих губ. Жест интимный, но мимолётный. Вместо ответа на любой из моих протестов он опускает защитные очки, заводит мотоцикл, заставляя меня отступить.

Джедайя оглядывается на меня, и на его лице прочно закреплена усмешка, соответствующая моему перекошенному от ужаса выражению. Его крик едва доносится до меня сквозь гул двигателя, звонко отдающийся в ушах:

– Доверься ему. Он справится.

Я киваю, пока Джоэл хватает меня за плечи и направляет к трибунам.

Следующие несколько минут – это борьба за то, чтобы не выплюнуть свой кофе, пока Истон остаётся на одном участке трассы, разгоняя мотоцикл, и его колёса пару раз застревают так, что подкатывает тошнота.

– Ему сейчас сложно, – говорит Джоэл.

– Ещё бы! Это что, крик о помощи?

Джоэл разражается громким смехом.

– Нет, я имею в виду, это самый технически сложный участок трассы, который трудно пройти. Он просто разминается.

– О, превосхоооодно, – сухо отвечаю я. – А ты хорош, телохранитель.

В ответ я получаю лишь улыбку, пока его взгляд следит за Истоном на трассе. Между ними определённо есть дружба, братская любовь. Это легко понять по выражению лица Джоэла. Он не хочет, чтобы тот пострадал, что слегка успокаивает мои нервы.

– Для него это не первый раз, – наконец сообщает Джоэл, – и даже не второй.

– Я уже поняла, – фыркаю я, пока Джедайя заводит свой мотоцикл и направляется к Истону. Джедайя немного старше, и я сразу понимаю по тому, как он едет, что он профессионал. Что касается Истона, то он, похоже, чувствует себя с мотоциклом как рыба в воде, его посадка так же естественна и впечатляет. После нескольких минут гонки друг за другом на сложном участке они оба словно возникают из ниоткуда на вершине стартовой линии, колёса нависают над грудой земли высотой по меньшей мере в несколько этажей. Руководствуясь одним лишь страхом, я крещусь, как раз когда шлем Истона наклоняется в мою сторону. Он словно замирает, увидев, что я молюсь, будто этот жест ошеломил его.

Тревога, бушующая в животе, заставляет меня заламывать пальцы и отрицательно качать головой. Какого чёрта он притащил меня сюда? Чтобы я стала свидетельницей его бессмысленного конца? Он верит в Бога? Он хочет похорон? Кремации или погребения? Я должна сообщить миру его последние слова? Если да, ему следовало дать мне что–то стоящее. В моменты сильного стресса моя память – дерьмо, так что сомневаюсь, что смогу воздать ему должное.

Не успеваю я обдумать ещё вопросы, как Истон стартует, а Джедайя остаётся на вершине холма. Я едва успеваю глотнуть воздуха, прежде чем он проносится над серией небольших холмов, и в следующую секунду он уже в воздухе, на высоте в тысячу футов – ну, может, не в тысячу, – но достаточно высоко, чтобы я вскрикнула от ужаса, когда он начал снижаться. Прикрыв глаза ладонями, я раздвигаю пальцы как раз вовремя, чтобы увидеть его гибель.

Когда он приземляется мягко, я расслабляюсь всего на несколько секунд, а затем он снова взлетает, его зависание в воздухе сюрреалистично, пока он управляет своим телом и мотоциклом, наклоняя их вбок.

– О, Боже! – восклицаю я, и на этот раз моё тело реагирует само, и в этой борьбе чувств побеждает восторженный взмах кулаком. Не в силах сдержаться, я вскакиваю, вздымаю руки над головой и криком выражаю свой восторг, как и остальные зрители на арене, – все они сотрудники. На этот раз его приземление лучше первого, и меня наполняет странное чувство гордости за него. Я оглядываюсь на Джоэла и вижу, что он снимает мою реакцию на айфон, и показываю ему два средних пальца, зная, что Истон когда–нибудь увидит эту запись. Но даже так я не снимаю своей ухмылки, пока Джоэл снова наводит камеру на Истона, который покоряет трассу.

Когда взлетает Джедайя, следующие несколько минут я провожу в смешанном состоянии тревоги, благоговения и медленно распускающегося возбуждения, наблюдая, как они вдвоём с мастерством проходят сложный путь. Джедайя выполняет больше трюков, но Истон проходит трассу так же впечатляюще и, что важнее, – целым и невредимым. К тому времени, как Истон возвращается туда, где я его оставила, ожидающий персонал приветствует его, когда он подъезжает, и толпится вокруг, пока он снимает шлем. Его волосы, слипшиеся от пота, падают беспорядочными прядями на лоб, глаза горят от адреналина. Джедайя подъезжает к нему, небольшая толпа расступается, и они ударяются руками в перчатках, прежде чем заглушить мотоциклы.

Истон и Джедайя оживлённо разговаривают, пока я не спеша спускаюсь по нескольким ступеням, дрожа от облегчения, но в то же время воодушевлённая лишь от того, что видела его таким. Истон не сплошной ворчун, он просто... скрытен, и, кажется, приберегает свои улыбки для своих людей.

Едва я подумала об этом, его взгляд находит мой, губы растягиваются, и он сияет в мою сторону самой прекрасной из всех своих улыбок, и гром, грохочущий в моей груди, нарастает в геометрической прогрессии. Я подхожу к нему с такой же улыбкой и заготовленным выговором.

– Это было безрассудно, глупо, безответственно и чертовски потрясающе, – говорю я, и в моих словах явно слышится благоговение.

– Ты сейчас единственный человек в моей жизни, кто смог бы это оценить, – говорит он с искренностью, снимая перчатки и снова убирая непослушную прядь волос с моих губ. Этот жест кажется естественным, немного интимным, но не слишком,  и всё же моё сердце на мгновение замирает, затем начинает учащенно биться, и я вынуждена взять себя в руки.

Назад, Натали, назад!

Я прочищаю горло, приказывая адреналину и назойливым бабочкам в животе отвалить куда подальше.

– Как давно ты катаешься?

– С четырёх лет. Папа поощрял это, а мама за это буквально надрала ему зад. Теперь, когда я выхожу на трассу, я скрываю это от неё. Вот тебе и компромат.

– Что ж, если это твоё пение не сработает… – я пожимаю плечами и получаю в награду полуулыбку. – Так, ты на сегодня закончил? Или мы пойдём прыгать с небоскрёба?

– Пока хватит. – Он бросает взгляд через моё плечо на Джоэла. – Всё готово?

Джоэл кивает и протягивает Истону ключ, который, я полагаю, от внедорожника.

– Всё в порядке.

– Ты нас покидаешь? – хмурюсь я.

– Беру выходной, – отвечает он с ухмылкой. – Было приятно познакомиться, Натали.

– Тебе тоже, Джоэл, – говорю я, пока он кивает Джедайе и исчезает в небольшом проходе между рядами стадионных сидений. Я поворачиваюсь обратно к Истону, сужая глаза. – Так мы на сегодня не закончили?

– Придержи пока свои вопросы, ладно? – говорит он, роясь в своей сумке.

– Это я такая, какая есть.

Он закатывает глаза и кисло поджимает губы.

– Что ж, это раздражает.

– Поцелуй меня в задницу, – огрызаюсь я. Внезапным движением он встаёт, хватает меня за плечи и наклоняет, а его взгляд опускается.