Хмурясь, я ставлю бокал на высокий столик, покрытый льняной скатертью, и достаю телефон, чтобы увидеть ссылку, которую прислал Джонатан. Переходя по ней, я пошатываюсь от шока и страха, когда всплывает компрометирующая фотография нас с Джонатаном перед входом на гала–вечер. Опираясь на столик, я отмечаю каждую разоблачающую деталь – его руку на моей пояснице, его лицо в дюймах от моего, не говоря уже об улыбке, которой мы обмениваемся. Каждая деталь осуждает еще до того, как я пробегаю глазами по язвительному заголовку.

«Недавно коронованная наследница медиа–империи уже гуляет на стороне? Инсайдер раскрывает, почему быть женой рок–звезды не подходит принцессе Hearst Media».

О, черт. О, черт. О, черт. О, черт.

Я мчусь к дверям на балкон, прилегающий к банкетному залу, и чувствую, как на меня обрушивается тяжесть последствий этой фотографии, пока я продолжаю ее изучать. Мы с Джонатаном выглядим влюбленными. Ужас пронзает меня, когда очередное уведомление показывает два пропущенных вызова от ИК. Я тут же набираю его номер, оглядываясь по сторонам и благодаря судьбу, что поблизости никого нет. Он поднимает трубку после первого же гудка. Секунды на таймере идут, но он не произносит ни слова, и я сразу же начинаю говорить.

– Истон, – я задыхаюсь. – Прости, что не ответила. Я думала, ты готовишься к выходу на сцену. – Я сглатываю, пока страх угрожает отнять у меня дар речи. – Если ты видел ту фотографию...

– Ты с ним? – обвинение в его голосе разрывает мне грудь. Вчерашнее сдерживаемое раздражение теперь превратилось в ярость. – Отвечай мне! – он рычит.

– Нет, Истон... нет, – я шепчу. – Как ты вообще можешь в это поверить?

– Ты забыла, ревность для меня в новинку, и мы с этим зеленым чудищем, блять, совсем не ладим.

– Пожалуйста, не верь этому, – хриплю я.

– Выглядит, блять, довольно убедительно, – выпаливает он, и его голос напряжен.

– Ты же сам знаешь, что не стоит верить заголовкам. Признаю, фотография компрометирующая...

– Он трогает тебя, а ты, блять, улыбаешься ему. Разве это неправда?

– Да, но не в том смысле, в каком ты думаешь. – Я слышу характерный плеск жидкости в бутылке и замираю. – Ты пьян?

– Работаю над этим, – резко говорит он.

– Что ж, это ничему не поможет и только усилит твою паранойю. Я не с ним и не с кем–либо еще. Ты это знаешь. Ты просто злишься, и у тебя есть на это полное право, но единственный мужчина, которого я хочу, сейчас распекает меня по телефону. Я скучаю по тебе каждую минуту каждого дня. Я была расстроена и пыталась собраться с мыслями в лимузине, а Джонатан заметил, что я прячусь. Он выманил меня, пошутил, чтобы подбодрить, и проводил внутрь. Это все, что было.

– Это я должен тебя утешать! Это мои, черт возьми, губы, губы, которые должны так улыбаться мне. Это мое тело, тело, которое не предназначено для прикосновений кого–либо еще!

– Прекрати, – защищаюсь я. – Мне даже не придется этого говорить, но, Истон, он гей.

– Как удобно.

– Мы обещали, что не допустим такого.

– Мы много чего, блять, обещали, Натали, но, кажется, я единственный, кто  выполняет обещания.

– Истон, я знаю, что была несправедлива к тебе. – Мне удается сохранять голос ровным, пока я заглядываю в бальный зал, благодаря судьбу, что оба моих родителя отвлечены. – Я плакала в том лимузине еще и потому, что папа и я... мы наконец снова разговариваем. Он извинился передо мной по дороге сюда.

Тишина.

В бальном зале папа вспыхивает ослепительной улыбкой, мама рядом с ним, они беседуют с толпой людей. Это первая искренняя улыбка, которую я видела на его лице со времен Седоны. Глядя на это, я вижу возможность возвращения к нормальной жизни.

– Самолет приземлится через двадцать минут. Я хочу, чтобы ты была в нем.

– Что?

– Приезжай ко мне, Красавица. Я прошу тебя приехать ко мне.

– Это прозвучало скорее как приказ, – парирую я.

– Значит, похоже, мы принимаем их только от папочки, да?

– Прекрати. Прекрати. Ты же знаешь, я не могу приехать к тебе сегодня вечером. Если я это сделаю, это разрушит все то немногое, чего мы только что достигли.

О издает резкий, полный сарказма смех.

– Ты, блять, не можешь быть серьезной.

– Истон, ты прекрасно знаешь, что мое будущее зависит от газеты и от моих отношений с отцом. Я думала, ты хотя бы немного порадуешься за меня, тому, что мы разговариваем.

– Ты изменила свое будущее, когда приняла мое кольцо и мою, блять, фамилию.

– Я знаю. Думаешь, я этого не знаю? Истон, я, блять, измотана. Моя жизнь стала настоящим цирком с тех пор, как мы в разлуке, потому что я так сильно стараюсь вернуться к тебе. Ты, может, этого не видишь, но это так.

– Ты измотана, потому что живешь двумя жизнями. Но пока ты налаживаешь свои позиции с ним, мы разбиваемся. Ты разрываешь меня на части. Приезжай ко мне. Прямо сейчас.

– Я не могу.

Еще одно долгое, тягостное молчание.

– Тогда я знаю свое место. Никакое.

– Это неправда. Ты обещал мне, что мне не придется...

– Не веди себя так, будто это я во всем виноват, – безжалостно парирует он.

– Сейчас – да, – говорю я. – Я же только что сказала тебе. Он оттаивает.

– Ради тебя, Натали, не ради меня.

– Я знаю, ты расстроен, но только не сегодня. Этот вечер очень важен для него.

– Для него. Для него. Для него. А где же, блять, моя жена во всем этом?

– Я здесь, Истон.

– Именно. Ты там и играешь по его правилам, позволяя ему побеждать.

– Это не соревнование.

– Скажи это своему, блять, отцу!

Цена за минутный покой моих родителей дымится на другом конце провода, его терпение иссякло, и сейчас его место занимает ультиматум. Чем дольше тянется молчание, тем резче звучат выдохи между нами.

– Я не хочу ссориться.

– В этом–то и, блять, проблема, – усмехается он. – Я в этом один.

– Это неправда. Мы договорились дать этому немного времени. Мы уже через это проходили.

– Обстоятельства сейчас немного, блять, другие, тебе не кажется?

– Конечно. Думаешь, я не мучилась каждую секунду нашей разлуки?

– И все же я сижу здесь спустя сорок четыре, блять, дня, муж без жены. Поступки, Натали. Садись в самолет.

– Я не могу. Сегодня вечером не могу. Я приеду к тебе...

– Это шутка, – заявляет он. – Мы стали той шуткой, в которую, блять, превращают нас СМИ. Брак по залету, но никакого брака как такового. Очень по–рок–н–рольному и так, блять, банально. Я не могу продолжать защищать то, чего не существует!

– С каких пор тебя волнует, что говорят СМИ, или ты вообще читаешь заголовки? – парирую я, сердцебиение стучит в ушах.

– С тех пор, как мне пришлось увидеть, как мою жену утешает другой мужчина!

– Ты дерешься нечестно. Возможно, я не объяснила важность сегодняшнего вечера, но это...

– Ты прощалась со мной в той вилле, не так ли? – хрипит он.

– Нет, Истон, Боже, нет...

– Тогда садись в тот самолет.

– Если я сделаю это таким образом, он никогда не примет нас.

– Мне уже плевать.

– Но мне – нет. Истон, пожалуйста, не делай этого, – умоляю я. – Ты – любовь всей моей жизни, и я не хочу терять тебя, но я не знаю, как все уладить, кроме как довести это до конца. Просто дай мне...

– Ты, блять, отступаешь. Ищешь легкий путь. Ублажение его не работает. Неужели ты до сих пор этого не видишь? – Его тон становится едким, а у меня в животе все сжимается.

– Ты неразумен.

– Разве я не любил тебя так, как ты нуждалась? – его голос срывается на этих словах, а его болезненные вздохи пронзают меня. – Для меня это было так естественно...

– Я приеду к тебе, клянусь. Пожалуйста, просто дай мне еще немного...

– Пожалуйста, не выбирай его, – хрипит он, как раз когда с его стороны раздается стук в дверь.

– Я не буду выбирать, никогда, поэтому, пожалуйста, не заставляй меня, – умоляю я. – Он еще даже не произнес тост.