– Что ж, они сошлись, а мы, черт возьми, и подавно, – говорю я, поднимая палец с кольцом. – И все было идеально, пока нас не затянуло в обратное течение.

– Но у тебя с Истоном все в порядке? – уточняет Деймон.

Я киваю, по большей части веря, что это правда.

– Ты не собираешься рассказывать ему, что делает дядя Нейт? – спрашивает Холли.

– Не сейчас. Думаю, это взбесит его до такой степени, что он примчится сюда для новой конфронтации с папой. Я не хочу рисковать.

– Думаешь, у твоих родителей все в порядке? – спрашивает Холли, и мысль о том, что они все еще в ссоре, разрывает незажившие раны.

Деймон говорит:

– С ними все будет хорошо.

В тот же момент я говорю:

– Не знаю.

Деймон допивает свое пиво, отодвигает тарелку и, наклонившись вперед, приковывает мое внимание.

– Слушай меня. Мы с тобой, и мы никуда не денемся. Ты можешь доверять нам, и должна была это сделать. Уважение к твоему мужу – и я понимаю, что он имел в виду, – но это мы, и мы были здесь задолго до того, как он, блять, появился. Так что с этого момента мы все будем стараться лучше, независимо от того, насколько заняты наши жизни, – Деймон выразительно смотрит на меня, – или за кого мы решим, блять, тайно жениться, что как минимум заслуживает телефонного звонка. – Он поправляет манжет на рукаве пиджака. – Мы все будем лучше.

Я киваю, и Холли тоже.

– Хорошо, решено, – он достает кошелек из заднего кармана.

– Сегодня за мой счет.

Он закатывает глаза.

– Ты даже не знаешь, есть ли у тебя еще работа.

– И мы оба знаем, что ты не возьмешь ни цента у своего мужа, – тут же уточняет Холли. Что является абсолютной правдой.

Мое сердце вспыхивает надеждой, пока я смотрю на них.

– Так вы прощаете меня?

– За то, что врала нам четыре месяца и тайно вышла замуж за самого горячего рок–звезду в мире? – осуждающе говорит Холли, прежде чем они с Деймоном смотрят друг на друга, и их взгляды заканчиваются общей ухмылкой. По иронии, пока мне читают лекцию о прозрачности, эти два идиота явно влюблены и делают чертовски плохую работу, пытаясь это скрыть. Отодвигая свою маргариту, я отказываюсь от еще одного глотка, чтобы не выболтать это, пока Деймон поворачивается ко мне.

– Да, но если ты еще раз, блять, отстранишь нас, когда такое творится, – он предупреждает, кивая в сторону Холли, – я позволю ей надрать тебе задницу.

– Я тоже тренировалась, – добавляет Холли, а Деймон с обожанием ухмыляется ей.

– Мне жаль, – я сглатываю ком в горле, – я люблю вас, ребята.

– Мы любим тебя, – мягко успокаивает Деймон.

– Ты тоже, – отвечает Холли. – А теперь расскажи мне про Даллас еще раз.

– Холли, – обрывает Деймон. – Одного раза достаточно.

– Мне – нет, – она подпирает рукой подбородок, выглядывая великолепно в черном платье–футляре, с безупречным макияжем и гладким высоким хвостом. – Мне нравится, когда у мужчины хватает яиц поставить на кон себя ради женщины.

Деймон поднимает пиво в сторону нашей официантки, а Холли украдкой смотрит на него.

По ее выражению ясно, что она думает, будто он притворяется равнодушным. Я подозреваю, что он слышал каждое слово.

♬♬♬

Спустя три дня моя мама едет рядом со мной на своем своенравном хафлингере, Дэйзи Бьюкенен. Она назвала ее в честь героини «Великого Гэтсби», одной из ее любимых книг, несмотря на то, что отец подшучивал над ней за ее депрессивное пристрастие к классическим романам о любви. Неудивительно, что «Грозовой перевал» занимает первое место. Она рысью едет рядом со мной вдоль забора, встретив меня у входной двери, чтобы развеять мои опасения коротким:

– Я отправила твоего отца выпить пива с Маркусом. Сегодня вечером только ты и я.

Она написала мне, чтобы я приехала домой прокатиться после еще одного дня в моем новом, но временном офисе. Несмотря на желание избегать отца – чего я никогда не думала, что буду делать, – я сразу же приняла приглашение, и в груди зажглась надежда. Я даже позвонила Истону и узнала, что Стелла тоже ему позвонила. Хотя их разговор был коротким, это начало, которое мы оба отметили тихими улыбками.

– Мам, – обращаюсь я к ней, – мне так жаль, что я причинила тебе такую боль. Мои поступки были эгоистичны, но я не думала... и я знаю, что тоже должна извиниться перед папой – если он вообще когда–нибудь будет готов это принять. Но я хочу, чтобы ты знала, я безмерно уважаю тебя. Я уважаю твой брак с папой и то, что вы построили вместе, теперь больше, чем когда–либо.

Она едет несколько секунд, прежде чем повернуться ко мне.

– Я все еще невероятно зла и разочарована тем, как ты со всем этим поступила, и мне придется потрудиться, чтобы простить тебя, но я к этому приду. Твой отец со временем оттает... но, Натали, – она качает головой.

– Я знаю, мам. Поверь, я знаю.

– Он наконец рассказал мне все, что произошло в Седоне.

– Поэтому ты и написала?

– Повторюсь, я все еще в ярости на тебя до такой степени, что могу стать агрессивной. – Она бросает на меня строгий взгляд искоса, ее темные кудри развеваются вокруг лица. – Но я люблю тебя слишком сильно, чтобы позволить тебе сидеть дома одной еще один день, думая о том, о чем ты думала.

– Спасибо, я была... – я качаю головой, отказываясь от слез. – Вы двое... – мой вопрос повисает в воздухе.

– Мы все еще ссоримся, но по другим причинам, не по тем, о которых ты могла бы подумать. – Она поворачивается ко мне, и в ее голосе нет и тени извинения. – Но, чтобы было ясно, это наша ссора, и тебе в ней нет места.

– Хорошо.

Она переводит взгляд на длинный ряд дубов, окаймляющих заднюю часть нашей территории.

– С нами все будет хорошо. Черт, с нами уже все в порядке. – На ее губах играет многозначительная улыбка. – Иногда ссоры могут быть очень полезны для брака.

Я не могу сдержать улыбку.

– Правда?

– Ты скоро сама узнаешь. – С этими словами она постукивает каблуками по Дэйзи, подавая команду, и устремляется вперед, а я смеюсь, прежде чем подгоняю Перси, чтобы догнать ее.

Мы немного энергично скачем, а затем переходим на рысь вдоль забора, чтобы охладить лошадей.

– Как тебе нравится в «Hearst»? – я смотрю на нее, а она опережает мой вопрос. – Да, я так и думала.

– Дело не в этом.

– Думаю, между нами и так было достаточно лжи.

Я киваю.

– Знаешь, ты тогда здорово меня ошарашила. Раньше ты никогда не была настолько откровенна в наших разговорах, но мне это понравилось.

– Не могу сказать, что сама это ненавижу, только то, как это получилось. Хорошо то, что теперь мы можем делиться чуть большим в этом плане. В основном ты уже совсем взрослая.

Мы обмениваемся улыбками.

– Тогда, в духе полного откровения, я бы не сказала, что ненавижу это. Но да, я бы предпочла быть в газете.

Выглядя удовлетворенной, она кивает, а я тем временем изучаю ее профиль, мое восприятие ее теперь иное, пока я разглядываю ее новыми глазами.

– Знаешь, я смирилась с этим, когда ты была еще совсем крошкой, что вы двое будете ближе, чем мы с тобой. Так уж сложилось. – Она смотрит на меня. – Но я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь, просто по тому, как ты ведешь себя с ним, и из разговоров, которые мы ведем с твоим отцом.

Слезы снова подступают, но я сдерживаю их.

– Я знаю, за какие части тебя я могу брать ответственность, а за какие – нет. Я растила тебя рядом с ним. Женщины Херст сильны, Натали, и ты, возможно, сейчас чувствуешь себя немного слабой, пытаясь найти опору, но ты унаследовала чертовски много моей силы для борьбы, так что даже не думай иначе. – Она слегка натягивает поводья, чтобы остановить Дэйзи, и спешивается. Я делаю то же самое, и мы начинаем вести Перси и Дэйзи к конюшне. – А вот упрямую жилку в тебе я списываю на его подарок. Это сводит с ума, но мы с этим разберемся. Теперь, когда ты полностью осознала, что твои собственные родители не всегда способны вести себя соответственно возрасту и принимают опрометчивые решения, давай пока пропустим плохие части. – Она поворачивается ко мне, и ее выражение лица удивительно восприимчиво, на нем – вопросительный взгляд. – Так что давай откроем бутылку, и ты расскажешь мне хорошее.