Прослушав этот монолог Боцмана, Гость пожевал губами и со вздохом сказал.

– Ладно. Тогда тащим всё это домой.

– Ну, уж нет, – возразил Платон. – Тащим, но не домой, а на базу Рона. Оставляем всё это хозяйство там, берём пару грузовиков, загруженных стрелковым оружием и гранатомётами, и не сильно торопясь тянемся в сторону военной части с шишигами. По пути молодняк обкатаем и потрохов соберём, а там будет видно.

Платон не сказал бы, что последующий за этим разговором месяц был простым и лёгким. Перетащить пять с лишним тонн металла на горбу четырнадцати человек на расстояние порядка восьмидесяти километров по изобилующему опасностями лесу – это не банку сгущёнки одним махом стрескать. Чуть пупок не развязался. У всех грузчиков вместе взятых.

Светлую и Иволгу дотащили до базы Рона и расположили в одном из рейдовых грузовиков, стоявших в овраге. С ранеными оставались Гость, Катёна, Слава и Шуша в качестве подстраховки. Все остальные работали мулами, а Тигр разведчиком-наблюдателем.

Иволга в процессе стал Соловьём – мальчишка здорово пел, а голос у него такой, что Катёна втрескалась в этого голосистого убийцу по уши. Гость плотно занимался даром Светлой и дарами всех остальных новичков. По приходу на базу все по традиции приняли по красной жемчужине из заначки Рона с Реем. Платон не уносил содержимое бандитского тайника в Убежище, а просто перепрятал жемчуг в свой тайник. Вот и пригодился.

В один прекрасный день Егерь традиционно попытался возбухнуть в сторону Катёны, не глядя на лежащего у его ног белобрысого мальчишку. Что он там в очередной раз выдал, история умалчивает, а участники этого представления молчат как рыба об лёд. Видимо, Егерь в присущей ему манере слона в посудной лавке включил «строгого папашу», не подумав своей пустой головой о трагических последствиях для собственной многострадальной тушки.

Хорошо, что в отряде есть грамотный знахарь, и он, к счастью для Егеря, находился неподалёку. Соловей в пару секунд доказал, что пятнадцать лет его учили совсем не рисованию или изящной словесности и то, что у него нормально действует только одна рука, ему совсем не помеха. Правда, на сутки бригаде грузчиков пришлось задержаться на базе – Егерь до прихода Гостя не мог разогнуться, а после экстренного лечения ещё несколько часов ходил от дерева к дереву, подпрыгивая на носочках, как старый стрекозёл.

Удар Соловья по центральному мужскому органу Егеря оказался удивительно точным и дьявольски выверенным. Чуточку сильнее, и Гость мог бы к пациенту не успеть – Егерь легко словил бы болевой шок с последующим отбрасыванием копыт и скомканным прощанием на быстром кластере.

Зато теперь ни на кого из курсантов, а уж тем более на Катёну, он не только голоса не повышал, но от греха подальше старался лишний раз даже не смотреть в сторону этих резких малолеток. Сразу после выхода из базового лагеря с Егерем пообщались Боцман, Спица, Эльва и Карин. Это только те, про кого Платон точно уверен. Могла быть ещё парочка конфиденциальных бесед, но Платон не заострял. Оно ему надо? Своих дел выше головы.

Кнопка прекрасно сработалась с Марком Бу, ставшим для всех Крепышом. Как нового специалиста по тяжёлому вооружению при очень тесных личных контактах называет его прелестная наставница, Платон вроде как не знает, хотя Шуша ему сразу же доложила.

Тайра тоже стала напарницей Боцмана во всех смыслах этого многогранного для взрослых людей понятия. Они на самом деле друг друга понимали и всячески дополняли и днём, и иногда ночью. Всё-таки в походных условиях двое совершенно взрослых людей не всегда могут насладиться совместным общением, но одна из землянок на базе им периодически предоставлялась в личное пользование.

Сам Платон отнёсся к переменам в своей личной жизни философски – нет и не надо. Тем более что Светлая, которой через пару недель интенсивного лечения знахарь отрастил новые глаза, никуда не делась. Правда, их отношения в большей степени платонические, но Платон никуда не торопился. Конфетно-цветочный период его пока вполне устраивал. С учётом того, что вместо конфетки у Платона выступал Тигр, а вместо цветочка Шуша, их отношения выглядели достаточно забавно.

Тигр с Шушей Светлую любили, но «любили» не то слово, скорее боготворили. Кнопку грыси жалели, Боцмана приняли как своего боевого товарища, а вот Светлую восприняли как Платона. Раньше Платон мог развалиться рядом с Шушей и Тигром и долго «слушать» их эмоции и смотреть их видение окружающего мира. Теперь они делали это вчетвером. Для Светлой такое общение оказалось более чем привычным.

Глеб Спица с подачи Боцмана и Яри стал Сенсеем – невозможно иначе назвать человека, убившего пришлого лотерейщика одним ударом нагинаты. Даже Яри слегонца прибалдел от такого филигранно выверенного приёма и хладнокровия этого отмороженного на всю бошку мальчишки. Эпитеты, предлоги и междометия, выданные Яри в адрес очередного эпического героя, уже в который раз здорово напомнили Платону слова и выражения незабвенного гранд-майора Сабирова.

Напарник новоиспечённого Сенсея – Стив Залесски получил имя Шериф. Что Боцман хотел выразить этим словом, он так ни с кем и не поделился, а Шериф отнёсся к своему новому имени без какого-либо напряга. Впрочем, скорее всего, Боцман выдал такое прозвище этому парню за дело.

Шериф мастерски стрелял из пистолетов и револьверов с двух рук. Бывало, что он укладывал пулю, выпущенную из левого револьвера, точно в то место, в которое только что попала пуля из правого. Навскидку от бедра. Как у Шерифа такое получалось, в голове у Платона никак не укладывалось.

Надо добавить, что дар у Шерифа вырос как по заказу – быстрострел. То есть, он умел быстро выхватывать пистолет, но выхватывал не один, а два двадцатизарядных Стечкина с понятным всем результатом.

Карин и Эльва остались со своими именами, и никто не возражал. Обе девушки по военной специализации – стрелки́. Умели стрелять из любого оружия от лука и арбалета до зенитного орудия или гаубицы, но больше всего им нравился снайпинг. Соответственно, у Яри появились две преданнейшие поклонницы и ученицы.

Ян Дантанов превратился в Малыша – он на два сантиметра ниже всех своих друзей, но один из самых сильных и в силе своей дури (или в дурной своей силе?) уступал только Крепышу. Военная специализация стрелок, а в отряде Лучника гранатомётчик. По приходу на базу он влюбился в гранатомёт РПГ-7 и одноразовые гранатомёты «Шершень».

Алекс Станович теперь Стрелок. Он и так-то никогда не промахивался, а с приёмом красной жемчужины получил меткость из огнестрельного оружия. Такую же, как и у Гостя, и теперь учился у знахаря каждую свободную минуту – дары-то одинаковые. Гость уворачивался от назойливого почитателя с присущей только ему грацией и изяществом – на детородный орган знахарь теперь посылал не только Платона.

Светлая развивалась сама и с Платоном вместе. Светлая понятно, что развивала, а Платон тренировал свой дар очистки душ курсантов и памяти у Егеря. Скоро курсанты забудут все свои прошлые невзгоды, а Егерь как его зовут, звали раньше, кто он вообще такой и откуда такой нарядный взялся. Шутка. Но в каждой шутке есть своя доля правды – где находится Убежище, Егерь уже не помнил.

Теперь при желании Платон мог внушить человеку, что он птичка, а не летает только потому, что у него в данный момент сезонная линька. Как побочный эффект этого дара, Платон знал, когда ему врут, но не как ментат, а больше интуитивно, что для командира отряда весьма полезное умение.

Только через тридцать семь дней после памятного Платону разговора с Гостем отряд выдвинулся с бывшей базы Рона. Выехали на трёх переделанных под реальности Улья грузовиках, под завязку забив их стрелковым оружием, боеприпасами, гранатомётами и двумя десятками переносных зенитно-ракетных комплексов. Тигр с Шушей нашли-таки ту дорогу, по которой братцы со своей бандой выбирались из леса, и эта дорога шла совсем не через базу спецназа.