Два дня прошли в тревожном ожидании. Варили молодую картошку, наворачивали с деревенским салом, крупной солью и молодым зелёным луком. Жареная тушёнка к тому времени уже порядком всем надоела, а сала из подвалов надёргали с приличным запасом.

В очередной раз отличились Шуша с Тигром. В первое утро они умелись в деревню, отловили и притащили Везунчика и сдали его Тане. Того самого полуголодного котёнка, что по-прежнему шарился по деревне. Чёрт их знает, зачем притащили и никуда не отпускали.

Надо сказать, что Везунчик освоился достаточно быстро. Видимо, смирился. Он пару десятков раз пытался свинтить от таких приёмных родителей, но его всегда находили и притаскивали за шкирку. Прямо как собственного котёнка. И вылизывали его тоже на пару своими огромными языками, что выглядело просто жутко.

Везунчик стоически терпел такие проявления нежности. Впрочем, а куда ему было деваться? С Шушей не забалуешь. Нашли грыси себе игрушку, но и кормили его от пуза. Все, кроме Платона. Он к простым кошкам был абсолютно равнодушен.

Обычно перезагрузки происходят ночью. Сколько раз уже приходилось их наблюдать. Вроде всегда они одинаковые. В смысле их шумовые и визуальные эффекты.

Здесь тоже было всё обыденно. Сначала поднялся сильный ветер, затем, как по мановению волшебной палочки, стих, и на соседнем кластере начали появляться клочья тумана, вонявшие резким химическим запахом. Туман становился всё гуще, и неожиданно где-то над деревней воздух пронзила ветвистая нитка электрического заряда и прогремел гром. Затем ещё одна, ещё, гром перерос в сплошной гул, а туман оставался по-прежнему густым, вонючим и плотным. Да. Наверное, именно так – осязаемо плотным, а молнии под аккомпанемент грозовых раскатов продолжали издеваться над этой грешной землёй, иногда не пробивая кисель молочно-белой взвеси.

Неожиданно Платон увидел невероятное явление. Вроде всё шло как обычно – кисляк, молнии, звуковые эффекты, но кисляк на соседнем кластере пропадал, а молнии свою вакханалию прекращать не собирались, и прямо за полосой опалённой земли хлестал ливень. Он низвергался с небес мощным потоком, заливая всё вокруг, и останавливаться не собирался.

Платону неожиданно показалось, что кисляк вытесняется этой стеной воды с соседнего кластера, но истончаться и пропадать, как обычно, не собирается. Теперь этот туман начал сгущаться прямо рядом с ним и грысями.

Лучник сразу же врубился в происходящую неприятность – у них начинается перезагрузка. Оказывается, на этих двух кластерах перезагрузки идут одна за другой практически без перерыва. Именно по этой причине все эти дни не было замечено ни одного изменённого. Они просто чувствовали перезагрузку и не совались в опасное место. Платон собрался было заорать во весь голос, но Тина сообразила раньше и, видимо, уже скомандовала Сенсею заводиться.

Загрохотали двигатели боевых машин, и тягач сестрёнок, минуя Платона, двинулся вперёд. Сенсей как привязанный следовал рядом. Платону с грысями не оставалось ничего иного, как в несколько шагов оказаться за чертой, отделяющей жизнь от смерти.

Стоило только пересечь границу, как стена воды обрушилась на них и вымочила Лучника до нитки. Это, конечно же, образно – айковский комбинезон не пропускал воду, и в нём можно было бы даже плавать, но удовольствия всё равно мало.

– Лучник! Мы поехали, но за такой прикол мы с тебя обязательно спросим, – раздался в наушниках головной гарнитуры Платона голос Тины.

– Валяйте, спрашивальцы. Я откуда знал? Сам здесь в первый раз. Доберётесь до места, доложитесь, но сама понимаешь, в такую погоду квадрокоптер не завесим. Придётся ждать, как распогодится.

– Давай-давай, завешиватель. Доберёмся – отбибикаем. Ни пуха.

– И вас к чёрту, девочки, – отбился Лучник.

От границы кластера до импровизированного ангара было километра четыре, и Платон, чтобы зря не бить ноги, забрался на броню. Запрыгивать на боевую машину на ходу учить его не требовалось. Грыси устроились рядом с ним. Чего-чего, а запрыгнуть на такую высоту им было проще простого. Бегали они быстро, но на относительно короткие дистанции, и трястись за разбрасывающей в разные стороны брызги и комья грязи боевой машиной не желали.

– Сенсей! Подъезжай прямо к входу, но из машины не выходи. С охраной я разберусь сам. Нечего лишние пляски устраивать, – тут же скомандовал Лучник.

Дождь тем временем начал стихать.

– Принято. Добрались уже, – тут же отозвался Сенсей.

Тягач действительно уже подъехал прямо к массивным железным воротам и, качнувшись, остановился рядом с такой же металлической калиткой, из которой вышел… вышло… нет, это, конечно же, было человеком мужского пола, но какой же он огромный. Лучник мысленно присвистнул. Метра два с дополнительным десятком сантиметров в этой оглобле точно имелось. В руке незнакомец сжимал помповое ружьё охрененного калибра, выглядевшее в этой мощной руке невесомой веточкой.

– Во! Я ж говорил, техника, а ты – показалось да показалось. Херов как дров. Самая натуральная «маталыга», – пробасило существо.

Платона человек не видел – он предусмотрительно ушёл в скрыт. Облик у Лучника был несколько непривычный для неподготовленного человека, так что заряд картечи в упор можно выхватить легко и непринуждённо.

Простая картечь комбез Лучника, конечно же, не пробьёт, но приятного всё равно мало. Заморачиваться с переговорами Платон не стал и просто нажал на спусковой крючок заранее приготовленной «пневматики». Ну не убивать же людей в самом деле. Понятно, что они переродятся, но всё равно это как-то неправильно.

Получив весь заряд без остатка, незнакомец покачнулся, удивлённо оглядел вроде пустое место, из которого послышался странный звук, а потом колени у него подогнулись, и стокилограммовая туша обрушилась в большую лужу, разлившуюся на грязном бетоне перед ангаром.

Платон тем временем уже заходил в калитку. В ангаре было темно, но совсем недалеко от входа горели два фонаря. Один источник света оказался обычной керосиновой лампой, стоявшей на столе. Второй – достаточно мощным переносным фонарём, светившим в сторону входной двери. Держался за этот фонарь молодой блондинистый мужчина в какой-то форменной одежде. Второй охранник сидел за столом и накатывал в это время стакан с традиционным деревенским напитком для снятия стресса – запах ядрёной сивухи дотянулся даже до Лучника, стоявшего у калитки.

Рассусоливать долго Платон не стал и ещё дважды нажал на спусковой крючок – люди попадали, где стояли.

– Сенсей! Ставь технику, где уговорились, и подтягивайся. – Командовать в общем-то особой нужды не было, но порядок действий надо обозначить.

– Принято, – отозвалась рация.

Неожиданно Платон почувствовал зов Тигра. Это был именно зов. Платон с каждым прожитым днём всё лучше разбирался в оттенках мыслей своих друзей. Мысленно сказав «иду», он шагнул обратно на улицу и обнаружил грысей, сидящих прямо в луже рядом с этим необъятным громилой.

Ну разумеется. Он так и подумал, почувствовав зов: Тигр показывал, что мужчина иммунный, а Шуша – что он идеально подходит для их отряда.

– Блин! – в сердцах сказал Платон. – А поменьше тушу вы найти не могли? – и принялся кантовать мужика в луже, ухватываясь за него поудобнее.

В принципе, вес мужчины не являлся для Платона запредельным, но как же неудобно тащить это тело в ангар! В рейдах Платон обычно носил приблизительно сто пятьдесят килограммов суммарного веса и здесь было столько же, но рейдовый рюкзак и оружие с боеприпасами в переноске всё же намного удобнее.

Тем временем в ангар вошли Сенсей с Таней и изумлённо уставились на пыхтящего Платона, только что сгрузившего на пол свою ношу. Предвосхищая все вопросы, Платон произнёс:

– Иммунный и, похоже, наш. Будет новая игрушка для Шуши с Тигром. Он, правда, должен часов восемь проваляться, а там как пойдёт. Надо только придумать, чем его связать. На всякий случай. Остальные двое переродятся. Так что, Сенсей, вяжи их первыми, и по ногам тоже, и закинь куда-нибудь в угол, а потом пробегись по ангару. Что-то здесь хранится. Три охранника для такого сарая явный перебор.