На следующий день Платон с Боцманом поговорили с затурканным Лаской лейтенантом. Началось всё утром. Платон услышал только концовку Ласкиных слов, сказанных Тайре с Кнопкой, но зацепили они и его.

– …да ладно! Этого телка от мамки ещё не оторвали…

– Ласка! – закипая, сказал Платон. – Если ты не уважаешь бойца моего отряда, значит, ты не уважаешь никого из нас. То, что парень в тебя влюблен, не означает, что ты имеешь право вытирать об него ноги. Сегодня влюблён и готов с тебя пылинки сдувать, а достанешь, будет ненавидеть. Мне это ни в какое место не упёрлось. Я тебе вчера говорил, веди себя нормально? Первое предупреждение имеешь. Второе – на выход с вещами. Больше повторять не буду. Кнопка! Ты чего слушаешь этот бред? Язык проглотила? Хочешь, чтобы в нашем отряде все друг другу в спину плевали из-за одного бестолкового языка? Гость! Мне тебе объяснить, как надо поддерживать порядок в отряде? Займи всех делом, пока это не сделал я. Лейтенант! Пойдём, пошепчемся… – и первым направился к дверям столовой, где всё это происходило.

– Лучник! – окликнул его Боцман. – Я с вами.

Платон только головой мотнул.

– Где ты до этого жил, лейтенант? – спросил Платон, как только они вышли в коридор. – Веди к себе.

Лейтенант молча пошёл вперёд и через несколько коридоров и лестниц распахнул перед Платоном и тенью следующим за ним Боцманом дверь в стандартную комнату офицерского общежития.

Сначала небольшая площадка с вешалками для верхней одежды. Её пересекал длинный коридор с четырьмя дверями в офицерские комнаты.

Во всех было одинаково скромненько. Совмещённый санузел. Полуторные кровати, тумбочки, шкафы, массивные оружейные сейфы с кодовыми замками, удобные кресла перед многофункциональными компьютерными столами, подключённые к общей сети базы компьютеры с громадными мониторами. Комната для проживания одного молодого человека и ничего более.

Личных вещей было мало, но на стене над кроватью висела великолепная классическая катана, двухметровая боевая нагината – боевое японское копьё с изогнутым лезвием и длинное копьё – кама-яри. И если катана была хоть и хорошим, но новоделом, то нагината и кама-яри воплощали собой седую древность в смертельно опасных клинках.

– Ух ты! – восхищённо вырвалось у Платона. – Умеешь?

Подвоха в вопросе не слышалось, и лейтенант ответил.

– Умею. Нагинату мне учитель перед своей смертью подарил. Я с рождения в его семье воспитывался. Он старенький уже был – сто семь лет. Подарил и после моего отъезда в начальную школу подготовки спецназа умер. Мне пятнадцать лет тогда было. Вы присаживайтесь.

Садиться вроде было особо некуда, но кое-как разместились. Платон пристроил свой седалищный нерв на компьютерный стул. Боцман разместился рядом с лейтенантом.

– Ты, сынок, на неё не обижайся… – начал Боцман, но лейтенант перебил его.

– Странно вы меня назвали: «сынок». Нас так всегда наш первый классный воспитатель называл. Сначала вздрючит по полной программе, а потом в личном разговоре сынками кличет. Тогда смешно было, а сейчас приятно.

Боцман улыбнулся.

– Хороший у вас воспитатель был. Правильный. Вы и были для него сынками, а собственных сынов не только ругать надо. Так вот. Не обращай ты на Ласку внимания. Ну, бесится девка, так перебесится. Четыреста мужиков было в батальоне, один другого круче. Вот и крутила задницей, а от тебя нос воротила. Теперь вас двое осталось. Может, это знак? Кто знает? Ты будь умней. Где улыбнись дружески, где в разговоре поддержи, а когда и мимо пройди. Обрати внимание на Славу или Тайру. Подмогни им в чём мимоходом. Девчонкам всегда внимание приятно. Они тебя сами выделят. Парень ты знатный. Оружие помоги разобрать, одёжку поправить, экипировку правильно подогнать. У тебя же знаний много и разных. Учили тебя на совесть. Потом опять Ласке помоги или улыбнись. Мол, о тебе не забыл, а капля и камень точит. Сладится или нет у вас, не знаю, но тебе точно будет легче, а наши девчонки помогут. Сейчас Кнопка Ласке все мозги выест. Лучник никогда с ней так не разговаривал, а она у него напарница. Все наши девки Кнопку слушаются, даже Тайра.

– А с именем твоим, – продолжил слова Боцмана Платон. – Мы вместе сейчас придумаем. Ты кем в отряде был?

– Так снайпер я, и отдельную группу вёл как внештатный тренер по защите от холодного оружия. Факультативно. В свободное время, то есть.

Рассказывая о себе, лейтенант раскрылся. Теперь это был спокойный, уравновешенный, уверенный в себе молодой мужчина.

– Отлично! – обрадовался Платон. – Нас всех поучишь, а девчонок в первую очередь. Мы сейчас на отстрел пустышей патроны тратим. Понятное дело, патроны есть, да и учить всех проще на практике, но иногда жаба душит. У нас один Гость с секирой постоянно таскается, но он в рукопашную не ходит. Ему по статусу не положено. Вот и займись, но Ласку насильно на свои тренировки не тяни. Начни с Кнопки, Славы и Катёны. Тайра подтянется сама – она девчонка боевая, а там и Ласка заинтересуется. Она деятельная. Одной ей сидеть – нож острый, а дальше поступи, как Боцман посоветовал. Погоди! Я читал, что мастеров по классической нагинате не осталось даже в Японии. Почему, не помню – статья длинная была.

Платон немного слукавил. Статья была не длинная, а оборванная посередине. Что прочёл – запомнил, тогда было интересно. Лейтенант ответил тут же – рассказывать об этом ему было легко.

– Просто нагината в Японии считалась женским оружием и мужчин-самураев, умеющих ею эффективно пользоваться, во все времена можно было пересчитать по пальцам. Но меня сначала учили именно нагинатадзюцу, а уже потом всему остальному. Я учился вместе с девочками, и сначала было обидно, а потом понравилось. А можно вопрос? – совсем по-ученически спросил лейтенант.

– Можно. Почему нет? – удивился Платон.

– А правда, что здесь руки и ноги отрастают?

Платон открыто улыбнулся – рассказывать об этом было приятно и забавно одновременно.

– Ты, лейтенант, на меня внимательно посмотри. Я четыре месяца назад сюда провалился без руки и ноги. У меня после войны стояли хорошие имплантаты. В других мирах их протезами зовут. Гость мне недостающие конечности за месяц отрастил. С меня семь потов, правда, сошло, но результат сам видишь. Разрабатывались нога и рука долго – месяца два, а так, лучше новых. Заодно все шрамы рассосались. У меня их много было. Так я тебе больше скажу. Я в своём мире попал под химическую атаку и должен был умереть. Меня и отправили умирать на родину – лечения от той химии так и не придумали. После Императорского госпиталя я таблетки и пилюли горстями жрал, но это отсрочка на год-два, а сюда попал, через полторы недели и следа не осталось. Гость напоследок только руками поводил, мне сил прибавляя. Говорят, что здесь мы бессмертны. За исключением несчастных случаев. Этих несчастных случаев, правда, вагон и маленькая тележка. Некоторые «несчастные случаи» в этом мире росточком с трёхэтажный дом вырастают, но и в твоём мире можно было под грузовик или товарный поезд попасть. Так что, мы с тобой к этому разговору лет через пятьдесят вернёмся. Значит, ты у нас мастер по мечам. Новая жизнь, новое имя, но мастерство твоё с тобой в этот мир провалилось. Катана избито, а Нагината длинно. Пожалуй, быть тебе Яри. Теперь по тренировкам. Катана – это меч на любителя, против небронированного противника, а многие не иммунные бронёй обрастают. Да и убить их можно только точечным уколом в сердце или в глазницу. Вот и будешь девчонок учить владением нагинатой и яри. Против низших заражённых самое эффективное оружие. Ты сейчас собирай свои вещи, а мы пойдём. Соберёшься, подходи на улицу к машинам. Покажешь нам склады вооружения и расскажешь всё про ваше оружие – мы без твоих знаний вооружить и экипировать отряд правильно не сможем.

– А тренировочное оружие брать? Его много. У меня группа большая была, – тут же спросил лейтенант.

– Ну, ты сказал, сенсей! – отозвался Боцман. – Кто у нас мастер? Оружия бери на шестерых и четыре комплекта защиты, если есть. Просто отложи, а кому тащить, всегда найдётся.