— Нас и там будут ждать.

— Пусть ждут. Они не рискнут нас тронуть. Я все-таки подданный Земли. А Земля ни за что не простит Ордену последнего вмешательства в ее внутренние дела. И без этого уже идет кампания в прессе о преследованиях наших научных кадров со стороны правоохранительных органов Ордена. А я как раз научный кадр. Ордену не нужен скандал. Насколько я успел заметить, они предпочитают работать без дополнительной шумихи.

— Но мне, наверное, нельзя на Землю.

— С дипломатическим паспортом — можно. Я на это и рассчитывал — пусть Земля и Орден из-за тебя перегрызутся. А мы будем лавировать между ними до тех пор, пока один из них не сожрет другого. Тонатос — это третья сторона, которая никогда не вступит в подобную схватку. У нее вес мелковат. Но Тонатос специализируется на публичных скандалах и грязном белье Федерации. Они похоронили десяток довольно блестящих карьер. Это — наша гарантия огласки. Если мы, конечно, будем вовремя сливать нужную информацию.

— Какую, например? — поинтересовалась Сова.

Командор задумчиво тасовал карточки паспортов:

— Видишь ли, я думал об этом, и понял: до тех пор, пока они стремятся хранить сведения о твоих аномалиях в тайне, они рассчитывают использовать тебя в своих целях. Если информация перестанет быть засекреченной, это сильно осложнит им жизнь. Нам нужна огласка.

— Я и спрашиваю, что именно ты хочешь оглашать?

— Все, что тебе известно о себе самой. Попробуй рассказать это мне так, как если бы ты давала интервью, — предложил он…

Через пару минут Командор недовольно покачал головой.

— Да, — протянул он. — Этого я не учел. Если это все, что ты о себе знаешь, это катастрофа!

— Я знаю! Просто я не могу объяснить это в меру научно.

— Ты и популярно не можешь. Ну, хоть что-то у тебя есть в письменном виде? Ты же имела право получать эти данные.

Сова обиженно надулась.

— Я получала! Только понять мало что могла. Поэтому даже не хранила их у себя. Но я же не знала… — оправдываясь, начала она. — Стоп! — Сова оборвала сама себя, неожиданно застыв в неудобной позе между ящиками. — Мне срочно нужен хороший хакер!

— Это еще зачем?

— Я знаю, где хранится информация обо мне. И по контракту я имею право ее получать. Значит, мы сможем ее достать.

— Я не думаю, что сейчас они согласятся раскрыть тебе информацию.

— А я не собираюсь спрашивать у них разрешения, — пояснила она со злостью. — Именно поэтому мне и нужен хакер.

Найти человека в Сети — задача не из легких. Это сложно сделать, даже имея коды доступа к миграционным и полицейским базам любой планеты. Нужен еще и немалый опыт сыщика, чтобы из бездны одинаковых имен, фамилий, дат рождения и мест проживания отфильтровать сотен пять близких к нужным показателям. А потом еще понять, что делать с этими пятью сотнями, чтобы в итоге свести их число к искомому одному. Только сейчас, пытаясь совершить такой подвиг, Сова поняла, какие талантливые люди занимались ее розыском, раз все-таки нашли!

Когда ее постигла первая неудача, за компьютером ее сменил Командор.

— Почему мы ищем именно его? — недовольно спросила Сова. — Разве мало в Сети хакеров?

— Обращаться к первому встречному неразумно, — ответил он. — А с ним я уже имел дело, когда покупал твой паспорт. Извини, у меня очень ограниченный круг знакомств в преступной среде, так что выбор у нас невелик.

— Ну ты же как-то связывался с ним на Земле?

— Просто зашел к нему в гости. Я тогда боялся разговаривать по Сети — когда они искали тебя, они могли легко прослушать мой канал.

— Значит, они сейчас могут прослушивать и мой?

Командор кивнул:

— Риск, конечно, есть. Но я сменил идентификатор. А когда мы найдем Виртуоза, я надеюсь, он сам позаботится о шифровании трафика.

Она помнила Виртуоза, хотя их встреча была мимолетной и неприятной. Они видели друг друга всего пару минут в следственном изоляторе, куда Сова приходила каждый день, пока там под арестом держали Командора. Сова исподтишка взглянула на Командора. Нет, кажется, его уже не тревожили воспоминания тех лет.

Это был их обычный рейс. Обычный рейс, обычный груз — оборудование для сейсмологической экспедиции, изучавшей поведение вулканов на планете с пониженной силой тяжести. Планета не имела даже названия, только кадастровый номер— С-10795. Номер, которого вот уже семь лет нет ни в одном реестре или справочнике, но который наизусть помнили и она, и Командор, и Верховный суд Земли, и Федеральная полиция.

Плохо иметь хорошую память…

— Стреляйте по ногам!

Этот крик обжег ее как хлыст. До этого момента Сове никак не удавалось осознать всю серьезность происходившего вокруг: люди в пятнистых маскировочных комбинезонах, стрельба, бластеры… Сова даже никогда не видела, как стреляет такое оружие.

— Стреляйте по ногам!

Она много чего не видела до того дня. Например, как взрываются планеты. Командор увел корабль из системы без ее расчетов — Сова не в силах была оторваться от иллюминатора, вглядываясь почти ослепшими после вспышки глазами в пустоту открытого пространства. Но когда она, наконец, смогла заставить себя разжать пальцы на поручне, в который вцепилась мертвой хваткой, на нее вдруг снизошла странная эмоциональная бесчувственность. Все последующие события: допросы и следствие, суд и газетную шумиху вокруг гибели сейсмологической экспедиции Сова перенесла без единого срыва.

Судебный процесс измотал всех. Командор на скамье подсудимых был непохож на самого себя и казался чужим. Что с ним делать, не знал до конца никто: то ли судить за то, что оставил людей в опасности на поверхности планеты, то ли награждать за то, что ему удалось спасти хотя бы некоторых. Кроме путаных свидетельских показаний спасшихся членов экспедиции и двух человек экипажа грузового борта никаких доказательств нападения больше не было. Следственной группе нечего было делать в далекой системе. Взорвавшаяся или взорванная планета похоронила все улики в большом газовом облаке, оставшемся на ее орбите. Обвинение не могло ничего доказать, защите нечего было опровергать. Весь смысл судебного разбирательства заключался только в одном: раз погибли люди — суд должен быть. И кто-то должен при этом сидеть на скамье подсудимых. После этого процесса она уже никогда не чувствовала себя ровесницей Командора, будто за эти несколько месяцев в следственном изоляторе он прожил какую-то скрытую, более долгую, чем у нее, жизнь.

Она ходила в изолятор каждый день. Они встречались в комнате для свиданий, садились друг против друга и молчали. Говорить не хотелось. Если бы ей позволили, она с радостью села бы рядом на ту же скамью, но Сова проходила по делу лишь в качестве свидетеля, и поэтому ей разрешалось раз в день, в течение получаса, посидеть рядом с Командором, но по другую сторону изоляционного поля. Отпущенное время истекало, Сова вставала, говорила: «До завтра» — и уходила, чтобы вернуться на следующий день в то же время.

Именно тогда Командор неожиданно попросил ее зайти по одному адресу и передать всего три слова. Вернее, три числа.

— Что случилось? — встревоженно спросила она.

— Это не у меня, — ответил он. — Просто хочу помочь одному человеку.

Она не знала даже имени того, кому помогала. Впрочем, ей было абсолютно все равно: предложи ей тогда кто-нибудь поучаствовать в диверсии против правительства Земли, она бы согласилась. Спустя неделю, когда полчаса истекли, и Командору пора было уходить, он вдруг попросил ее задержаться: на смену ему вели на свидание худого длинноносого верзилу. Верзила пристально посмотрел на Сову и коротко кивнул. Видимо, так выражалась его благодарность за оказанную услугу.

Сова сменила Командора за компьютером и продолжила поиск. Бесконечная череда лиц — глаз, носов, лбов, бровей, подбородков — совершенно лишила Сову способности к узнаванию, и даже зеркало, наверное, произвело бы на нее сейчас впечатление первого знакомства. Через полчаса безрезультатных поисков она щелкала клавишей уже без всякой надежды на успех.