Хлесткий удар прозвучал как пощечина, доставшаяся не ему, а безвинному компьютеру. Но ладонь Лориса мягким успокаивающим движением погасила эту вспышку. Почувствовав эту ладонь на своем плече, Сова то ли устыдилась, то ли просто повиновалась сдерживающему жесту — и вернула своему голосу прежнее хладнокровие:

— Я сама сделаю запись и отдам вам, — сухо сообщила она.

Нет, как она ни старалась, тон все равно выдавал ее досаду.

— Я не хотел… — начал Дар.

— По-моему, вам совершенно безразлично все, что я могу рассказать. — Рука Лориса уже не смогла удержать Сову. Она попыталась встать из-за стола, чтобы уйти.

— Это не так! — горячо возразил Дар, тоже вскакивая от запоздалого прилива искренности.

Лорис развел их руками:

— Все. Давайте-ка спокойнее. Оба. Принесли ужин.

Сова, надувшись и не глядя в сторону Зория, ковыряла ножом жилистый кусок мяса на своей тарелке. В самом деле, с чего она так вспылила? И для кого разыгрывает сейчас роль обиженного свидетеля? Для вот этого сидящего напротив полковника? Глупость какая! Кто он для нее? Не присяжные, не суд, не прокурор. С чего она вообще вообразила, что все должны сочувствовать ее нелегальному положению? Да и какой цели послужит его сочувствие? Что, в конце концов, он может решить в ее судьбе? Ничего! И совершенно незачем тогда так переживать из-за этого «ничего».

Кусок мяса на ее тарелке был уже разорван на десяток мелких кусочков, которые Сова в задумчивости забывала класть в рот. Наверное, ей казалось, что она ест. И когда не выдержавший Лорис отобрал у нее нож, она удивленно уставилась в свою по-прежнему полную тарелку.

— Ешь! — посоветовал Лорис. — И прекрати себя накручивать.

Сова дернула плечом, но промолчала. Ни одному из его советов она не последовала.

Зорию даже не пришлось прилагать усилия, чтобы выглядеть расстроенным. У него имелась причина для самого настоящего огорчения: он только что провалил очередную попытку войти в доверие.

Сова вручила ему компьютер с записью на следующее утро. Зорий поблагодарил и, стараясь продемонстрировать корректность, спросил:

— Я могу прослушать?

Вчерашняя игра в безразличие продолжилась.

— Пожалуйста, — пожала плечами Сова.

Тогда он сделал еще один шаг к сближению:

— Простите, я должен был понять, как для вас тяжелы эти воспоминания.

Она вскинула на него по-прежнему прищуренные, что-то прячущие глаза, и в этот момент на какую-то долю секунды плотный занавес приподнялся — и ее взгляд вдруг перестал быть для него непроницаемым. Дар замер, пытаясь удержаться в нем, ухватиться за какое-то вспыхнувшее внутри нее чувство, недоумевая, почему его неожиданно и беспричинно подпустили чуть ближе, чем раньше.

Ее пожалели. Сова дернулась, как от боли, пытаясь отстраниться, но чужая искренность держала ее крепче любых цепей. Держала и жгла, как раскаленное железо, так что где-то внутри начала вдруг плавиться ее закаленная всеобщим безразличием воля, едва не капая горячими слезами, предательски хлынувшими в распахнувшиеся глаза. Слезы — последний рубеж перед бессилием, от которого вдруг захотелось спрятать лицо на чужой груди, свернуться в клубочек, закрыться от всего мира под защитой сильных рук, почувствовать себя в безопасности. Захотелось, чтобы утешали, успокаивали, говорили пустяковые глупости, называли маленькой.

Мужчина беззащитен перед женскими и детскими слезами. Зорий не успел решить, в какую из этих категорий он зачислил бы Сову, но, забыв про зажатый в руках компьютер, он рванулся вперед, чтобы помочь.

— Не смейте меня жалеть! — вдруг прошипела она.

От неожиданности он споткнулся, выронил компьютер и выпустил ее взгляд. Она тут же повернулась к нему спиной.

Оглушительно хлопнула дверь. Зорий остался в одиночестве.

Вот и вся психология. Вот это называется «вошел в доверие»! Глубокий вдох… Выдох… Чего он, правда, так разволновался? Он с силой провел рукой по лицу, надеясь придать ему таким способом прежнее невозмутимое выражение, и зачем-то принялся поднимать с пола компьютер, как будто не было сейчас ничего важнее валявшегося под ногами куска пластика.

Дверь громыхнула вторично. Зорий резко выпрямился, готовый к новому столкновению, но вместо Совы в комнату влетел Лорис.

— Что случилось? — потребовал он ответа прямо с порога. — Вы что, не можете и пяти минут без меня провести, не сцепившись? Что ты ей сказал?

Видимо, с лица Зория еще не успело исчезнуть выражение растерянности и жалости, так что, взглянув на него, Лорис вдруг остыл, безнадежно вздохнул — и дальше ни о чем расспрашивать не стал.

Перед тем как покинуть гостиный двор, Дар рискнул ненадолго выйти на связь с бортом. Короткий рапорт об обнаружении объекта и установлении контроля над ним ушел Магистру вместе с показаниями самого объекта.

На борту тем временем тоже не скучали. Наблюдение зафиксировало появление на внешней орбите еще двух кораблей. Посадки в порту они не запрашивали, и, заняв позицию на средней орбите, вероятно, тоже принялись вести слежение. Один из кораблей совершил несанкционированную посадку недалеко от города, высадил четырех человек и вновь вернулся на орбиту. Прикинув соотношение сил на поверхности планеты и на орбите, заместитель Зория предупредил группу поддержки в соседнем секторе быть готовой по первому требованию вынырнуть из подпространства и приступить к сопровождению и, если понадобится, прикрытию «Стрелы».

В рапорте Дар отметил, что не собирается немедленно эвакуировать Лаэрту Эвери на борт «Стрелы». На крайний случай, если эвакуация в ближайшие часы стала бы неизбежной, у Дара имелся план с применением усыпляющего газа или парализатора. Но пока никаких проявлений опасных свойств объекта Дару зафиксировать не удалось. Оснований отказываться от наиболее желанного результата — добровольного сотрудничества Лаэрты Эвери с Орденом — тоже не было. Зорий сообщил о предстоящем сопровождении объекта на Ксавру, попросил подготовить официальное подтверждение своих полномочий и обеспечить безопасность Лаэрты Эвери в порту Ксавры.

Они тронулись в путь после легкого завтрака, который Дар проглотил, едва заметив, Лорис с удовольствием просмаковал, а Сова едва притронулась, посмотрев на еду с отвращением плохо выспавшегося человека. Зорий удовлетворенно отметил, что Сова с Лорисом поменялись лошадьми, отчего конная прогулка стала значительно спокойнее, и Сова больше с коня не падала. Однако на этом приятные новости заканчивались. Общительность его спутников по-прежнему оставляла желать лучшего. Теперь Сова неслась впереди, а Лорис спокойно ехал рядом с Зорием, но ни на секунду не спускал с нее глаз.

Лишенный таким образом возможности наладить хоть какой-то контакт с объектом, Дар тоже решил ограничиться слежением, а заодно, чтобы не тратить зря время, послушать запись ее показаний. Он вставил наушник в левое ухо, правое предусмотрительно оставив свободным на случай, если Лорису все же захочется поговорить, и включил диктофон.

«Я не знала, что они ведут эксперименты по клонированию. Я бы никогда не дала на это своего разрешения, — ее голос на записи был совсем иным, чем вчера. Наверно, в одиночестве ей некого было стесняться, кроме компьютера. — Пока речь шла только о карантине, все было в порядке. Я понимала, карантин — мера необходимая. Закон о карантине в школе космонавигации заучивают наизусть. «Лицо, подвергшееся внеземному воздействию, в целях обеспечения требований безопасности подлежит направлению на карантин на срок, устанавливаемый Администратором карантинной станции», — она цитировала по памяти. — «Если кто-либо преднамеренно нарушит, или попытается нарушить, или будет производить приготовление с целью нарушить настоящий закон, либо лицо пройдет или выйдет из зоны карантина с нарушением настоящего закона и без разрешения Администратора карантинной станции, то это лицо может быть приговорено к лишению права осуществлять деятельность, предусмотренную законом для лиц, обязанных проходить карантин и лишению свободы на срок до десяти лет». Они могли не бояться, что я сбегу. Нарушить закон о карантине означает поставить себя вне закона. Большинство карантинных станций Земли — орбитальные. Для меня и так сделали исключение. В институте есть свои карантинные боксы. Поначалу режим содержания в них довольно строгий. Все контакты с внешним миром — только через Сеть. Все обследования — только автоматами. Уколы колют дистанционно, анализы берут также. Из бокса меня не выпускали недели три-четыре. Только потом, когда основные анализы были сделаны и было доказано отсутствие инфекции, мне разрешили передвигаться практически по всему корпусу. Запрещалось только его покидать.