— Что делать?!

— Что-что... Расскажи, чего видела.

— Они спят в двух пологах, — пожала плечами женщина.

— Кто — они?

— Менгиты, конечно!

— А почему ты решила, что это именно русские?

— Вот глупенький! Зачем мавчувенам-то в пологе спать?! Тепло же!

«Угу, — мысленно усмехнулся аспирант, — просто жара: градусов десять ниже нуля!»

— Сколько же их там может быть?

— Не знаю... Две руки, наверное.

— Понятно... А ещё что видела?

— Ещё видела — едут.

— Кто и куда?!

— Мавчувены на двух упряжках. Они по старой дороге едут. Увидят наш свежий след и, наверное, свернут сюда — посмотреть.

«Заметят нас и атакуют? — предположил Кирилл. — Или во весь опор двинут к своим — предупредить? Впрочем, в любом случае инициатива будет утрачена. Надо действовать самому!»

— Оставайся здесь, Лу! — то ли приказал, то ли попросил учёный. — Я справлюсь!

Она ничего не ответила, только посмотрела ему в глаза. И Кирилл почувствовал себя голым — душевно голым: «А ведь она прекрасно понимает, как мне страшно. И что одному мне не справиться, она тоже понимает! Ч-чёрт, да что ж такое-то?!» Он потряс головой, отгоняя наваждение, и сказал вслух:

— Ладно, поехали!

Когда упряжка выскочила из распадка на основную «дорогу», мавчувены уже двигались в обратную сторону — к своей стоянке, — причём довольно быстро. Вероятно, противника они обнаружили первыми. Началось некое подобие погони.

— Паг-паги! — кричала Луноликая, размахивая остолом. — Паг-паги, ребята!

Ребята старались — не за страх, а за совесть. «Сколько же нужно скормить мяса этим псам, чтобы они утишили свою свирепость!? — мельком удивился Кирилл. — А моя подруга торопится навстречу смерти, как на праздник. У неё что, инстинкт самосохранения отсутствует?!»

Пасущиеся в тундре близ лагеря олени подались в стороны — наверное, кастрированные упряжные собратья передали им «ментальный» сигнал опасности.

— Стоять! — заорал Кирилл, и его «водитель» сначала притормозила остолом, а потом вдавила в снег трезубый кусок оленьего рога, играющий роль якоря. Собаки почти обезумели — кругом столько добычи, а их не пускают!

— Что делать тут будем? — спокойно спросила женщина.

— Стоять, пока не... Пока я... Не дай им запутаться, Лу!

«Скажешь, когда созреешь!» — примерно так можно было перевести словами её ответный взгляд. У Кирилла на мгновение возникло прямо-таки феерическое ощущение полного взаимопонимания — такого и с закадычными друзьями-то никогда не было! Луноликая соскочила с нарты и принялась активно наводить порядок. Кнутом и собственными ногами, обутыми в меховые сапоги, орудовала она чрезвычайно жестоко и ловко. Кириллу, впрочем, любоваться ею было некогда — они находились во вражьем стане, и, по идее, надо было действовать. Чем он и занялся.

Встал с нарты. Взял в руки тяжеленное допотопное ружьё. Принял классическую позу «для стрельбы стоя». Сдвинул в сторону крышку полки (порох никуда не делся!). Оттянул назад массивный курок с зажатым в нём кремнём.

Из ближайшего полога лезли наружу жильцы. Судя по наличию бород, это были русские. Наверное, можно было посмеяться над видом людей, застигнутых врасплох, только смеяться Кириллу не хотелось: эти низкорослые уродливые человечки, похоже, были созданы для войны — той, которую в каменном веке ещё не придумали. Все они оказались в одежде и обуви — наверное, в ней и спали. Очутившись на морозе, они быстро и ловко начали надевать доспехи. Нет, не рыцарские панцири, гораздо проще и... эффективней. Порох, похоже, они держали сухим, а ружья заряженными. Кто там командует, Кирилл разобрать не смог, но под влиянием грозных окриков (на каком языке?!) ближайшие мавчувены засуетились и начали на глазах обретать воинственный вид — в руках появились луки и копья. Никого убивать Кирилл не собирался — только пугнуть, только обозначить нападение. Он поднял ствол повыше, выдохнул воздух и нажал на спусковой крюк.

Щелчок, снопик искр и... ничего. Вторая попытка: зажим с кремнём на себя, крюк...

И — жахнуло!

От сотрясения в голове остались только глупые мысли: «Верно говорил приятель: из трёх мушкетёров Дюма настоящим — классическим! — мушкетёром мог быть лишь Портос. Потому что в этот род войск набирали исключительно людей тяжеловесных и физически сильных — чтобы отдачей от мушкета не сносило. Меня бы не взяли...»

При всём при том нужно было действовать, а не рассуждать, и Кирилл поднял второе ружьё. Открыл полку, взвёл курок и надавил на спуск. Осечка. Снова осечка! «Подсыпать свежего пороха? Это ж целая история! — запаниковал стрелок. — Ну-ка, ещё раз!»

С третьего раза всё-таки бабахнуло.

«Нет, ни о какой прицельности тут и речи быть не может, даже если стрелять с упора! А вот у Ф. Купера главный герой утверждал, что из своей кремнёвки может попасть в любой предмет, видимый глазом. Может, у него калибр был поменьше?» — подумал Кирилл и заорал, падая на нарту:

— Гони, Лу, гони!

— Паг-паги! — довольно спокойно сказала женщина собакам. Она подняла ногой тормоз и выдернула остол из снега. — Паг-паги, ребята!

Имея персонального «водителя», при движении по ровной местности Кирилл был практически свободен и мог смотреть в любую сторону. Он и смотрел — назад. На снегу чернели две чёрточки — брошенные им ружья. Двое казаков возле полога вскинули к плечу свои, но почти сразу и опустили — слишком, наверное, далеко, а заряд весьма ценен. Вслед беглецам полетело несколько стрел, но они, как говорится, ушли «в молоко».

Через пару километров на небольшой возвышенности Кирилл попросил остановить упряжку. Он встал на ноги и принялся всматриваться туда, откуда они прибыли.

— Послушай, Лу, а почему за нами никто не гонится?

— Зачем? — удивилась спутница. — Ты же отдал им «огненный гром».

— Ну-у... Чтобы отомстить. Я же когда-то убил двух менгитов!

— А что, они мстят за своих? — искренне удивилась туземка. — Прямо как люди, да?

— Насколько я знаю, — вздохнул учёный, — гораздо хуже. Так где же погоня?

— Смешной ты, Кирь! Они ж на оленях ездят, а их ещё поймать нужно!

«Ну да, правильно, — сообразил аспирант и принялся снимать с себя доспехи. — Это собаки всегда сидят на привязи — их кормят люди, а олени, когда свободны, ходят-бродят и пасутся — они на самообеспечении».

— Никогда не задумывался, сможет ли оленья упряжка догнать собачью. Таких соревнований, кажется, никто никогда не устраивал. Сможет?

— Это смотря какой снег, — пожала плечами Луноликая, — и как далеко ехать. Если гнаться много дней, если иметь много запасных оленей, если для собак мало корма...

— Но у нас-то его вообще нет!

— Почему? — удивилась «жена». — Вот тут — в мешке — дня на три хватит.

— Ты молодец, Лу! — сдержанно похвалил учёный.

Они перестали торопиться и подолгу всматривались с возвышенностей в свой след. Погони всё не было. Объяснить это задержкой с оленями было уже нельзя. Кирилл начал беспокоиться, тем более что примерно к середине дня в той стороне, где должно было находиться их стойбище, на фоне неба появилось странное сероватое пятно. Нужно было принимать какое-то решение, и учёный решил сделать это на том берегу довольно широкой замёрзшей речки, с заросшими ольхой берегами. На льду собаки повели себя странно — начали беспокойно оглядываться куда-то вниз по течению, а вскоре вообще вышли из повиновения — сначала одна заступила потяг, потом другая, и тут же все остальные рванулись в сторону, немедленно запутав упряжь. Переворот не состоялся, но остановить нарту на льду, покрытом тонким слоем слежавшегося снега, оказалось непростым делом. Кирилл вместе с Луноликой кинулся распутывать визжащий, скулящий, кусающийся клубок и вдруг замер — из-за поворота русла показались оленьи упряжки! Одна, вторая, третья...

Мавчувены!

— Ч-чёрт, как они здесь оказались?!

Ответа Кирилл не получил, а фантазировать на тему, что здесь может случиться, а что нет, ему не пришлось. Незнакомцы подались вправо, влево, а задние сбавили ход. Было ясно, что они берут путников в кольцо. На каждой нарте сидел только один человек, причём с оружием. На двух передовых каюрах было некое подобие кожаных доспехов.