Мина спустилась к завтраку одна. Джинни решила поспать пару лишних часиков. Появившийся через пять минут Яго даже не пытался скрыть, что не спал ни минуты.

— Рада, что ты бессмертен, — раздраженно фыркнула Мина, взглянув на кузена, — но твое стремление извести себя все равно пугает.

Яго с недоумением и обидой взглянул на кузину.

— А ты я смотрю, отлично выглядишь. — Слова, словно яд, срывались с языка Корина Куори. — И ни чуть не переживаешь, что Дэймон отдал свою жизнь за то, чтобы ты не страдала от потери сестры и подруги.

Мина с недоумением уставилась на кузена.

— Я как то предпочитаю сперва покончить с угрозой существования мира, а уж потом придаваться скорби и подсчетам потерь.

— Мина, о чем ты говоришь, — устало вздохнул молодой человек, — нам больше ничто не угрожает. Дэймон заплатил своей жизнью за то, чтобы мы могли спать спокойно, что же тебя не устраивает?

— Ты серьезно? И это говоришь ты? Его лучший друг? Яго горе затмило твой разум.

Наконец, Джельсамине удалось пробиться сквозь груз скорби и усталости, и на лице Яго проступила тревога и раздражение.

— Может, объяснишь, что имеешь в виду, или я должен гадать?

— Мда, плохо дело. Кто говорил мне, что Дэймон мастер интриг и многоступенчатых операций? Что у него никогда ничего не лежит на поверхности! Не ты ли?

— Ну, я.

— Кто говорил мне, что у Дэймона, даже когда все уже вроде как закончилось, всегда находится еще сюрприз в кармане.

— Это так, и что?

— Создатель! Тебе все надо по полочкам разложить? Я не верю, что Дэймон умер, заслонив собой Джинни, только для того, чтобы спасти ей жизнь. Более чем уверена, он сделал это с какой то целью. С его мозгами и не придумать, как выкрутится в такой ситуации? Не смеши меня. Он умер, абсолютно точно зная, что он делает и зачем.

— И зачем же?

— А мне откуда знать? Ты его лучший друг, вот и объясни мне, какую цель пытался достичь Дэймон, пойдя на такую драматичную, я бы даже сказала театральную, смерть.

Яго потрясенно смотрел на Джельсамину и пытался понять, почему не подумал об этом сам.

— Мина, что он написал тебе?

— Гммм… Мне казалось, я уже сказала, это личное.

— Ты не расскажешь даже мне?

— Извини, это слишком-слишком личное.

— Хорошо, — слишком быстро сдался Яго. — Какие у тебя планы на сегодня?

— Если тебя интересует, когда я освобожу свою комнату, чтобы ты мог обшарить ее в поисках письма Дэймона, хочу сразу предупредить твои бессмысленные усилия, ибо письмо я сожгла, дабы охотники до чужих тайн не добрались до него.

Обиженная физиономия была достойной наградой за то, что ей придется в одиночку пытаться разобраться с тем, что завещал ей Дэймон.

Нифрея держала в руках конверт. Она разрывалась между яростным желанием, испепелить его не читая, как его автора, и помеси любопытства с мистическим ужасом от мысли, что будет читать обращенные к ней строки человека, которого уже нет в живых. Он писал это письмо, зная, что будет мертв, когда она прочитает его. Он не узнает ее реакции на его слова, но и она не сможет ни возразить, ни оспорить то, что он пишет. Логично рассудив, что письмо можно сжечь и после прочтения, Нифрея все же вскрыла конверт.

Приветствую тебя, божественная. Извини, что испортил игру. Надеюсь, ты сможешь простить мое непотребное поведение. В свое оправдание могу сказать лишь то, что мне мои шалости тоже стоили недешево, я все-таки умер. Знаю, это вряд ли тебя утешит, но все же, я не хотел бы уходить вот так, не попытавшись объясниться. Все эти годы я считал тебя бабушкой, единственной женщиной, что заботилась обо мне. Я понимаю, что моя привязанность к тебе похожа на нездоровую, психологическую зависимость, но так уж оно есть. И я не хочу умирать, думая о том, что ты злишься на меня. Прости, что поставил под сомнение твою способность победить Фарану. Я не мог допустить уничтожения нашего мира. И я выбрал не только наиболее надежный способ уберечь нас от уничтожения — заставить Фарану передумать разрушать наш мир. Но и тот вариант, который позволял Анри и Эрику остаться в живых. К тому же, я почти ничем не рисковал. Если бы его убедить не удалось, тогда пошли бы вход все твои заготовки. И очень надеюсь, что тебе не пришлось их использовать, благодаря чему Анри и Эрик живы. Зная, как не просто тебе дается понимание некоторых человеческих поступков, хочу объяснить свой последний шаг. Когда я заслонил собой Джинни (надеюсь, что мне это удалось), я сделал это ради Мины. Я люблю эту девушку, и готов ради ее благополучия пожертвовать чем угодно, даже жизнью. Я знаю, как тяжело она пережила гибель Касиано, и я не мог допустить, чтобы сразу после этого она потеряла самого дорого ей человека, любимую подругу и сестру Джинни. Это то, что я говорил тебе, о способности отдавать. Если ты кого-то любишь, то, не задумываясь, отдаешь все для его благополучия. К счастью, не всегда все складывается так трагично, как в моем случае, когда я был вынужден сперва отказаться от шанса добиться любви Мины, а затем отдать жизнь за ее возможность быть счастливой. Значительно чаще понятие «отдавать» в любви выражается в том, что ты отдаешь дорогому человеку тепло своей любви, делишься с ним всем светлым и добрым, что есть в тебе. В основной своей массе люди делятся на две категории, на тех кто любит, и тех кто позволяет себя любить. Те, кто лишь позволяют себя любить, как правило, бывают не способны отдавать. Они словно избалованные дети, которых родители не научили делиться. Они идут по жизни, не замечая насколько обделены. Они словно душевные дальтоники. Для них, как для людей не умеющих различать цвета, жизнь раскрашена только в серые тона. Им никогда не узнать, что такое единение душ. Что значит заниматься любовью с человеком, с которым у тебя одно небо на двоих. Каково утром открывать глаза и встречаться с взглядом любимых глаз. Как это во сне, проснуться от кошмара, протянуть руку, коснуться тепла любимого человека, и почувствовать себя счастливейшим из счастливых. Каково это говорить и заканчивать фразы хором, а затем от осознания того, насколько вы близки, улыбаться, глядя в глаза друг другу. Но ты и в этом вопросе оказалось особенной. Ты никогда не любила сама, но при этом никогда не позволяла любить себя. Вы демиурги всегда были одиноки. Для вас это нормально и не причиняет страданий. Но неужели ты, живя среди людей, и видя какой может быть насыщенной и прекрасной жизнь, ни разу не захотела для себя чего-то подобного? Даже разрушитель миров Фарана, оказавшись в социуме, поддался соблазну быть кому-то близким и родным, хоть в чем-то стать человеком. Когда я спорил с тобой о том, сможешь ли ты влюбить в себя Яго, я заведомо был уверен в выигрыше именно потому, что слишком хорошо знаю и тебя и его. Ты не умеешь отдавать, не готова ни при каких обстоятельствах жертвовать чем-либо, а Яго не способен полюбить человека, не готового разделить с ним небо. Так что, извини, но ты проиграла. Я не знаю, планируешь ли ты оставаться в нашем мире, или отправишься в путешествие дальше, но я желаю тебе всего хорошего. Я не держу на тебя зла за то, что ты сломала мне жизнь. Прощай, и будь счастлива.

Нифрея смотрела на догорающие остатки письма. Она не задавалась вопросом, который поставил перед ней Дэймон — что делать дальше. Еще сегодня ночью она решила, что уничтожит этот мир и отправиться в свое путешествие дальше. Единственное, что ее интересовало, почему она не сделала этого до сих пор. Злость, на отказавшегося продолжать состязание Фарану, клокотала в груди с такой силой, что погасить ее сможет только уничтожение мира, который он пожелал сохранить.

Яго в очередной раз взглянул на доску. Сейчас, когда все фигуры встали на свои места, все связи были отражены и имели конкретное направление, оставалось только одно — найти начальную точку этого запутанного лабиринта событий и целей, чтобы через нее выявить финальную. Последние десять минут он ломал голову над этой задачкой. Разозлившись, Яго схватил доску за угол и с силой крутанул ее. Доска крутилась, попеременно поворачиваясь то одной стороной, то другой, картинки сменялись одна за другой. С одной стороны в центре был его отец, с другой тетка. Начавшая формироваться в голове мысль, притормозила, вместе с остановившейся доской. Пытаясь не потерять нить, Яго закрутил доску снова. Не дождавшись полной остановки, молодой Корин Куори рванул в спальню Малкани Габриэллы.