— Ты говорил с ним о том, что происходит?

— Нет. Он не захотел это обсуждать. Конечно, он не сказал это прямым текстом, но посыл был довольно таки четкий.

— Значит, он нам не поможет?

— Не знаю. Он до коликов любит Мину. И думаю, ради нее готов на все.

— Не похоже, что он сильно заботился о ней ранее.

— Оказывается, очень даже заботился. Просто в какой-то момент Габриэлла попросила оставить их в покое. Думаю, тебе не надо объяснять какой убедительной может быть твоя тетя.

— Да уж, в этом, пожалуй, нет необходимости. Ты расскажешь, что такого ты понял про Джинни?

— Ну, думаю, что я придержу эту историю до тех пор, пока не смогу говорить. Не хочу повторяться, и рассказывать ее по двадцать раз.

— Дэймон!

— Считай это карой за то, что сделал с лучшим другом!

— Дэми!

— Только назови меня еще раз так, и никогда не узнаешь мою тайну…

— Ты… Я тебя сейчас придушу собственноручно.

— Не советую. Джинни очень трепетно относится к жизни своих пациентов. Ты можешь сам того не желая напороться на нож. Пример моих младших братьев должен был послужить тебе, предупреждением не совершать подобных глупостей.

— Думаю, что с Джинни уж я как-нибудь договорюсь. В конце концов, между нами всегда была некая связь.

— Только не льсти себе. Джинни слишком хороша для такого оболтуса, как ты.

— Ну, конечно. Кто же достоин ее руки? Уж не твой ли чокнутой братец?

— Причем здесь Джейсон? И вообще, он перевоспитывается, дал Джинни слово, что не будет больше убивать.

— Это шутка?

— Какая уж тут шутка, можешь спросить у нее сам.

— Создатель!

— Вот именно! Повторяю, эта девушка слишком хороша для такого болвана, как ты.

— Дэймон, я никогда не бил лежачих, но ты к счастью лежать не можешь.

— Давай-давай добивай последнюю надежду этого мира на спасение.

— Да, от недостатка самомнения ты никогда не страдал.

— Я брал уроки самолюбования у лучшего, у тебя.

— Что-то ты больно резв, для того, кто не может открыть глаза и пошевелить губами. Знаешь, мне кажется, что вот сейчас, я все-таки красивее тебя! Отличное идея, если все время поддерживать твое лицо в таком состоянии, то люди перестанут говорить, что ты самый красивый, а я рядом с тобой просто обаятельный.

— Ты говори, говори. Я все записываю. Ты меня знаешь, папа научил меня хорошо считать и взымать долги.

— Мда, что-то я разговорился! Так, когда же ты расскажешь нам о том, что задумал? Терпеть не могу наблюдать твои игры со стороны. А еще меньше я люблю быть их героем. Тем более столь неудачливым.

— Извини, но пока я не готов делиться своими планами.

— Создатель! Значит, ты еще не закончил!

— Я еще даже не начал.

— Скажи, что пошутил.

— Я пошутил.

— Дэймон, я серьезно.

— Ты попросил, я сказал.

— Ты просто невыносим.

— Я знаю. Беру пример с тебя.

— Ну, по крайней мере, ты берешь пример с лучшего, — усмехнулся Яго. — Дэймон, я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Как ни странно, но да, — Дэймон чуть было не забыл, что у него болит каждая клеточка тела, но удержался и не скривился.

— Что?

— Ты должен был сказать, все что угодно!

— Ага, бегу и падаю. Так что там у тебя?

— Навести Джейсона.

— Опять двадцать пять! Кто-то говорил, что он перевоспитывается.

— Именно по этому. Я боюсь, что они убьют его.

— Кто, посмеет покуситься на жизнь нашего малыша Джея?

— Младшенькие братья, конечно. Он просил меня сыграть плохого старшего брата, но я не в том состоянии…

— Теперь мне все ясно! Ты устроил все это представление, только для того, чтобы увильнуть от необходимости быть плохим парнем! Опять роль главного злодея достанется мне!

— К счастью, она тебе отлично удается. Эрик до сих пор произносит твое имя с дрожью в голосе.

— Ну, конечно, она мне отлично удается, мне вообще все роли удаются на отлично.

— Да-да, безусловно, ты лучший из лучших, публика в восхищении!! А теперь разворачивайся и отправляйся к Джейсону, пока его там не убили.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — Яго хотел отвесить шутовской поклон, но понял, что его старания вряд ли кто оценит, ибо Дэймон был пока не в состоянии открыть глаза, а больше никого в комнате не было. С чувством легкой досады, он попрощался с другом и отправился выполнять его поручение.

Реналь стоял в кабинете Хулиана в Фоли-Куидат и с ужасом смотрел на друга.

— Прости, что вы сделали?

— Мы объявили войну сейму Куори, — ворчливо бросил Хулиан, зная все, что сейчас услышит от друга, и почти по всем пунктам соглашаясь с ним.

— Лучше ничего не придумали?

— Реналь, они разрушили цитадель Хоакина! — слабо отбивался Корин Фоли. — Она стояла с основания нашего мира.

— Подумаешь! Одной цитаделью больше, одной меньше! — фыркнул Реналь. — Да от этого мира скоро вообще ничего не останется! Лучше бы порадовались, что могущество этих ребятишек растет не по дням, а по часам. Кто из нас способен, стоя дома, разнести конкретное здание в соседнем сейме до основания? Возможно, могла Габи. И все! Этим детям предстоит сражение с Нифреей и Фараной, а они должны думать о защите сейма от вас.

— Они первые начали, — по-детски возразил Хулиан.

— Джул, это даже не смешно! Во-первых, если уж на то пошло, вы первые начали. И достали их до печенок. А во-вторых, мне плевать, кто первый начал! Вместо того, чтобы сосредоточиться на том, чтобы спасти наш мир, вы занимаетесь всем чем угодно, только не этим. Что происходит?

— Я хотел спасти мир. Я даже договорился с Ремизой, что она поможет пробудить Габриэллу. Но тут случилось все это, и мы были вынуждены покинуть Куори-Сити. У меня не было ни малейшего желания проверять на собственной шкуре с каждым днем растущие способности Яго на его территории.

— Отлично! Как же все это не вовремя! О чем они только думали, связываясь с этими не успевшими повзрослеть подростками!

— Они хотели как лучше.

— Если бы они хотели как лучше, они бы собрали Персоналий, как это принято делать по закону, данному нам Фарго, в случаях глобальных катастроф или угроз. Персоналий общими усилиями нашел бы выход из ситуации.

— Ты прекрасно знаешь, что Персоналий это сборище старых маразматиков, цель которых показать свою собственную значимость на любом сборище, где их готовы принять.

— Я прекрасно знаю, что мы всегда находили выход, если соблюдали законы, данные нам Фарго!

— Если ты такой умный, то почему до сих пор не созвал большой совет Персоналия. Как Великая Персона, ты мог это сделать и без согласования с нами.

— Честно? Сперва, не хотел сеять панику, надеясь, что справимся сами по-тихому. А потом, хотел дать вам шанс сделать это самим, чтобы не чувствовать себя последними неудачниками. Но теперь, вы просто не оставили мне выбора.

— Это значит, Шагрин не будет участвовать в этой войне на стороне Фоли?

— Это значит, что я приложу все усилия, чтобы убедить своего Кейсара выступить в этой войне на стороне Куори, прикрыв их грудью, чтобы они имели возможность спасти наш мир.

Джулиан потрясенно смотрел на друга, и не мог в это поверить.

— Рене, со времен основания мира наши сеймы были партнерами. И ни разу не выступали друг против друга.

— Со времен основания мира, Фоли никогда не подвергали мир риску уничтожения. А сейчас они толкают его в пропасть. Мы никогда не поддержим это безумие, как бы Хоакин не страдал над грудой камней, которой теперь является его любимая цитадель. Я не буду тебя учить жить, но прошу, подумай еще раз. Ты единственный, кто может повлиять на Хоакина. Больше никто не сможет с ним справиться.

Реналь посмотрел на своего пылающего от злости друга, покачал головой и, выходя, бросил.

— Можете считать мой визит официальным приглашением на большой совет Персоналия. Присутствие всех членов Фоли обязательно.