— Удачи! — прорычал ей вслед дядюшка Эйнар. — Покажи этому похитителю юных особей где раки зимуют.

Тиранозавриха так торопилась, что даже не остановилась, для того чтобы ему ответить. Теперь можно было вспомнить о мести.

Месть!

Это слово все более захватывало ее разум. Месть тому, кто увел ее детеныша, тому, кто его в конце концов убьет. Почти наверняка. Хотя, конечно, надежда пока еще есть, но очень-очень мизерная. И шансы... Нет, она не рассуждала, не пыталась их подсчитать. Ее гнал вперед слепой инстинкт. А инстинкты никогда ничего не подсчитывают. Они приказывают действовать. И в этот раз инстинкт требовал только — мести. Он вел ее по следу похитителя, и не о каком отдыхе, пока тот жив и здоров, не могло быть речи.

И — еще... подобное не должно повториться, и негодяй погибнет. Даже если детеныша каким-то чудом удастся спасти. Ее детеныша. Ее первенца. Вот именно — первенца кладки этого года. Она внимательно изучила следы и точно определила, какой динозаврик вылупился первым. Для того чтобы попасть в жадные лапы похитителя?

Детеныш! Ее детеныш похищен! Нет, это нестерпимо. И требует, буквально вопиет мести.

Месть! Месть! Месть!

Впрочем, любой процесс надо начинать с начала.

Именно поэтому она вернулась к пустыне и продолжила преследование только после того как снова обнаружила следы похитителя, только убедившись в том, что ошибки нет.

Месть!

Безжалостная. Неотвратимая. Жестокая.

Месть ходячей погибели. Месть тиранозаврихи — матери.

Проходов в барьере не оказалось.

Крысиный король убедился в этом, отламывая от подобранной с земли гнилой ветки кусочки и бросая их в сторону поляны. Ни один из них так и не упал на покрывавшую ее сочную траву. Все, на самой границе поляны, врезавшись в невидимую преграду, падали.

— Интересно, для чего он сделан, этот барьер? — спросил Кусака.

— Ума не приложу, — честно ответил крысиный король. — Наверное, за ним что-то есть... нечто ценное. А может — тайное. Тебе так хочется узнать?

— Ну конечно, — с энтузиазмом заявил тиранозаврик. — Это интересно. Что-то тайное... Вероятно там хранится какая-нибудь весьма ценная вещь, что-нибудь очень вкусное... большое... больше меня.

Он сел на хвост и мечтательно прикрыл глаза.

Крысиный король ухмыльнулся.

Вот такие дела. Получалось, пределом мечтаний этого малыша является нечто большое и вкусное. Причем это вполне логично. Ему сейчас, для того чтобы вырасти, необходимо есть как можно больше.

Есть, есть, есть и расти... расти... А не шляться по странному, наполненному разнообразными опасностями лесу в компании пройдохи, преследуемого по пятам вдруг ожившими скелетами и еще бог знает кем, пытающимся продать...

Он вздохнул.

Ладно, не стоит вспоминать о грустном. Лучше подумать о Кусаке.

Как все-таки вернуть его маме и не попасть на обед? Вот проблема.

Отломив от ветки еще несколько кусков и кинув их в сторону полянки, крысиный король определил, что барьер простирается вверх на значительную высоту. По крайней мере, докинуть до его границы не получилось. И значит, пытаться перепрыгнуть через него не стоит.

Ценное, кстати, наблюдение. Но бесполезное. Каким образом оно может помочь выбраться из леса? Да никаким.

— Ты отдохнул? — спросил Кусака.

— Еще нет, — буркнул крысиный король.

— Тогда отдыхай качественнее.

— Буду.

Сказав это, крысиный король покачал головой.

Нет, ничего не получится. Малыша он не оставит. Особенно в этом лесу. Здесь он не проживет и дня. Нарвется на какого-нибудь продавца кирпичей и погибнет. Как пить дать — погибнет.

А что делать? Идти вперед, придерживаться первоначального плана. Добраться до ворот между мирами и оставить Кусаку у стражников. Тиранозавриха им не страшна, а в другой мир они ее не пропустят. Это и решит проблему с малышом. Она его получит и отправится восвояси. Почти наверняка — отправится.

Нечего рассиживаться. Кусака прав. Пора шевелить лапами. Пора идти дальше. Иначе они останутся в этом проклятом лесу надолго.

— И вообще... — пробормотал крысиный король. — Дорогу осилит только идущий. Гм... где-то я это слышал... Где?

— Не знаю, — откликнулся Кусака.

— Впрочем, вот это совершенно неважно, — поспешно сказал крысиный король. — Я не собираюсь присваивать авторство этого изречения, я его всего лишь произнес вслух.

Он встал и, сграбастав тиранозаврика, посадил его себе на спину.

— Отныне мы будем путешествовать только так? — спросил тот.

— В этом лесу, только — в этом лесу.

— Понятно. Жаль. Вот если бы...

— Иначе ты разучишься ходить. А это для будущего охотника — большое несчастье. Смекаешь?

Подумав мгновение, Кусака согласился:

— Верно. Так может мне и сейчас стоит идти своими лапами?

— Я уже сказал — только не в этом лесу. Не нравится он мне, совсем не нравится.

— Честно говоря, мне тоже, — признался Кусака. — Жуки в нем вкусные, но все остальное... Нехороший лес, очень нехороший.

— Вот именно. Давай-ка из него выбираться.

— Поехали?

Крысиный король хмыкнул.

Поехали. Уж не думает ли малец, что он будет с ним нянькаться вечно?

Уходя от поляны в противоположную дороге сторону, он вдруг подумал о том, что достигнув ворот, расстанется с Кусакой с сожалением. Привык к его обществу? Что за чепуха? Это он-то, повидавший все и вся, опытный крыс? Нет, на такие штуки, как привязанность, он уже, в принципе, не должен ловиться. А вот, поди ж ты, поймался. Или все не так и оказавшись у ворот, он все забудет? Ох, не время для подобных размышлений. И не место.

Он оглянулся. И увидел...

Там, сзади, на полянке, возле которой он просидел, по крайней мере, полчаса, за это время так и оставшейся пустынной, кто-то появился.

Кто именно?

Тонкий, стройный женский силуэт.

В первое мгновение крысиный король обратил внимание только на это. Потом он разглядел, что у женщины чудесные волосы, а дальше... Не любил он человеческих самок. Что вполне логично, поскольку к человеческому роду он не принадлежал. И поэтому, в его глазах, чудесный отлив серого меха и изящные завитки длинного, растущего казалось от самых ушей хвоста, значили неизменимо больше, чем все соблазнительные округлости человеческой самки, вместе взятые, но красота... Он мог ее оценить, мог поддаться чарам настоящей, стопроцентной, доведенной до идеала, красоты. И там, на поляне, стояла женщина, ей обладающая.

Вот она улыбнулась и взмахнула рукой, подзывая его к себе. А лицо у нее было такое, словно она была готова сообщить ему какую-то тайну, скорее всего, самую важную на свете. Тайну жизни и тайну смерти. Тайну всех тайн.

— Я сейчас, — сказал крысиный король. — Я сейчас подойду... Это нетрудно.

И кажется, кто-то ему что-то кричал прямо в ухо. Вот только крысиному королю на это сейчас было совершено наплевать. В данный момент весь окружающий мир стал именно этой поляной и стоявшей на ней женщиной, словами, готовыми сорваться с ее губ. Вот сейчас...

Он шагнул к поляне, и шаг этот дался ему с трудом, поскольку к крикам, доносящимся до него снаружи, добавилось нечто, вопящее изнутри, имеющее ничего ему в данный момент не говорящее название «инстинкт самосохранения». Он же сам превратился в тонкую оболочку, между этими «снаружи» и «внутри», забывшую как обдумывать дальнейшие поступки, способную лишь сохранять свою целостность и двигаться, двигаться туда, куда ее настойчиво манил ласковый, многообещающий голос. Голос...

Все закончилось после того, как пришла боль. Она вонзилась в ухо крысиного короля раскаленной иглой, и он очнулся, пришел в себя, закрутился на месте, а потом плюхнулся на землю и удивленно огляделся.

Поляна теперь находилась от него буквально в паре шагов, но в центре ее никого не было. Трава, цветочки и ни малейшего следа красавицы.

— Ты не обижаешься? — спросил Кусака.

— На что? — поинтересовался крысиный король.