Если к этому добавить, что крысиный король передвигался очень тихо, а быстро уставший Кусака теперь сидел у него на закорках, то на дороге царила просто неестественная тишина. Тиранозаврик, то и дело пытавшийся схватить зубами пролетавших рядом с его головой больших зеленых жуков, и тот делал это совершенно беззвучно.

Пройдя по дороге с полчаса, крысиный король поймал себя на том, что ему кажется, будто он очутился в призрачном, безмолвном, возникшем из кошмара лесу. И это было уже совсем не дело. С этим надо было как-то бороться.

Предводитель крыс откашлялся.

Кашель его прозвучал как-то неестественно тихо и ничего в окружающем мире не изменил. Прозвучал и тут же умер, словно придавленный огромной пухлой подушкой. А отступившая было тишина навалилась вновь, словно хищник, вознамерившийся...

— Ладно, — сказал крысиный король. — Пора это прекратить!

Кусака от неожиданности открыл пасть и синий, с золотистым отливом жук, вырвавшись из нее, на предельной скорости умчался прочь.

— Что ты сказал? — спросил тиранозаврик.

— Пора это молчание прекратить, — объяснил крысиный король. — Не дело это. Не приведет оно к добру. Я так чувст...

Он остановился, замер, вдруг сообразив, что ни о чем подобном до сего момента и не думал.

А вдруг эти слова вырвались у него не зря? А если тишина несет в себе некую, пока еще неведомую угрозу? Какую? И чем может быть опасна тишина сама по себе?

— Так что ты имел в виду? — переспросил Кусака.

Крысиный король не ответил.

Он стоял посреди дороги и, чувствуя, как шерсть у него на загривке встает дыбом, настороженно оглядывался, внюхивался, пытаясь определить, с какой стороны ждать нападения. А оно готовилось кем-то враждебным, до поры до времени скрывающимся среди деревьев, стволы которых были плотно перевиты толстыми плетями лиан, кем-то, скорее всего, вот сейчас, тайно наблюдающим за ними. В этом крысиный король уже не сомневался. Он подобное чувствовал великолепно и ни разу не ошибся. Его это безошибочное чувство опасности выручало в прошлом не раз и не два.

— Ну же... объясни, почему мы остановились, — настаивал Кусака. — Что происходит?

— Т-с-с-с... — прошептал крысиный король. — Подожди.

И это, как ни странно, подействовало.

Тиранозаврик замер, пытаясь услышать, хоть какие-нибудь подозрительные звуки.

Крысиный король ухмыльнулся.

Вот этого делать не стоило. Угроза была не в каких-то звуках, а в их полном отсутствии. Это в диком лесу-то! Так попросту не бывает.

Впрочем, объяснять его ошибку Кусаке он не собирался. Для этого не было времени. Да и не хотелось спугнуть неведомого, притаившегося поблизости врага.

Пока лучше помолчать. Подождать... Вдруг этот самый враг себя выдаст? А может, он уберется восвояси? Наверное, это будет самым лучшим выходом.

Кстати, для кого? И почему этот неведомый враг должен действовать в интересах своей добычи? Не слишком ли наивно это предполагать?

Кусака теперь сидел неподвижно, плотно прижавшись к спине крысиного короля. Если придется убегать или драться, он помехой не станет. И это просто замечательно.

Либо убегать, либо драться...

Продолжая оглядываться и принюхиваться, крысиный король попался прикинуть возможность как первого, так и второго.

Убегать?

Самый лучший выход из подобных ситуаций. «Сделать ноги» в наиболее подходящий момент, оставить противника с носом и уцелеть... что может быть благороднее? Ах, кто-то в этом сомневается? Ну, тогда и флаг ему в руки. Пусть погибает в схватке с сильнейшим врагом. Нет в этом никакой особой доблести. Одна глупость, махровая, уверенная в собственном превосходстве и от этого еще более опасная.

Вот только, куда убегать в данном случае? Назад? А скелеты? Они наверняка уже закончили свои игры с драконом и теперь пустились в погоню. Вперед? А вдруг там, впереди, их ждет нечто более опасное?

Драться? Почему бы и нет? Меч остался при нем. Скелеты вполне справедливо рассудили, что он не представляет для них ни малейшего вреда. Кто мешает вот сейчас вытащить из ножен изогнутый, острый клинок и приготовиться к яростной схватке?

Так пуститься в бегство или драться?

Крысиный король ждал. Для того чтобы ответить на этот вопрос, ему нужно было хоть что-то узнать о противнике.

Кто он? Что он? Как выглядит? Как настроен? Чем...

Неподалеку, в кустах, чуть слышно треснула веточка.

Ну, вот же, вот. Сейчас...

Чувствуя, как сидящий у него спине Кусака подался вперед еще больше и затаил дыхание, крысиный король слегка переменил позу, опустил лапу на рукоять меча.

Ну же! Давай! Кто там — покажись!

Веточки теперь хрустели одна за другой. Все ближе и ближе.

— А может, поищем кого-то другого? — предложил Хромоногий. — Вам не кажется, что нам попался слишком прыткий подопечный?

Он сказал «вам», делая вид будто обращается к обоим своим товарищам, но Проломленный Череп прекрасно понимал, в чей огород брошен камешек. И спускать этого не собирался. Он знал, что стоит пару раз оставить подобные выпады без внимания и, не успеешь оглянуться, как лишишься репутации. А какой он без нее командир?

Сильно жалея о невозможности презрительно усмехнуться, поскольку сделать это было нечем, предводитель маленького отряда сказал:

— Нет, другого ловить не будем. Нам нужен именно этот.

— Почему?

— Потому. Обсуждению не подлежит.

— Но почему? Неужели так трудно растолковать?

— Трудно, — процедил Проломленный Череп. — Весьма. Особенно тому, кто не прошел надлежащую школу.

— Какую это школу?

— Школу настоящего солдата, — отчеканил Проломленный Череп. — Школу, без которой никто, абсолютно никто не имеет права хвататься за оружие.

В голосе его слышалась непоколебимая уверенность, возникающая из осознания выстроившихся за плечами шеренг идиотов, отдавших свои жизни во имя того, чтобы имена нескольких отборных негодяев попали в историю. Его голос излучал безграничное презрение к ничтожествам, у которых не хватило пороха наплевать на такие понятия как «дом» и «семья», склонивших головы перед эволюцией, требующей при любой возможности заняться продолжением своего рода... Короче, в его голосе чувствовалось то самое особое отношение, выказываемое любым профессиональным военным к штатскому, попытавшемуся объяснить, что определенные действия приведут к отрицательному результату.

— А я и не хватался, — обиженно пробормотал Хромоногий. — Не будь Повелителя, я бы сейчас тихо — мирно лежал на кладбище и прорастал травой. Почтенное, между прочим, занятие, которым занимается большая часть умных покойников. И только некоторое их количество... по чистому невезению... потерявшее достоинство...

Он еще что-то пробормотал, на этот раз уже совсем неразборчиво и наконец замолчал.

— Значит, ты противишься воле нашего Повелителя? — поинтересовался Проломленный Череп.

Тут Широкая Кость влез в разговор и воскликнул, просто для того чтобы напомнить о своем существовании:

— А наш Повелитель такого не прощает! Он неумолим, наш Повелитель.

— Так и есть, — сказал Проломленный Череп. — Но ты, конечно, об этом забыл? А зря.

Хромоногий задумчиво провел костяшкой пальца по верхней крышке черепа.

Получалось, теперь он был один против двоих. А это на продолжение спора как-то не вдохновляло. Вот дать задний ход — да, и очень.

— Как я мог забыть о нашем великом Повелителе? — заявил Хромоногий. — Уж кто о нем помнил все время, так это я. В отличие от вас, неблагодарных, осмелившихся рассуждать о его способности оделять прощением кого бы то ни было, пытающихся предугадать его мысли и тем самым к нему приблизиться, может быть даже, встать с ним вровень. Не это ли является самым страшным преступлением из возможных? Не напрасно ли вы надеетесь, что оно сойдет вам с рук?

Он замолчал.

— Э-э-э... — промолвил Широкая Кость.

— Не нравится? — учтиво спросил Хромоногий.