— Нет уж, не надо. Милостыню не принимаем. После этого она повернулась и чуть ли не бегом бросилась прочь.

Я почесал затылок и горестно покачал головой.

Ну вот, опять... Почему так получается, что мы частенько ссоримся? И кто в этом виноват? Я или она? Впрочем, какая сейчас разница? Все уже случилось, и теперь по крайней мере несколько дней Айбигель будет на меня дуться. Потом она сменит гнев на милость, потом я свожу ее в ресторан, и мы все-таки посидим при свечах. Я ее провожу до дома... а далее... Короче, все будет просто великолепно... До новой ссоры... А может, ничего этого не будет. Вдруг уже завтра Айбигель примет предложение руки и сердца какого-нибудь типа, вроде этого пресловутого Артаксеркса, уволится с федеральной службы и улетит с ним на какую-нибудь отдаленную планету?

Мне нестерпимо захотелось плюнуть на чувство собственного достоинства, догнать Айбигель...

И что дальше? Попросить у нее прощения, успокоить ее? Как, каким образом? Нет уж, ничего из этого не получится. Только будет хуже. В конце концов, мы поссоримся еще больше.

Самым разумным сейчас является предоставить все течению времени. Есть у него такое свойство: все излечивать и расставлять по предназначенным ему местам.

Я хмыкнул.

Ну, это уже мысли настоящего фаталиста. С каких это пор я им стал? Хотя насчет времени тут действительно все верно. И лечит, и расставляет, и воздает каждому по заслугам.

Вообще, хватит копаться в своих переживаниях. Не пора ли...

— Эй, центурион, тебе что-то нужно? Или ты просто явился сюда постоять, поглазеть по сторонам?

Это был дежурный по космопорту, худой, длинный, похожий на миниатюрную жирафу, снабженную парой не очень сильных, но зато наверняка ловких рук. К какой он расе принадлежал, я определить не мог. Да это сейчас и не имело значения. Главное — он был прав. Нечего мне здесь ошиваться, отвлекать мыслящих от работы. Пора возвращаться к своим заботам, заботам центуриона инопланетного района.

Я вышел из здания космопорта и протолкался через толпу аборигенов, приготовившихся встречать пассажиров очередного рейса. Отойдя еще немного в сторону, я остановился и вытащил из кармана листок бумаги, которым меня снабдила Айбигель.

Ну вот, уважаемый ирмурянин, сейчас мы узнаем о тебе гораздо больше. Возможно, это даже поможет нам в твоей поимке. Или не поможет. Все зависит от сведений, находящихся на этом листке. Итак...

Я пробежал глазами данные о ирмурянине, хмыкнул, еще раз их прочел, на этот раз — медленно, вдумываясь в каждое слово.

Странно...

Если верить этим данным, то ирмурянин до того, как попал на Бриллиантовую, был просто образцом законопослушания. Все пышные слова о каком-то смотрителе какого-то божественного глаза скрывали под собой вполне прозаическую сущность. Обычный преуспевающий торговец, вся жизнь которого умещалась в несколько понятий: покупка, продажа, доход, налоги, незамысловатый отдых в гареме, посещения модных курортов и игорных домов в обществе дежурной красотки с большим бюстом и не очень большим объемом мозга. То есть, другими словами, до того, как он явился на Бриллиантовую, ирмурянин был настоящей опорой стабильного, развитого экономически общества. А потом он надумал слетать на большой аукцион, очевидно, с целью прикупить личинок хорошего качества, и где-то по дороге превратился в настоящего монстра, одержимого претворением в жизнь самых преступных идей. Гм... в самом деле... Что с ним произошло? Что могло послужить причиной такой разительной перемены?

Я задумчиво посмотрел на аборигенов, неподвижных, словно закаменевших в своем ожидании туристов, и неожиданно вспомнил того, который дал мне коробочку.

А что, если я ошибаюсь? Что, если все эти фигуры в балахонах с серыми ленточками вовсе не несчастные, не сумевшие найти себе место в мире межпланетных перелетов и странных, появляющихся на планете благодаря именно этим перелетам, мыслящих? Возможно, это еще и разведчики, внимательно и зорко из-под капюшонов всматривающиеся в шагнувший на их планету новый мир, подмечающие его мельчайшие особенности, в том числе и слабые места, по которым можно ударить...

Аккуратно свернув и сунув лист бумаги в карман, я повернулся к космопорту спиной и потопал к своей резиденции.

Что-то со мной творится. Может быть, это реакция на таинственное исчезновение аборигена? Может, дело в чем-то другом? В странной метаморфозе, происшедшей с ирмурянином? Ну, тут-то, скорее всего, ничего таинственного нет. Если подумать, то объяснение в данном случае найти можно.

Но все же... все же...

Было в этом деле нечто мистическое, не поддающееся рациональным объяснениям. Я чувствовал это буквально кожей, и, конечно, это мне не нравилось. Ощущение было не из самых приятных.

Мне удалось отойти от космопорта шагов на двадцать, когда у меня в кармане проснулась бормоталка.

Прикладывая ее к уху, я вполне искренне надеялся, что этот звонок не будет сообщением о новых штучках ирмурянина. Надежде моей не было суждено оправдаться.

— Ну, а потом? — спросил я.

— Все произошло очень быстро, — ответил старший клерк. — Он вошел в главный зал как обычный посетитель. Походка, жесты... ну, вы сами понимаете.

— А потом?

— Ну, а потом — началось.

— Что именно?

Старший клерк непонимающе посмотрел на меня. Роста он был низенького, раза в два ниже обычного человеческого, имел плотный животик и круглое, добродушное лицо с щечками, похожими на печеные яблочки. Не будь у него длинного, увенчанного на конце костяной шишкой хвоста и третьего глаза во лбу, старшего клерка можно было бы запросто принять за сказочного гномика. А так он был просто самым обычным фирянином, уроженцем планеты Фир, прославившейся своими богатейшими титановыми рудниками.

Я уточнил:

— Что именно началось?

Старший клерк беспомощно развел руками:

— Ну... такого мы еще не видели. Такого у нас еще не было.

— А точнее?

Проклятая доля стража порядка. Если не надавишь, никто для тебя ничего делать не станет, даже в том случае, если бездействие очень невыгодно им самим.

Я сделал так, чтобы в моем голосе появилась угрожающая нотка. Чуть-чуть, но все же вполне достаточно для клерка, натренированного постоянно работать с самыми различными клиентами.

— Понимаю, — быстро сказал фирянин. — Я отнимаю ваше драгоценное время?

— Да.

— В таком случае, не соблаговолите ли...

— Короче, — рявкнул я.

Это, мне кажется, привело старшего клерка в чувство, и он сказал:

— Вы должны меня извинить. Я немного не в себе. Сами понимаете, день сегодня выдался не из легких.

— Еще бы, — без тени сочувствия в голосе, на которое, похоже старший клерк рассчитывал, произнес я. — В отличие от вас, я весь этот день провел, играя в бирюльки.

— Неужели?

— Рассказывайте дальше, — приказал я. — Итак, он вошел в зал. А потом — началось. Что именно?

— Он выхватил скример и крикнул...

— Стоп, — перебил клерка я. — Вы уверены, что это был скример?

— Да, Я не раз видел такие штуки, поскольку не всегда был клерком. В молодости мне случилось поучаствовать в инциденте у планеты Нерпы. Если вы такой помните.

Я кивнул.

Помнил. Инцидент был еще тот. Его потом во всей федерации не могли забыть очень долго.

— Ну вот, он выхватил скример и крикнул, чтобы мы все немедленно легли на пол.

— Что вы и сделали.

— Да. Я, как старший клерк, оценил опасность потери своих подчиненных как достаточно высокую и дал команду не оказывать сопротивления.

— Каким образом вы это определили? — заинтересовался я.

— Есть такие методы. Как вы понимаете, мыслящего, отобранного для моей должности, готовят находить выход из всех возможных ситуаций. Ограбление считается одной из самых сложных, поскольку частенько приводит не только к единичным жертвам, но и, например, взятию группы заложников. Ну, и так далее... По некоторым известным мне признакам я определил исходящую от ирмурянина угрозу как более чем среднюю, приблизительно на шесть целых, шесть десятых по шкале биргамской четверки. При таком высоком значении рекомендуется, во избежание напрасных жертв, временно подчиниться преступнику. Именно поэтому я отдал приказание... ну, то, которое отдал.