Лана, пройдя сквозь ворота в деревянном частоколе, открывшиеся с восходом Абриго, сразу повернула направо, на ту дорогу, на которой, возвращаясь с работы, рабы обнаружили бездыханное тело Янона. Лучи с трудом пробивались сквозь смесь дыма и гари, почти не освещая безжизненный пейзаж. У Ланы оставалось в запасе около получаса, прежде чем колонна рабов проследует в этом направлении. Она буквально летела, поднимая тучи песка. Новые эмоции захлестывали ее. Этой ночью, хоть и насильственно, она стала женщиной. Ее тело, словно изменяя ей, против ее воли, жило этим. Такой короткий миг отделяет девушку от женщины и такая бездна ощущений, новых и чуждых ей восприятий. Ее груди еще помнили огонь его рук. Соски опали, отдыхая после напряжения ночи, но были готовы взорваться снова. Только низ живота, там, между ног, болел. Она, будучи неопытной, не ведала почему – вроде все было так приятно и вместе с тем неловко, стыдно и противно. Гнидон сделал все так неумело, зло, грубо, причинив столько необязательной при этом боли. Ее разум ненавидел его: «Гнидон! Ты гнусно воспользовался моей беспомощностью. Моим неутешным горем. Мой возлюбленный Янон был жестоко убит, а ты, его лучший друг, делая вид, что утешаешь, просто жестоко изнасиловал меня». Ее тело предательски вторило в ответ: «Но ведь было так хорошо. Никто не доставлял мне столько наслаждения, столько боли и унижения». Но сила воли взяла верх над безрассудством тела. Лана осудила эти порывы, поклявшись с этого момента хранить верность своему возлюбленному, которого так никогда и не приласкала. Янон только однажды осмелился ее поцеловать. «Ах, зачем я прервала этот поцелуй? Почему не позволила ласкать себя? Почему не он стал у меня первым, а этот грязный и противный Гнидон?»
Как часто мы сами себе задаем подобные вопросы? Зачем мы отвергаем любовь, прикрываясь стыдливостью? Как клянем потом себя, когда цветок любви был безжалостно растоптан, сорван и выброшен в кучу грязи!
Вот с такими мыслями и угрызениями совести Лана преодолела значительную часть пути, прежде чем заметила на обочине, в пыли, брошенное тело. Она бросилась к нему, застыв всего в метре, так и не признав в нем своего возлюбленного. Череп был проломлен, и кровь вытекла. Руки и ноги переломаны и безвольно валялись, словно не принадлежа этому многострадальному телу. А глаза! Они застыли от боли в безуспешной попытке поведать что-то сокровенное и отчаянно важное. Словно предупреждая о грозящей всем опасности. Да! Это был он. Ее возлюбленный. Янон. Его глаза поведали ей об этом. Узнав его, она пала ниц, прикрыв изуродованное тело, словно пытаясь защитить неведомо от чего. То ли в попытке безуспешно согреть после холода ночи, то ли уберечь от чуть теплых лучей проснувшегося Абриго, она не находила себе места, пока окрестности не содрогнулись от ее вопля.
Это был плач Ланы. В нем отразилась вся тоска ее души и отчаяние предстоящего одиночества. Ее девичьей любви, чистой и не истоптанной похотью самого преданного друга. Хлынули слезы, спасая хрипоту крика, не давая сорвать голос. Вся несправедливость этого мира, его мерзость и жестокость поселились в нем. Этот крик поведал о красоте ее души, глубине чувств, преданности своему возлюбленному и о силе воли. О готовности продолжить то дело, которому служил Янон, и решимости разобраться в причинах его гибели, словно это имело какое-то значение.
Силы вернулись к ней: «Никто не смеет видеть его тело таким беспомощным». Она ухватила его за ноги и, напрягая остатки сил, потащила прочь от дороги. Прочь от глаз соплеменников. Как ей было тяжело! С каким трудом давался каждый шаг! Тело отчаянно сопротивлялось, не давая покинуть обочину. Почему после смерти оно стало таким тяжелым, словно пытаясь зацепиться за ускользающее очарование жизни?
Не заметив оврага, Лана споткнулась, и тело обрушилось на нее, сбросило вниз, придавив своей тяжестью. Впервые ее возлюбленный оказался на ней, но как поздно он этого достиг! Только будучи мертвым, он сумел преодолеть ее сопротивление…
Отряды рабов, звеня кандалами, один за другим покидали загон пещерного города. Они мрачно разбредались в разные стороны, чтобы выдержать кто восемь, кто двенадцать часов подневольных работ, но единый возглас оглашал нестройный ряды, придавая смысл их никчемной жизни:
– Детон не напрасная жертва! – без устали произносили их многострадальные уста, вселяя надежду и наполняя смыслом жизни их рабские душонки.
Только те, кто направлялись на сборку корпусов, должны были проследовать мимо того места, где всеми любимый, а теперь искренне оплакиваемый Янон, обезображивал своим присутствием обочину. Взрыв изумления и радости буквально оглушил их ряды, заглушая бренчание кандалов, – тело исчезло! «Может, он воскрес?» – пронеслось сквозь строй. Ах, как хотелось всем верить в то, что прямо сейчас, глядя на них с небес, он ведет этот унылый отряд навстречу свободе!
Лана поселилась среди свободных женщин, исправно выполняя положенную работу. Все же свободное время она посвящала сооружению нехитрого надгробия над могилой своего возлюбленного. Проведав об этом, женщины стали добровольно ей помогать. На третий день очередной взрыв изумления огласил мрачную пустыню. Отныне и на века надгробие Янона царило над этой дорогой, встречая идущих по ней словами: «Здесь покоится ясноокий Янон. Каждое мгновение я мысленно с тобой. Мое сердце бьется в такт с твоим. Мое дыхание согревает тебя. Вечно любящая тебя Лана».
Тана покинула пределы пещерного города на следующий день после гибели Янона. Ее путь лежал в горы, к укрывшимся. Она шла кружным путем. Прямая дорога пролегала через безжизненную пустыню, но совсем недавно она стала почти непроходимой. Растительность почти исчезла, и главное – не стало воды.
Тана сама вызвалась доставить в горы семейку картеро. Эти маленькие пушистые зверьки с вытянутой мордочкой использовались для передачи сообщений на значительные расстояния – этакая местная голубиная почта. Обладая природным чутьем, зверек безошибочно находил путь к родной норе, но не более того. Первоначально картеро надо было доставить к отправителю. Эту миссию и взвалила на себя Тана. Там, в горах, укрывшиеся созывали Совет планеты Рабов, первый почти за двести лет. Пещерный город решил направить своего представителя, который попытается осилить дорогу через пустыню. Его кандидатуру еще предстояло обсудить, и пока послали Тану. Никто даже не знал, что она покинула пещерный город. Странная смерть Янона вызвала череду вопросов, и Комитет Сопротивления решил подстраховаться.
На этой планете только мужчин ожидала участь рабов – не-гуманоиды охотились на них, оглушая какой-то неведомой силой, подавляя волю. Очнувшись, они обнаруживали железное кольцо на шее, которым были прикованы к общей цепи. Так начиналась их рабская жизнь. Женщины же оставались свободными и могли почти беспрепятственно передвигаться по планете. Именно поэтому только они могли осуществить эту миссию. Правда, если обнаружат картеро, последствия могут быть самыми плачевными.
Тана не решилась отправиться в столь далекий путь одна и присоединилась к группе женщин, направляющихся проведать свои семьи. Они даже не подозревали об опасном соседстве с картеро, прикрывая их своим присутствием.
Много женщин добровольно поселилось рядом с пещерным городом, готовя пищу для своих мужей, братьев, сыновей, а то и просто по зову сердца; они же шили одежду и скрашивали, как могли, их незавидную долю. Не-гуманоиды не препятствовали этому, понимая, что это снимает с них заботу о рабах.
Шел шестой день путешествия, когда над горизонтом показался летательный объект не-гуманоидов. Женщины беспечно продолжили движение, справедливо полагая, что не представляют для них интереса. Тана так, чтобы не привлечь внимания, направилась к повозке, в которой были надежно укрыты драгоценные зверьки. Пришельцы повели себя странно. Облетев вокруг небольшой группы странников и убедившись, что в их числе нет мужчин, они, тем не менее, совершили посадку. Из шаровидного аппарата вышли две фарфоровые куколки.
