Ну-ну...

Из-за спины вышибалы выглядывала трусливая мор-Дочка хозяина едальни.

— Вот именно, не задерживаются, — пискнул он. — Мы их быстро препровождаем... в общем...

— Препровождаем, — прогудел вышибала, — куда нужно. После обстоятельного, задушевного разговора.

А если они, на свою беду, пытаются от него уклониться, то мы им... что-нибудь ломаем. Ногу или руку... Чем ты предпочитаешь пожертвовать? Я поморщился и сказал:

— С чего вы решили, будто у меня нет денег?

— А разве они у тебя есть? — поинтересовался хозяин едальни.

Иронии в его голосе запросто могло хватить какому-нибудь кандидату в президенты на отзывы о своих конкурентах в течение целого тура выборов.

Окинув его преисполненным отвращения взглядом, я сокрушенно покачал головой. Поскольку это действие было мной предварительно хорошо отрепетировано, ожидаемый эффект был достигнут. Хозяин побагровел и завопил:

— Ну ты, сын предсмертного видения старого, вонючего алкоголика. Да ты знаешь...

— А вот это уже оскорбление, — холодно сказал я.

— Да для таких, как ты, любителей дармовой еды, еще не придумано оскорблений!

— Неужели? — подначил я.

— Конечно! Впрочем, попытавшись на дармовщинку набить брюхо в нашем заведении, ты здорово просчитался.

— Ну и?..

Вышибала свирепо оскалился и спросил у хозяина едальни:

— Можно я для начала ему что-нибудь сломаю? Настоящих клиентов это явно развлечет.

— Пусть сначала расплатится, — послышалось в ответ. — Пусть сначала расплатится.

Я демонстративно зевнул.

Ничего нового, ну совершенно ничего нового. Все как обычно.

За соседним столиком сидела эффектная девица в синем платье с огромным вырезом. Судя по выражению лица, по тому, как она время от времени оглядывалась, она являлась посетителем. Причем никто ею всерьез заняться так и не попытался. Вот странно... Особенно если учесть, что в зале сейчас находились по крайней мере три обитателя мира снов, способных на подобное. Столика через два от меня сидела вполне оперившаяся жут-карка, чуть дальше — старый, позеленевший от времени, но еще крепкий подзмор, а сгусток черноты возле стойки, не мог быть не кем иным, как только зловещим воздыхателем.

Гм...

Либо в этом сне очень четко работали стражи порядка, либо посетители были здесь настолько редкими гостями, что их просто боялись спугнуть. Первое грозило мне большими неприятностями, но можно было поставить сотню реальтов против ничего не стоящего следа Усталого Бродяги, что причиной такого осторожного отношения к посетительнице являлось второе.

Сон-то уходящий. И откуда в уходящем сне хорошо работающие стражи порядка? У жителей таких снов для их содержания, как правило, нет Денег.

Нет, пока беспокоиться не стоит. Все пройдет как по маслу.

Я взглянул на двух идиотов, все еще стоявших возле моего столика, и подумал, что у них был шанс. К примеру. они могли попытаться набить мне физиономию сразу, не размениваясь на разговоры... Да нет, у них ничего не получилось бы и в этом случае. Жидковаты, слишком жидковаты.

— Так как? — спросил вышибала. — Начинать? Чего тратить зря время? Он нас, видите ли, не видит и не слышит. Издевается, мерзавец!

— Погоди, — гнул свое хозяин. — Сначала он должен либо заплатить за еду, либо признаться, что у него нет денег.

— И если у меня денег нет, вы начнете меня избивать, отрывать мне конечности и выбрасывать к чертовой бабушке из вашего прекрасного, сверхпосещаемого сна? — поинтересовался я.

Такого вопроса хозяин едальни явно не ожидал и поэтому не очень уверенно ответил:

— Гм... ну да.

— Значит, так, — подбил итог я. — Угроза физической расправы, вымогательство, оскорбления, моральный ущерб, ущерб чести мундира. Мне кажется, это уже нечто весомое. По крайней мере на стоимость половины твоего жалкого заведения тянет. Гм?

— В каком смысле?

Я удовлетворенно хмыкнул. Все идет как по нотам. Пора наносить удар. Вот сейчас...

— В самом прямом. Компенсация за вымогательство, оскорбления и моральный ущерб не так велика. Я в жизни слышал оскорбления и почище тех, которыми вы меня осыпали... Но остается еще и затронутая честь мундира. А вот с этим будет сложнее. Она стоит дорого, весьма дорого.

Вышибала сделал шаг и опустил на мое плечо руку. Надо сказать, весьма тяжелую.

— Может, все-таки настало время этого клоуна отсюда вынести?

Я вздохнул и, вынув из кармана, положил на стол перед собой золотую монету, из реального мира.

Вот и все. Нужный эффект достигнут.

Хозяин едальни и вышибала пялились на меня так, словно бы я только что превратился не в платежеспособного клиента, а в огнедышащего дракона.

— Гм... — нерешительно сказал вышибала. Хозяин быстро протянул руку, сграбастал монету и внимательно ее со всех сторон осмотрел. Я не повел и ухом. Пусть убедится, пусть удостоверится. Все без обмана.

— Настоящая золотая монета из реального мира, — наконец признал хозяин едальни. — За нее в торговом сне дадут не менее пары сотен реальтов.

Вышибала крякнул, убрал руку с моего плеча и отошел в сторону. На лице у него было написано горькое разочарование. Примерно такое же я однажды наблюдал у ребенка, которого лишили любимой игрушки.

— Ну? — спросил я.

Хозяин едальни широко улыбнулся.

— Я приношу вам самые глубочайшие извинения. И просто замечательно, что наше небольшое недоразумение благополучно разрешилось. Если у вас есть еще какие-то пожелания, то после того как я разменяю эту бесценную монету...

Я покачал головой.

Ну уж нет, разменять эту монету можно только после моей смерти. Монету-указатель не разменивают. Хозяину едальни я сказал:

— Прежде чем это произойдет, мне хотелось бы поподробнее обрисовать положение, в котором вы оказались. И для начала, думаю, стоит вернуть монету на стол.

— Зачем это? — ощетинился он.

— Просто положите монету на стол, — твердо сказал я. — Потом, после того как я все объясню, если пожелаете, можете ее беспрепятственно забрать. И разменять. А пока пусть она полежит так, чтобы ее все видели. Положите на стол. Ну?

— И если я пожелаю...

— Да, как только вы пожелаете. Но не раньше, чем я кое-что вам объясню.

Вот тут надо было зловеще улыбнуться, и я это сделал. Что ни говори, но зловещая улыбка у меня отработана просто идеально. Она своего рода произведение искусства. Как всякая вещь, на создание которой потрачено слишком много времени.

Итак, я продемонстрировал свою коронную улыбку, а потом, благодаря тому, что находился в мире снов, отколол фокус, возможный только здесь. Сунул руку во внутренний карман куртки, покопался в завалах хранившихся там вещей и, наконец, вынул из него длинную шпагу, с простой гардой и удобной рукояткой. Шпагу не пустого щеголя или придворного шаркуна, а того, кто умеет ее пускать в ход и кому не раз случалось это делать. Она подействовала еще эффективнее улыбки.

Золотой кружок вновь очутился на черной, почти потерявшей от времени фактуру дерева, поверхности стола.

— Я слушаю.

Вот теперь владелец едальни, похоже, испугался по-настоящему. Если на него еще надавить, он испугается сильнее. А там недалеко и до состояния, при котором из него можно будет вить веревки.

Вот только не будет этого. Не занимаюсь я рэкетом. Не люблю... Да, конечно, усилий это требует меньше и денег приносит больше, но в конечном счете становится привычкой. А привычка решать свои проблемы, ломая окружающих людей, неизбежно превращает в садиста, в монстра. И я, конечно, не ангел, мне не раз приходилось совершать не очень благовидные поступки, но, думаю, становиться монстром мне пока рановато. Особенно ради такой ничтожной суммы.

— Так что вы хотели мне сказать? — спросил владелец едальни.

Я молчал. Я держал паузу, ждал, когда мой собеседник оторвет взгляд от заветного желтого кружочка. Наконец это случилось.

— Каковы ваши требования? Пора.

Я промолвил:

— Прежде всего я желаю установить тот факт, что я отношусь к клиентам, способным заплатить за свой ужин. Наличие монеты это доказывает. Не так ли?