Пуститься в мысли о прошлом не дает дно, до которого я добрался пока что буквально. Осматриваюсь, подсвечивая телефоном. Комната на подпорках. Вырытая в спешке. Скорее всего суммой, а не лопатой. Больно уж неестественное происхождение.

Что ж, видимо здесь раньше что-то было. И теперь этого нету. Если выходец не знал, что склеп заброшен, то его бы ждал сюрприз. Вот только почему он заброшен? Как я понял, где-то тут есть другой — активный склеп. По какой-то причине он переехал отсюда. Судя по ветхости окружения, как минимум лет пять назад. Максимум — десять.

Решаю уже возвращаться, но замечаю в углу какую-то неровность. Хотя комната идеально ровная, и непонятно, как такой осталась за столь длительное время. Поэтому каждая выпуклость здесь привлекает внимание.

Подхожу, присаживаюсь. Голова начинает кружиться. Как я и думал, кислорода тут мало. Так можно упасть в обморок и стать первым, спустя долгое время, экспонатом этого склепа.

Какая-то коряга… Обычная прогнившая щепка…

Подбираю. И понимаю, что это точно не то, чем кажется. Да, выглядит как прогнившая щепка, но вот только пальцы на ней теплеют, а сосуд внутри суммы реагирует как спящая собака, которой к носу приложили свиную вырезку.

Подношу ближе к глазам, разглядываю внимательнее. На вид обычная закостеневшая коряга и, возможно, я бы в это и поверил, не будь у меня определенного опыта работы с разной степенью протухшести и мумификаций.

— Палец, значит? — тихо говорю я сам себе.

Морщусь, обращаю внимание, что то, что похоже на ноготь, у основания свежее и гладкое. Это может означать только одно — ноготь продолжает расти.

Если это то, что я думаю, то… возьму себе. Какой я Первый Хранитель если не коллекционирую человеческие пальцы.

Кладу находку во внутренний карман пуховика, поднимаюсь наверх, сажусь прямо на каменный пол, глубоко дышу.

Итак.

Палец мумии. В склепе, где раньше хранились консервированные первые одаренные, служащие аристократам местом силы для пополнения суммы. Предполагаю, что палец остался после переноса тела. Скорее всего в спешке. Отвалился? Это же каким надо быть идиотом, чтобы потерять палец? Интересно, в мавзолее у них такое же отношение к усопшим? Хотя, чему уж удивляться. Вполне могли и при транспортировке повредить. Учитывая, насколько неудобный здесь подъем и какое узкое отверстие.

Хорошо, а зачем тогда вообще нужен скрытый отсек в склепе? Уверен, что лет пять назад я бы не нашел его. Это просто со временем плитки расшатались. Ладно, тут может быть множество теорий.

Итак, чей-то засохший палец я заберу с собой. Если он поможет восстанавливать сумму, то грех этим не воспользоваться. Пока буду считать, что его «забыли» тут случайно. Халатность и гениям знакома.

Буквально за несколько шагов до выхода я останавливаюсь.

Слышу…

Ну замечательно.

— Учитель Элеонора, вы сделаете «бу», когда я выйду?!

Сначала тишина, а потом:

— Какой ты чуткий, Константин. Как узнал?

— Вы забыли, что я пронес ночью в закрытую школу отрезанную голову? Думаете, меня так легко застать врасплох?

Слышу сердцебиение негра. Равномерное. Он либо спит, либо без сознания. И я очень сомневаюсь, что он решил вдруг вздремнуть.

— Выходи, Константин. Обещаю, не трону, — говорит спокойно, без усмешки.

Будто у меня есть выбор. Протискиваюсь через металлические створки, смотрю вверх. Элеонора стоит прямо на куполовидной крыше склепа. Рядом с ней разлегся негр.

— Откуда знаешь про это место? — рассматривая ноготки, спрашивает учительница.

— Случайно набрел.

— Правда? — переводит взгляд на меня. — Ну хорошо, это вполне возможно. Правда слишком уж у Константина Кибы много случайного последнее время. А дверь была открытой?

Киваю, разыгрываю недоумение:

— А она была закрыта?

Элеонора пристально смотрит на меня сверху вниз:

— Давай-ка поговорим на чистоту.

Она спрыгивает и… парит в воздухе. Медленно, будто шарик. Опускается на землю:

— Если переживаешь за этого, — кивает вверх, на дрыхнущего на крыше склепа Гакэру, — то он нас не слышит. Так что ты хотел сказать мне той выходкой с головой, м? Чтобы я была с тобой осторожнее, верно?

Пожимаю плечами, перехожу на ты:

— Точно. Ты стравила меня с силачами в яме, да еще и Севу им отдала. В следующий раз на столе будет твоя голова. Свой последний шанс ты истратила.

Губа Элеоноры дергается. Играть с ней я больше не буду и не хочу. Есть у меня один принцип — не играть с такими женщинами. Лучше быть с ними открытыми. Поэтому либо Элеонора будет мне другом, либо врагом. Никак иначе.

Она делает навстречу мне шаг, второй. Не двигаюсь, только улыбаюсь.

— Константин, я не могу понять. Ты сейчас проявляешь силу, отвагу или тупость?

— Возможно все одновременно. И смотрю, что сработает.

Останавливается. Тишина. По ее лицу трудно что-то понять, но кажется, что она взвешивает свои дальнейшие слова.

— Хорошо, — в октябрьский мороз вырывается пар из ее алых губ. — Предлагаю перемирие. Больше никаких игр.

Молча протягиваю ей руку. Она без единого сомнения ее пожимает:

— Но не смей так себя вести при всех, понял? Не смей больше подрывать мой авторитет.

— Конечно, учитель Элеонора. Теперь вы расскажете, почему мы здесь и что вы хотели? Уверен, я не просто так попал на подработку с вами. Тут мы можем поговорить без лишних ушей, верно?

— Точно, Константин. Какой же ты умный мальчик, — иронично смотрит на меня.

Вздергиваю бровь:

— Давай без этого. Если не хочешь, чтобы в классе я называл тебя девочкой, — усмехаюсь.

Таких женщин нужно держать в сарканских рукавицах. Или они обнаглеют вкрай. Мне начинают нравиться языковые особенности с «ты» и «вы». Этим можно выгодно манипулировать в разговорах со всякими зазнавшимися и высокомерными.

— Боюсь-трясусь, Константин, — продолжает лучезарно улыбаться она. — Так, хватит этого. Я знаю, что заместитель директора как-то по-особенному к тебе относится.

Надо же, какая резкая переменчивость в нашем диалоге. Но меня это тоже напрягает. Есть ощущение, что внимания от директора ко мне больше, чем я того заслуживаю.

— И что?

— Я уже многое испробовала и, честно говоря, немного… утомилась. Поэтому скажу прямо. Мне нужно узнать от него, что с директором. Где он вообще.

Скрещиваю руки:

— Тебе нужен директор, о котором никто ничего не знает? И раз я пару раз общался с замом, то ты решила, что я помогу?

— Какой ты сообразительный, Константин. Я не знаю, кто ты и в какую игру играешь, но знаю, что зам тобой не сильно доволен. Поэтому давай не будем лезть в дела друг друга. Но я предлагаю взаимообмен. Мне нужна информация о директоре. Где он. Кто он. И все остальное. И чем информации больше, тем лучше. А я… — показывает белоснежные зубки. — Могу быть благодарной. Думаю, ты догадываешься об этом, верно?

Пожимаю плечами:

— Я ничего не знаю про директора. Как и все. И меня он пока не интересует. А вам он зачем?

Элеонора показательно поправляет шубку:

— Константин, некультурно задавать такие вопросы. Про себя ты же ничего не говоришь. Хочешь обменяться информацией? Ты расскажешь мне, что задумал. А я рассказываю тебе. М-м?

Я искренне усмехаюсь:

— Все просто. Хочу в своей жизни собрать, — щурюсь, — пазл власти.

Слышу…

Ее сердце меняет ритм, хоть лицо ничего не выражает. Подхожу ближе:

— О, вот оно что, Элеонора. Ты знаешь про пазл, да?

— Что? — быстро моргает она. — Какой еще пазл, Константин? Ты опять со мной играешь.

— Нет. Так что ты знаешь про них?

Спустя минут десять ужимок и переглядываний, она наконец-то сдается, вздыхает:

— Значит и ты туда же…

— Типа того.

— Раз ты знаешь об этом, то смысла скрывать нет. Тогда ты точно понимаешь, зачем мне нужен директор. Он не просто так пропал. Я, как и многие, тоже считаю, что он охраняет один из пазлов, — Элеонора тяжело вздыхает. — Ладно, значит от тебя я ничего не узнаю. Тогда пойду по другому пути.