Бесконечные тренировки выматывали меня настолько, что по возвращению на базу я почти не мог разговаривать и сразу после ужина уединялся в доме Ершова, чтобы хоть немного прийти в себя. Из-за такого поведения среди жителей поселения я вскоре прослыл человеком неразговорчивым и нелюдимым, у меня даже прозвище появилось: Молчун. Хорошо хоть не Тогуш, как меня назвал в первый день Игорь.

На то, чтобы немного оклематься после тренировки, как правило, хватало часа-двух, после чего я отправлялся в лес. Впервые выходя за ворота в одиночку, мне казалось, что это вызовет массу ненужных вопросов, но нет. Охраны или хотя бы караула возле выхода с базы не было, так что я беспрепятственно проникал за периметр. Отсутствие элементарных наблюдателей меня, честно говоря, несколько удивляло. Слишком беззаботно чувствовал себя Зимин. С другой стороны, не исключено, что безопасность лагеря обеспечивалась иным, неизвестным мне способом.

Причина, по которой я почти ежедневно выходил на вечернюю прогулку, сейчас с радостным «мявом» носилась по лесу, пытаясь поймать какую-то пичугу. Шрам так никуда и не ушел, он постоянно терся возле базы, не попадаясь тем не менее на глаза людям. Ни разу за весь месяц я не услышал, чтобы хоть кто-то упоминал призрачника. За время, прошедшее с момента нашей первой встречи в месте силы, кот полностью заживил шрам на боку и заметно поправился, так что теперь только короткое ухо напоминало о той схватке.

Со Шрамом я виделся почти каждый день, в какой-то момент решил ради интереса определить экспериментальным путем границы сообразительности призрачника и вскоре с удивлением понял, что не могу нащупать эти самые границы. Кот меня понимал, в этом я уже убедился. Иногда хищник даже выполнял сложные поручения типа «принеси вон ту шишку», правда, делал он это, только если сам того желал. Единственная команда, которую Шрам выполнял моментально: «Прячься». Одно короткое слово, и призрачник тут же телепортируется куда-то в кусты.

Общение со Шрамом здорово разгружало меня после трудного дня, и домой на ночевку я возвращался, как правило, во вполне сносном состоянии.

Так прошел почти месяц. Савелий, кстати, через неделю после нашего прибытия куда-то укатил, оставив меня жить одного, а вернулся только через десять дней, и лицо у него при этом выглядело очень задумчивым.

– Война будет, – как-то раз огорошил меня Ершов, незадолго до отхода ко сну.

– Уверен?

– К этому все идет. Недавно сожгли еще одну заставу. В ответ отряд дворян вырезал несколько приграничных деревень в Каспийском княжестве. Накаляется обстановка.

– Это как-то повлияет на наши планы?

– Нет, – без раздумий ответил Ершов. – Через неделю собираем отряд из десяти самых опытных магов и выдвигаемся.

– Мы, получается, ослабим княжество, убив несколько дворян, которые могли бы воевать против каспийских. Тебя это не беспокоит? – спросил я.

– Арсений Вербицкий вместе с сыновьями – и на войну? Нет, если верить людям, эти скорее к каспийским присоединятся.

– Они против князя?

– Ну не его сторонники – точно.

– Есть такая фраза: враг моего врага – мой друг. Зачем уничтожать аристократов, которые конфликтуют с Александром Орловым?

– Даррелл, среди дворян тоже есть достойные люди – ты этому пример, но Вербицкие к ним точно не относятся, полгода назад они сожгли заживо семью из пяти человек, хочешь ты таких друзей? Я – нет. Этот род надо вырезать, чтобы не поганили землю княжества.

Больше мы к этой теме не возвращались. Отказываться от своих планов командование повстанцев не собиралось, а переубеждать их не имело смысла. Это их война, и я на ней всего лишь наемник.

Началась последняя неделя подготовки к нападению на дворянскую усадьбу. Каждый день я под бдительным надзором учителя до нуля тратил энергетический запас, отрабатывая новые и старые магические формы. Ничего сверхординарного в моем арсенале не добавилось, но Захар пообещал, что после рейда мы начнем работать над одним очень ресурсоемким заклинанием, повторить которое он сам не может из-за вполне понятных причин.

Захару я верил. По крайней мере в том, что касалось магии, он меня еще не обманывал.

За день до назначенного срока, когда на базе собрался весь цвет этой небольшой повстанческой армии, Зимин собрал жителей поселения на импровизированной площади перед столовой.

– Братья! Сестры! – традиционно начал он. – Вот уже двадцать лет я с вами. Двадцать лет мы бьемся с несправедливостью и неравенством. У нас были успехи, были у нас и поражения, но мы никогда не сдавались и продолжали наше дело. Сегодня здесь собрались наши лучшие воины, и уже завтра они отправятся вершить правосудие. Им предстоит уничтожить людей, которые поколение за поколением угнетали простой народ. Тираны и убийцы. У таких нет права на жизнь!

Зимин все говорил и говорил, а люди вокруг меня смотрели на него с каким-то религиозным благоговением. Корней, добавив в свои слова еще больше патетики, вещал людям то, что они хотели слышать, обещая безоблачное будущее и счастье каждому жителю княжества. А я, глядя на все это, еще отчетливее понимал: мне с этими людьми не по пути.

К счастью, даже самые длинные речи имеют свойство заканчиваться. Поставив точку в своем выступлении, Зимин вернулся в свой дом, а дальше взял дело в свои руки куда более приземленный и практичный Ершов. Именно ему предстояло руководить нападением.

За неделю до назначенного дня Ершов вернулся на базу, что позволило мне вытянуть у него подробности предстоящей операции и мою роль в ней. Утаивать информацию Савелий не стал, но и излишними деталями делиться не спешил. В результате разговора у меня вообще сложилось впечатление, что нападение на усадьбу будет чем-то вроде проверки. Напрямую, конечно, Ершов этого не говорил, но общая картина складывалась именно так.

В штурме поместья моя задача сводилась к тому, чтобы просто выполнять приказы командира. И в том случае, если все пройдет гладко, то меня наконец подпустят к изучению по-настоящему серьезных заклинаний, которые маги повстанцев вытянуть не могли. Вопрос, что произойдет, если мои действия сочтут неэффективными, Ершов так и не прокомментировал.

Что еще меня несколько напрягало в подготовке к рейду, так это отсутствие предварительных тренировок и отработки взаимодействия между членами отряда. Не исключено, конечно, что бойцы понимали друг друга без слов или уже давным-давно отточили любые маневры, но интуиция мне подсказывала: дело тут обстояло в другом. Дисциплина среди повстанцев все же была далека от армейской, а значит, доля разгильдяйства присутствовала в любом, даже таком важном деле. Народ, конечно, тренировался, но именно командной работы я не увидел.

Ранним пасмурным утром возле стены, огораживающей базу, собралось одиннадцать человек, включая меня. Из всех стоящих тут людей я по именам знал только троих: Захара, Савелия и Игоря. Мой инструктор действительно считался наиболее опытным магом среди повстанцев и не участвовать в рейде не мог, Савелий руководил отрядом, ну а Игорь входил в число лучших мечников. Он, как и многие здесь, оставил свой десяток на заместителя и сейчас являлся просто одним из рядовых бойцов.

План действий особой сложностью не отличался. Ершов еще вчера его озвучил, и каких-то вопросов он не вызывал. Дворянское поместье находилось примерно в неделе пешего хода от базы повстанцев. В идеале туда можно добраться и быстрее, сев на поезд или воспользовавшись общими дорогами, но такие варианты мы даже не рассматривали. Вооруженный отряд из десяти человек неминуемо вызвал бы вопросы, попадись мы на глаза военным или даже обычным людям, так что двигаться нам предстояло в основном по безлюдным местам, обходя стороной поселения и оживленные тракты. В небольшом городке возле Вальдорфа отряд должен был встретиться с человеком, способным провести группу прямо к поместью в обход оживленных трактов и поселений.

Естественно, при выбранном маршруте ни о каких лошадях не могло быть и речи, что, впрочем, меня не слишком волновало – за год жизни в этом мире я так и не научился ездить верхом. Тем не менее двигались мы с приличной скоростью, которой могли бы позавидовать профессиональные марафонцы.