— Харе, а… Такое бывает…

Аннетка не выдерживает, ее губы трясутся и…

… она рыдает на весь зал, больно вцепляется в Тернова, уткнувшись ему лицом в грудь.

Тернов морщится. Ему не нравятся все эти сопли. Он видел много крови. Да и был готов, что рано или поздно Киба доиграется.

Трибуны молчат. Они опять ждут чуда…

Силуэт Кибы лежит на спине, полностью в крови. Он шипит и дымится. Мерзкий запах распространяется во все стороны, заставляя блевать даже некоторых силачей, повидавших немало говна за свою жизнь.

— Эй!

Кто-то осмелился нарушить тишину. Эхо от «эй!» проносится по всей яме.

— Смотрите! Смотрите!

Тернов с трудом заставляет свой мозг верить глазам:

— Аннетка, ты только… глянь на это…

Девчонка перестает лить слезы на дорогую жилетку Тернова, смотрит в яму.

Кровавый силуэт шевелится…

Всеволода трясет от эмоций:

— Не может, млять, этого быть! Нет! Нет!!!

Силуэт Кибы шевелится.

На трибунах кто-то матерится, кто-то издает сдувающие звуки.

Спина кровавого Кибы выгибается прямо на полу, он будто взлетает… поднимается на ноги… Нет, не поднимается… Что это за хрень? Из его спины что-то… торчит? Растет?

— Паучьи… лапы…

Тернов дает легкий подзатыльник умнику-беляку:

— Дурак, что л… — и сразу затыкается.

А ведь правда. Сразу четыре конечности выходят из спины Кибы и приподнимают его неподвижное тело. Стоп-стоп! Это не конечности? Это… какие-то тряпки… или веревки… Шелк? Черт, непонятно. Что, мать вашу, происходит?!

Силуэт Кибы трясется, содрогается и…

ПЛЮЮЮЮЮЮМММ!!!

Кровь с его тела разлетается во все стороны.

Многие на трибунах визжат от страха, но купол сдерживает кислоту.

Тот же беляк, запинаясь, говорит:

— Он… он… че… стряхнул кровь? Как… собака?..

Не просто стряхнул. Теперь три четвертых купола измызганы в красное со внутренней стороны. Лишь через некоторые места, куда кровь не попала, можно разглядеть, что происходит внутри.

Трибуны молчат…

Они просто не знают, как реагировать…

То, что творилось за куполом тяжело описать. Там словно ожил Веном. Кровь, какие-то хлысты, щупальца, паутина. Все перемешалось в кровавую кашу безумия. Красный цвет, белый, звук чего-то ударяющегося о стекло…

Пум…

Пум…

Пум…

Раздаётся визг Севы:

— ПОМОГИТЕЕЕЕ!!! СПАСИТЕЕЕ!!! СДАЮ… — мольба резко прерывается.

От всего этого дерьма передергивает даже Тернова.

Время до конца поединка: 1 мин, 17 сек… 1 мин, 16 сек…

В глазах кровавый туман. Ум плывет боевым трансом. Мне сложно ориентироваться в пространстве. Тяжело понимать, что происходит.

В последний момент я заставляю костюм накрыть меня с ног до головы и укрепляю его прочность.

Семь секунд… восемь… Сколько еще шелковая броня выдержит?

В некоторых местах чувствую боль. Кислотная кровь добралась до моей кожи.

Девять…

Не знаю выжил ли Сева, но я надавал ему знатных лещей. Вроде так тут говорят.

Одно из щупалец хватает его за ноги, приподнимает в воздух. Другие два щупальца раскидываются в стороны, создавая опоры — иначе такой вес я не подниму.

Сева летает в воздухе, визжит, разбрызгивая кровь во все стороны.

Бам!

Со всей дури я (или уже не я) впечатываю его в пол, и он затихает…

Щупальца медленно тянут его по полу со звуком наглаживания зеркала мокрой ладонью…

Так, хватит… А то ведь потеряю Пазл.

Щупальца снова приподнимают Севу.

Я сказал хватит!

Бам! Бам!

И наступает он! Хаос! Щупальца, пропитанные эманациями боевого транса, с огромной скоростью бьются о стенки купола, о пол, о Севу, который скоро превратится в отбитый мешок с костями и требухой.

Десять секунд… Вся спина горит. Ткани костюма сзади тоньше всего. Мне пришлось распределить шелк по большей части спереди — куда попала основная масса кислотной крови. Радует, что в глаза не попало — натянутая шелковая маска спасла. Иначе бы всё — конец моим приключениям.

Щупальца озверели. Подконтрольные только моему подсознанию, они беснуются, воспринимая разрушительную кровь врагом. Двумя отростками, которые я могу контролировать напрямую, я пытаюсь сдержать остальные, но…

Щупальца подсознания набросились на них, рвут под корень и разрывают на мелкие части.

Гниль подземная!

Одиннадцать… Тело горит огнем самой глубокой бездны Варгона…

Бам! Бам!

И это еще одна причина, по которой я не хотел пользоваться костюмом.

Держись, Сева…

Закрываю глаза, с огромным усилием погружаю разум во мрак. Не думай… Погрузи себя в тени ее. Расслабься…

Моё сердце замирает… Я в недоумении открываю глаза.

Ч… что за… так… не… должно было про…

Последнее что я слышу, это чавкающий звук. Я падаю навзничь, на липкую, кровавую массу…

Тьма.

Так-с… за более чем триста лет я ни разу не помирал. Много раз был близок, но, чтобы так…

Хм, ну и что это? Учения Шэйлы говорили немного о другом загробном мире. Что ж, не скажу, что сильно удивлен. Теням смерть в тенях.

Я голый летаю в тёмном пространстве. Без стен и потолков. В невесомости. Во тьме. Смотрю на свои руки и…

Хмыкаю. Сероватая кожа, длинные пальца. Каменная мускулатура. Моё тело… Настоящее. Тело Альва.

Щупаю лицо. Идеальная симметрия и никакого намёка не щетину, которая последнее время достает меня на щеках и подбородке Кибы. Хм, вот только я не ощущаю шрама на щеке. А вот это радует — полуметровые уши приятно ложатся в ладони. Никогда не любил, когда трогают уши. Это что-то вроде хвоста у кошек. Но сейчас… Я с удовольствием их ощупываю.

«Он яви-и-ился…»

Женский голос, от которого по спине идут мурашки даже у первого хранителя. Но не от страха, сколько от благоговения и величественности каждой ноты, интонации, акцента на гласные…

Резко оборачиваюсь, но ожидаемо ничего не различаю в кромешной тьме. Легкое свечение от моего тела не спасает ситуацию.

— Моя госпожа, — тихо говорю я в пустоту, склоняя голову, — твоя тень явилась слиться с вечным мраком.

Именно это говорят Шииле ее погибшие тени. Именно это слетает с их губ перед смертью и после нее.

И вот настал мой миг. И мне не о чем жалеть. Я сделал всё, что мог…

Чувствую, как губы поджимаются, а длинные брови дергаются. Все ли я сделал, что мог? Правда ли мне не о чем жалеть? Странно… я ощущаю… отвращение к смерти? Я не хочу умирать? Хочу вернуться и стать этим… слабым немощным Кибой? Но… не может быть… Сотни лет я готовился к смерти, чтобы в конце сожалеть о потерянной жизни в теле мальчишки…

Перед глазами мелькают образы Аннеты, Аканы, Сэма, Кевина и многих других. Пытаюсь остановить это безобразие, но получается с трудом.

И тут я чувствую то, что можно назвать «смешком богини». Ведь боги не смеются, не испытывают чувств.

«Он… готови-и-ится…»

Что? Кто? Вот опять. Боги не говорят прямолинейно. Каждое их слово на что-то влияет и чем конкретнее они звучат в пластах реальности, тем больше последствий за собой влекут. Слово бога мало чем отличается от присутствия бога. В Варгоне есть легенда о мастере плетений, отказавшегося от возвышения только из-за того, что он не хотел менять одну реальность на другую. Он сжег самого себя на вершине Мугна`Рок — самой высокой горы Варгона, до которой даже я не смог в свое время добраться.

«Один… сойдётся… с двумя…»

Голос Шиилы затихает…

«Ты-ы-ы спи-и-ишь…»

Не могу пошевелиться. Все силы Альва уходят на то, чтобы воспринять чужеродный для моей реальности голос. Окажись я тут в воплощении Кибы, то превратился бы в прах от одного вздоха Госпожи.

«Поражение на дне… спеши… к… вершине…»

Пустота содрогается. Во тьме что-то шевелится и…

… огромная щетинистая лапа паука пронзает мне грудь. Я не успеваю даже удивиться.

Т-т-т-т-т-т-т-т-т-т…