Читать

Содержание

Сохранить

Настройки

...

104

Андре Шенье

142.

«Внéмли, о Гелиос, серебряным луком звенящий,

Внемли, боже кларосский, молению старца, погибнет

Ныне, ежели ты не предыдешь слепому вожатым». —

Рек и сел на камне слепец утомленный. Но следом

Шли за ним три пастыря, дети страны той пустынной,

Скоро сбежались на лай собак, их стада стерегущих.

Ярость уняв их, они защитили бессилие старца;

Издали внемля ему, приближались; и думали: «Кто же

Сей белоглавый старик, одинокий, слепой — уж не бог ли?

Горд и высок; висит на поясе бедном простая

Лира, и голос его возмущает волны и небо».

Вот шаги он услышал, ухо клонúт и, смутясь, уж

Руки простер для моленья странник несчастный. «Не бойся,

Ежели только не скрыт в земном и дряхлеющем теле

Бог, покровитель Греции — столь величавая прелесть

Старость твою украшает, — вещали они незнакомцу, —

Если ж ты смертный — то знай, что волны тебя принесли

К людям…………… дружелюбным».

1823

143.

Близ мест, где царствует Венеция златая,

Один, ночной гребец, гондолой управляя,

При свете Веспера по взморию плывет,

Ринальда, Годфреда, Эрминию поет.

Он любит песнь свою, поет он для забавы,

Без дальних умыслов; не ведает ни славы,

Ни страха, ни надежд и, тихой музы полн,

Умеет услаждать свой путь над бездной волн.

На море жизненном, где бури так жестоко

Преследуют во мгле мой парус одинокой,

Как он, без отзыва утешно я пою

И тайные стихи обдумывать люблю.

<1827>

144.

Покров, упитанный язвительною кровью,

Кентавра мстящий дар, ревнивою любовью

Алкиду передан. Алкид его приял.

В божественной крови яд быстрый побежал.

Се — ярый мученик, в ночи скитаясь, воет;

Стопами тяжкими вершину Эты роет;

Гнет, ломит древеса; исторженные пни

Высоко громоздит; его рукой они

В костер навалены; он их зажег; он всходит;

Недвижим на костре он в небо взор возводит;

Под мышцей палица; в ногах Немейский лев

Разостлан. Дунул ветр; поднялся свист и рев;

Треща горит костер; и вскоре пламя, воя,

Уносит к небесам бессмертный дух героя.

1835

Витторио Альфьери

145.

Сомненье, страх, порочную надежду

Уже в груди не в силах я хранить;

Неверная супруга я Филиппу,

И сына я его любить дерзаю!..

Но как же зреть его и не любить?

Нрав пылкий, добрый, гордый, благородный,

Высокий ум, с наружностью прекрасной

Прекрасная душа… Зачем природа

И небеса таким тебя создали?..

Что говорю? Ах! так ли я успею

Из глубины сердечной милый образ

Искоренить? — О, если пламень мой

Подозревать он станет! Перед ним

Всегда печальна я; но избегаю

Я встречи с ним; он знает, что веселье

В Испании запрещено. Кто может

В душе моей читать? Ах, и самой

Не можно мне; и он, как и другие,

Обманется, и станет, как других,

Он убегать меня… Увы мне, бедной!

Другого нет мне в горе утешенья,

Окроме слез, и слезы — преступленье.

Иду к себе: там буду на свободе…

Что вижу? Карл! — Уйдем, мне изменить

И речь, и взор — всё может: ах, уйдем.

1827

Франческо Джанни

146.

Как с древа сорвался предатель ученик,

Диавол прилетел, к лицу его приник,

Дхнул жизнь в него, взвился с своей добычей смрадной

И бросил труп живой в гортань геенны гладной…

Там бесы, радуясь и плéща, на рога

Прияли с хохотом всемирного врага

И шумно понесли к проклятому владыке,

И сатана, привстав, с веселием на лике

Лобзанием своим насквозь прожег уста,

В предательскую ночь лобзавшие Христа.

1836

Шотландская народная песня

147.

Ворон к ворону летит,

Ворон ворону кричит:

Ворон, где б нам отобедать?

Как бы нам о том проведать?

Ворон ворону в ответ:

Знаю, будет нам обед;

В чистом поле под ракитой

Богатырь лежит убитый.

Кем убит и отчего,

Знает сокол лишь его,

Да кобылка вороная,

Да хозяйка молодая.

Сокол в рощу улетел,

На кобылку недруг сел,

А хозяйка ждет милóго,

Не убитого, живого.

1828

Катулл

148. Мальчику

Пьяной горечью Фалерна

Чашу мне наполни, мальчик:

Так Постумия велела,

Председательница оргий.

Вы же, воды, прочь теките

И струей, вину враждебной,

Строгих постников поите:

Чистый нам любезен Бахус.

1832

Гораций

149.

Кто из богов мне возвратил

Того, с кем первые походы

И браней ужас я делил,

Когда за призраком свободы

Нас Брут отчаянный водил?

С кем я тревоги боевые

В шатре за чашей забывал

И кудри, плющем увитые,

Сирийским мирром умащал?

Ты помнишь час ужасный битвы,

Когда я, трепетный квирит,

Бежал, нечестно брося щит,

Творя обеты и молитвы?

Как я боялся, как бежал!

Но Эрмий сам незапной тучей

Меня покрыл и вдаль умчал

И спас от смерти неминучей.

А ты, любимец первый мой,

Ты снова в битвах очутился…

И ныне в Рим ты возвратился

В мой домик темный и простой.

Садись под сень моих пенатов,

Давайте чаши. Не жалей

Ни вин моих, ни ароматов.

Венки готовы. Мальчик! лей.

Теперь некстати воздержанье:

Как дикий скиф хочу я пить.

Я с другом праздную свиданье,

Я рад рассудок утопить.

1835

Перейти к описанию Предыдущая страница Следующая страница

Войти на сайт

Регистрация