— И никто не знает, где он сейчас?

— Нет. Тетушка Хильда заявила, что умывает руки. Без конца причитала о том, как горько наказана за свое христианское милосердие. Насколько я знаю, Саймон — сын ее покойной сестры. Когда отец мальчика тоже умер, ей пришлось приютить сироту.

— Вот же старая ханжа, — вздохнул я.

— Я рассказал ей, что вы направили в суд заявление, в котором сообщили, что братья Болейн угрожали ее племяннику. Она порадовалась, что эта парочка мерзавцев больше не посмеет третировать Грязнулю. Должен сказать, впечатление эта особа производит странное. Физиономия, как всегда, кислая, словно она уксуса глотнула. Жалуется на жизнь, твердит о своих добродетелях и ругает вас за то, что вы втянули ее племянника в скверную переделку. И в то же время мне показалось, что она словно бы чего-то стыдится.

— Хотел бы я знать, куда отправился Саймон, — вздохнул я. — Боюсь, ему предстоит участь бездомного бродяги. Прошу тебя, постарайся его отыскать. И пусть Барак тоже займется поисками.

Помолчав несколько мгновений, Николас произнес:

— На обратном пути я заглянул в гильдию слесарей, спросить про Уолтера. Пришлось дать тамошнему клерку на лапу. Он посмотрел в свои книги и сообщил, что фамилия парня Пэдбери, что прежде он жил в Саффолке, на побережье, в местечке, называемом Сандлингс. Он сирота, но отец его имел какие-то знакомства в Норидже. О том, что Уолтер близорук, никто никогда не слышал. Будь это действительно так, его не приняли бы в подмастерья.

— Надо будет послать Тоби в этот самый Сандлингс. Надеюсь, он скоро появится или даст о себе знать.

— Я и сам могу туда съездить.

— Нет, будет лучше, если в Сандлингс отправится человек, хорошо знакомый со здешними краями. — Я протянул руку к палке. — А сейчас я намерен прогуляться. Надеюсь, ты составишь мне компанию.

Медленно и осторожно спустившись по лестнице, я вздохнул с облегчением, когда ноги мои коснулись каменных плит холла. Слуга с поклоном распахнул дверь, и я вышел на Магдален-стрит и с упоением вдохнул полной грудью свежий воздух. Небо сияло голубизной, погода вновь повернула к теплу.

— Давай дойдем до конца площади, — предложил я Николасу. Проходя мимо того места, где некогда лежал мертвый нищий, я осознал, что уже несколько дней не вспоминал о нем. — Что пишет Беатрис? — осведомился я.

— Последнее ее письмо оказалось куда нежнее предыдущего, — усмехнулся мой спутник. — Пишет, что с нетерпением ждет моего возвращения и надеется, в самом скором времени я вновь буду у них обедать.

— Про молодого любезного барристера больше ни упоминает ни словом?

— Нет, — покачал головой Николас и, поколебавшись, добавил: — Наверное, вы были правы. Этот мифический ухажер — всего лишь одна из женских уловок. У женщин в запасе не так много козырей, которые они могут пустить в ход.

— Рад, что ты это понял.

— Знаете, после того как я прочел письмо Беатрис, мне невольно пришла на ум Изабелла Болейн. Вот уж, ничего не скажешь, сильный характер. В сравнении с нею… Беатрис выглядит бледно. — Николас залился краской. — Нет, я вовсе не хочу сказать, что она мне не нравится… — пробормотал он, окончательно смешавшись.

— Да, Изабелла неотразима, — кивнул я.

— Зато Беатрис имеет связи и занимает видное положение в обществе, — заявил Овертон.

— С этим не поспоришь, — согласился я, скрывая улыбку.

За ужином к нам присоединился Барак. Судя по его раскрасневшемуся лицу, он уже успел пропустить несколько кружек пива. Волосы его и борода были спутаны, на потрепанном дублете не хватало нескольких пуговиц, а рубашка явно нуждалась в стирке. Что меня удивило сильнее всего, искусственная рука отсутствовала. Заметив недоуменные взгляды, которые мы с Николасом бросали на его пустой рукав, Джек пробурчал:

— Чертова железяка надоела мне до жути. Из-за нее моя культя так болит, что нет никакой мочи терпеть.

— А ты сможешь есть одной рукой? — спросил Николас.

— Еще бы нет. Набивать утробу — дело нехитрое. Если тебя донимает голод, можно вообще обойтись без рук.

— Николас сказал, что ты получил письмо от Тамазин, — осторожно заметил я.

— Да, — кивнул Барак, устремив взгляд в пространство. — Оказывается, Гай рассказал ей о том, что с вами произошло. Знаете, что она пишет? — Джек поджал губы и пролепетал, издевательски подражая голосу жены: — «Возможно, теперь мастер Шардлейк поймет, каково приходится человеку, получившему тяжкое увечье. Полагаю, Господь поступил справедливо, наказав его подобным образом». — Барак сжал в кулак пальцы своей единственной руки. — Прежде мне казалось, что ума у нее малость побольше. Возможно, мозги у моей женушки протухли после того, как она стала ревностной протестанткой. Что ж, так или иначе, в ответном письме я сообщу Тамми, что получил в суде пинок под зад и не испытываю по этому поводу ни малейших сожалений. А еще напишу, что намерен остаться здесь на несколько дней, дабы помочь вам. Если ей это придется не по нраву, мне ровным счетом наплевать.

С тех пор как Барак и Тамазин едва не расстались, потеряв первого ребенка, я ни разу не слышал, чтобы он говорил о своей жене со столь откровенной неприязнью.

— Но это несправедливо по отношению к мастеру Шардлейку, — возразил Николас. — Получив такое письмо, твоя жена выльет на его голову ушаты проклятий.

Джек заерзал на стуле, переводя взгляд с меня на Ника и обратно.

— Ладно, так и быть, — кивнул он. — Подожду до конца недели, а потом сделаю вид, что пишу из Саффолка. Но это последний раз, когда я иду на подобные хитрости. Когда приеду в Лондон, сразу дам Тамазин понять, что больше не намерен быть подкаблучником.

На следующий день, в субботу, нас посетила Изабелла Болейн в сопровождении Дэниела Чаури. Я вновь отважился спуститься по лестнице и встретил их в гостиной. Изабелла выглядела бледной и измученной; во взглядах, которые время от времени бросал на нее Чаури, сквозило откровенное беспокойство.

— Очень рада, что вы идете на поправку, — сказала Изабелла. — Известие о произошедшем с вами несчастье повергло меня в ужас.

— Моя хозяйка только что посетила мастера Болейна, — беспрестанно теребя свою рыжую бороду, сообщил Чаури. — Поврежденная шея все еще доставляет ему множество неудобств. Мастер Болейн питается исключительно размятым вареным картофелем, и, по словам доктора Белайса, пройдет не менее недели, прежде чем он сможет говорить.

— Но он надеется, вы навестите его, когда сможете выходить. Вместе с мастером Николасом, конечно, — вставила Изабелла. — Хоть Джон и вынужден молчать, это не помешает ему выразить вам обоим самую горячую признательность.

— Надеюсь, что скоро я сумею добраться до замка, — кивнул я. — Здоровье мое поправляется довольно быстро. Кстати, недавно я получил письмо от мастера Пэрри, — добавил я после недолгого колебания. — Он пишет, что секретарь протектора, мастер Сесил, советует не спешить представлять просьбу о помиловании на рассмотрение герцога Сомерсета. В стране сейчас неспокойно, и голова у протектора занята совсем другими проблемами. Мастер Пэрри и я, мы оба хорошо знаем мастера Сесила, — продолжал я. — Он верный друг леди Елизаветы, и на его слова можно положиться. Боюсь, вашему супругу придется провести в тюремном замке довольно долгое время.

— Эти чертовы бунты, — пробормотал Чаури. — Я слышал, в Кенте вспыхнула новая заваруха.

Я посмотрел на Изабеллу. Она печально понурилась, в уголках ее глаз блестели слезы. Однако в следующее мгновение она вскинула голову и упрямо сжала губы.

— Что ж, я сделаю все, чтобы мой супруг не впал в уныние, — сказала она. — Представьте себе, Дэниел сумел продать этого бешеного жеребца Полдня.

— За него удалось выручить больше, чем я рассчитывал, — заметил Чаури. — Нашелся любитель укрощать непокорных лошадей.

— Так что конюшня опустела, — бросив на меня быстрый взгляд, сообщила Изабелла. — Я вычистила ее собственными руками.