— Вы полагаете, слова этих молодых подонков можно принимать на веру? — угрюмо осведомился Тоби.

— Мы можем проверить, лгут они или нет. Они назвали имена нескольких свидетелей. И среди них, кстати, Чаури, управляющий Болейна.

— Значит, по вашему мнению, близнецы не имеют отношения к убийству? — уточнил Николас.

— У меня возникли серьезные сомнения в их виновности. Хотя, конечно, не стоит полностью сбрасывать эту парочку со счетов. Еще одна любопытная деталь состоит в том, что они водят дружбу со служащими лорда Саутвелла, который не прочь заполучить имение их отца.

— Их приятели — такие же подонки, как и они сами, — заметил Тоби. — Прошлой весной Джон Аткинсон похитил на Маусхолдском холме юную девушку и пытался силой принудить ее вступить с ним в брак. В этом грязном деле ему помогали Саутвелл и его приспешники.

— Нельзя забывать, что ключ могли взять дед близнецов, их бабка, а также всякий, живущий в их доме, — добавил я, устало откидываясь на спинку кресла. — Любой из них мог в ту ночь сделать слепок, а на следующий день заказать Снокстоубу копию.

— Но зачем — вот в чем вопрос? Для того, чтобы угодить Саутвеллу или Вайтерингтону, которым выгодно отправить Болейна на виселицу? Или существует какой-то иной мотив?

— Если таковой и существует, мне он неизвестен, — покачал я головой. — Но еще в Лондоне Копулдейк и Уильям Сесил предупреждали меня, что Саутвелла беспокоить нельзя: он обладает слишком большой политической властью да вдобавок связан с леди Марией. К тому же мы совершенно не располагаем фактами, подтверждающими его причастность к этому делу. Множество подозрений — и ни одного факта. — Я повернулся к Бараку. — Тебе известно, кто послезавтра будет в составе присяжных?

— Завтра, вы хотите сказать, — поправил он, кивнув в сторону окна. Небо начинало светлеть; близился ранний летний рассвет, и на деревьях, росших в церковном дворе, громко чирикали птицы. — Уже наступила среда. Присяжные, по обыкновению, набраны из числа местных йоменов, сельских дворян и наиболее уважаемых горожан. Как вам известно, здешнее дворянство терпеть не может Болейна. — Барак вскинул бровь. — На сей раз среди присяжных много деревенских жителей. Полагаю, на завтрашнем заседании их тоже будет больше всего.

— Пожалуй, нам всем стоит немного поспать, — устало предложил я. — Тоби, вы можете прилечь в комнате Николаса. А ты, Джек, устраивайся со мной. Зачем тебе сейчас тащиться в «Голубого кабана»?

— Я не прочь прогуляться и немного освежить голову, — возразил Барак. — К тому же через несколько часов я должен приступить к работе.

— Как хочешь. Так или иначе, у нас осталась одна-единственная зацепка, связанная с братом Грейс Боун. Хотя, конечно, это скорее соломинка, за которую хватается утопающий, — вздохнул я. — После того как мы встретимся с этим человеком, я должен буду навестить Джона Болейна в тюрьме и обсудить с ним, как ему следует держаться на суде. Да, Джек, будь добр, подготовь повестки для Дэниела Чаури и Саймона Скамблера.

— Вы же сами говорили, что из Скамблера вряд ли выйдет толковый свидетель, — напомнил Тоби. — И что интересного может сообщить суду Чаури?

— Сейчас мы в таком положении, что не можем пренебрегать любой возможностью склонить суд в пользу Болейна. Надеюсь, рассказ Скамблера сумеет убедить присяжных, что ключ от конюшни действительно был похищен. Что касается Чаури, то он, по крайней мере, подтвердит, что Болейн был хорошим хозяином.

— Любопытно, чем ему так полюбилась таверна, расположенная довольно далеко от Бриквелла? — задумчиво произнес Николас. — Полюбилась до такой степени, что он частенько приходил туда в одиночестве.

— Возможно, за кружкой пива он мечтал о прекрасной Изабелле, — предположил Барак.

— Скажи, ты сможешь получить повестки накануне суда? — спросил я.

— Думаю, да, хотя, конечно, судейские чиновники будут несколько удивлены, — ответил он.

— Ну что ж, давайте наконец отдохнем! — сказал я, с усилием поднимаясь. — Пойдем, я немного провожу тебя, — обратился я к Бараку.

Мне хотелось кое о чем перемолвиться с ним наедине.

Мы спустились по широкой деревянной лестнице. На постоялом дворе все спали, за исключением ночного сторожа, сидевшего на стуле у дверей и встретившего нас любопытным взглядом.

— Завтра о нас пойдут пересуды, — усмехнулся Джек.

Мы вышли в пустынный холл. Шаги наши гулко раздавались по каменным плитам.

— Сегодня я понял, что больше не гожусь для доброй драки, — печально вздохнул Барак. — Похоже, я превращаюсь в бесполезную развалину.

Я положил руку ему на плечо:

— Неправда. Спору нет, этой ночью ты немного преувеличил свои бойцовские качества. Но помощь, которую ты оказываешь нам в расследовании, поистине бесценна. Сведения о судьях, судебные ордера, а главное — твои идеи! В общем, без тебя мы бы совсем пропали. У меня никогда не было более толкового помощника, и ты даже не представляешь себе, Джек, как часто мне тебя не хватает, — добавил я дрогнувшим голосом.

Несколько мгновений Барак хранил молчание.

— Когда мы с вами работали в Палате прошений, я чувствовал: мы заняты самым что ни на есть полезным делом — помогаем беднякам добиться справедливости, защищаем их от произвола бесчестных землевладельцев и прочих обидчиков. Прежде, когда мы служили лорду Кромвелю, я верил в него почти как в Бога. Может, он и не заслуживал подобной веры, но что было, то было. Однако теперь… — Барак устало покачал головой, — теперь, когда я занимаюсь сбором показаний для лондонских солиситоров, работа не приносит мне никакого удовлетворения. Все это напоминают драку крыс в мешке. Что касается этих чертовых выездных сессий, то я все больше убеждаюсь, что главная задача нашей судебной системы — помогать богатым. Три дня посвящены гражданским делам, и все эти три дня богатеи брызжут друг на друга слюной. А на уголовные дела остается один день, и в этот день судьи спешат отправить побольше людей на виселицу. Честно вам скажу: мне все это порядком осточертело.

— Понимаю. Но работа есть работа. И тебе нужно содержать Тамазин и детей.

— Конечно, я рад, что у меня есть дети. Но Тамми… В последнее время она взяла моду мною командовать… и, похоже, считает, что я должен слушаться ее, как мальчишка. — Барак взглянул мне прямо в глаза. — Признаюсь, я не слишком по ней скучаю и совсем не рвусь домой.

— У каждой супружеской пары бывают сложные периоды, — рассудительно изрек я. — Так или иначе, Тамазин любит тебя, и уверен, ты, несмотря ни на что, тоже по-прежнему любишь ее. Не сомневаюсь, ваша семейная жизнь еще наладится. — (В ответ Барак лишь горько усмехнулся и опустил голову.) — Джек… — продолжил я. — Мне нужен твой совет. Только прошу, никому об этом ни слова.

— Буду нем как рыба.

Я поведал ему о разговоре между Эдвардом Брауном, Воувеллом и человеком по фамилии Майлс; разговор этот мне довелось случайно подслушать в «Голубом кабане».

— Все это весьма походило на подстрекательство к бунту, — завершил я свой рассказ. — По закону я обязан сообщить об услышанном властям.

Барак вперил в меня пристальный взгляд:

— Возможно, это всего лишь пустая болтовня. Сейчас ходит множество слухов о мятежах и восстаниях.

— Нет, вряд ли. Эти люди говорили серьезно.

— Предположим, они действительно занимаются подстрекательством, — нахмурился Барак. — Ну и что дальше? Неужели вы хотите, чтобы мужа Джозефины отправили в тюрьму и подвергли допросу с пристрастием? Да и Воувелла, парня, который пытался нам помочь, вряд ли стоит обрекать на подобную участь! — Он яростно затряс головой. — Так что давайте договоримся: вы ничего не слышали и ни о чем мне не рассказывали. И, кроме всего прочего, согласитесь: у крестьян в тех краях, о которых шла речь, есть веский повод поднять мятеж.

— Всякое кровопролитие внушает мне ужас.

— Может, до кровопролития дело еще и не дойдет.

— Надеюсь на это.

— Как бы то ни было, мой вам совет — выбросьте этот случай из памяти. Это самый разумный выход.