Первоначально герцог Сомерсет собирался лично возглавить армию, но впоследствии отказался от этого намерения и передал командование Джону Дадли, графу Уорику. Дадли являлся вторым по значимости членом Тайного совета и, в отличие от маркиза Нортгемптона, во время сухопутных и морских сражений проявил себя как способный военачальник. Вероятно, Сомерсет понимал, что, взяв на себя командование армией, он окончательно уничтожит собственную репутацию «друга бедняков». Так или иначе, протектор совершил очередную ошибку, ибо победа, одержанная Дадли, в значительной степени укрепила репутацию последнего. Выйдя из Лондона двадцатого августа, армия соединилась в Кембридже с остатками войска Нортгемптона, продолжила движение на Норфолк и двадцать третьего августа достигла Ваймондхема. Вероятно, в это время на Маусхолдском холме царили противоречивые настроения — страх, гнев и решимость стоять до конца. Учитывая навыки, которые повстанцы проявили в сражениях с профессиональными войсками, можно предположить, что в течение августа они интенсивно занимались военной подготовкой. Это лишь укрепляло их в намерении не сдаваться ни при каких обстоятельствах.
Но что было делать с теми, кто не способен сражаться, — раненными в предыдущих битвах, немощными, стариками и женщинами? В романе упоминается, что накануне прибытия армии Дадли все эти люди получили приказ покинуть лагерь. Подобное предположение подтверждается тем фактом, что накануне последнего сражения повстанцы сожгли лагерь.
Надеялись ли оставшиеся на победу? Да, малочисленную и слабую армию Нортгемптона им удалось обратить в бегство относительно легко, но ныне предстояла схватка с куда более могущественным противником. Несомненно, помимо тех, кто был полон решимости сражаться или умереть, находились и такие, кто испытывал колебания. В особенности это касалось состоятельных йоменов, многие из которых покинули Маусхолдский холм. Вполне вероятно, что в течение августа значительное влияние в лагере приобрели наиболее молодые, радикально настроенные элементы — те, кому нечего было терять. Лидерство Кетта по-прежнему оставалось неоспоримым, однако ближе к концу появились очевидные признаки того, что некоторые мятежники утрачивают доверие к своему командиру.
Вне всякого сомнения, среди повстанцев оказалось немало дезертиров, не готовых рисковать жизнью и предпочитавших вернуться домой. Это обстоятельство тоже могло в значительной степени изменить внутренний баланс сил в лагере. Покинуть его не составляло труда, так как охранять столь обширные границы не представлялось возможным.
Как повстанцы намеревались действовать в случае победы? Приведу один любопытный факт: когда выяснилось, что мятежникам предстоит дать сражение за пределами Нориджа, они решили снести крепостные стены в северной части города[177]. По всей видимости, они опасались, что стены эти будут использованы правительственными войсками в качестве удобной позиции для атаки. В «Мертвой земле» я выдвигаю предположение, согласно которому, выиграв сражение, повстанцы намеревались ворваться в Норидж с севера, где у них имелось немало сторонников, и впоследствии попытаться восстановить лагеря на юго-востоке. Возможно, они планировали в дальнейшем совершить поход на Лондон, дабы лично встретиться с лордом-протектором. Оптимистам, которых среди бунтовщиков было немало, подобный план представлялся вполне осуществимым.
В ожидании войска Уорика мятежники занялись укреплением городских стен[178]. Это вовсе не означает, что они не рассматривали возможности уличных боев с противником, — предшествующий опыт доказал, что в таких боях повстанцы обладают рядом важных преимуществ. Тем не менее они попытались возвести дополнительную преграду на пути правительственной армии. Вне всякого сомнения, в лагере сознавали: если войско Уорика ворвется в город и уличные бои окажутся безуспешными, придется дать сражение на открытой местности. Впрочем, у повстанцев и тут имелось значительное преимущество: они могли выбрать место будущей битвы и возвести оборонительные сооружения.
В последнее время относительно места битвы ведутся споры, вызванные открытием, которое сделала археолог Энн Картер. В обнаруженных ею записях восемнадцатого столетия упоминается расположенная в трех милях к востоку от Нориджа местность под названием Дассингс-Дил. По мнению исследовательницы, сражение произошло именно там[179]. Прежде большинство ученых опирались исключительно на свидетельство Сотертона, утверждавшего, что местом битвы явился «Дассинс-Дейл, который отделяет от города расстояние менее 1 мили»[180]. Так как армия Уорика покинула Норидж через Косланские ворота, расположенные в северной его части, поле будущего боя, скорее всего, находилось к северу от города. Если бы повстанческое войско заняло позиции на востоке, Уорик, несомненно, воспользовался бы южными воротами. Вряд ли столь опытный военачальник вынудил бы своих солдат совершить дополнительный марш-бросок; впрочем, мятежникам лишний пеший переход тоже был ни к чему. Я склонен согласиться с мнением Лео Джари, согласно которому поле битвы располагалось строго к северу от Нориджа, примерно в миле от штаб-квартиры Кетта, которую он, как известно, устроил в церкви Святого Михаила. Исследователь отмечает также, что имя Дассин встречалось в Норфолке достаточно часто[181]. Тем не менее мысль о том, что место будущего сражения повстанцы выбрали под влиянием некоего пророчества, всецело является измышлением Сотертона, которое вряд ли стоит принимать в расчет. Известные нам факты свидетельствуют о том, что выбор явился результатом взвешенного стратегического решения[182].
Решающие сражения: 24–27 августа
Двадцать четвертого августа армия Уорика разбила лагерь в трех милях от Нориджа, ожидая прибытия швейцарских наемников; тем временем в город вновь был отправлен королевский посланник. Августин Стюард, несомненно действующий по указаниям Кетта, настоятельно просил вновь предложить повстанцам помилование — в случае, если они прекратят сопротивление и разойдутся по домам[183]. Уорик дал на это согласие, после чего Кетт послал в город сорок всадников, доставивших в лагерь посланника, трубача и двух олдерменов (которых, вне всякого сомнения, сопровождало достаточное количество солдат). Когда герольд пересек Епископский мост, пронзительный звук трубы собрал огромную толпу повстанцев. Сам Кетт на этой встрече поначалу не присутствовал.
Многие повстанцы при виде королевского посланника сняли шапки и разразились криками «Боже, храни короля Эдуарда!» (лояльность, которую они проявляли по отношению к монарху, никогда не вызывала сомнений). Посланник начал свою речь. Он возвестил, что король прислал армию графа Уорика, дабы покарать бунтовщиков, но если они, «смиренно раскаявшись в своих злых деяниях, положатся на милосердие короля, то его величество дарует им прощение и сохранит жизни всем, за исключением одного лишь Кетта. Если же они будут упорствовать в своих преступных намерениях, то граф Уорик покарает их всех своим разящим мечом».
Согласно утверждению Сотертона, это заявление многих привело в трепет, а других — в величайший гнев, ибо они сочли слова посланника лживыми. Среди повстанцев было немало таких, кто не сомневался: обещанные милости на деле обернутся казнями. Были и те, кто считал, что посланник направлен к ним вовсе не королем, а «джентльменами, заставившими его нацепить яркую мантию поверх стальных доспехов». В любом случае было ясно: обитатели Маусхолда не намерены сдаваться без боя. Тем не менее Кетт, присоединившийся к своим людям, позволил посланнику переместиться в другую часть лагеря и повторить свое воззвание.
