— С чего это вдруг колокола раззвонились? Сегодня ведь пятница, разве нет?

Джек, усевшись на кровати, принялся потирать свою культяпку.

— Это колокола церкви Святого Петра Мэнкрофта, что на рыночной площади. Сегодня там состоится большой благодарственный молебен. Начнется в десять, а сейчас только восемь часов утра. Мы еще успеем навестить старика Рейнольдса.

Мы поспешно позавтракали в общем зале, наполненном офицерами армии Уорика. Прежде чем уйти, я зашел навестить Мышку. Лиз как раз пеленала девочку, и я удивился, что замаранные пеленки почти не пахнут.

— Грудное молоко не имеет дурного запаха, сэр, — улыбнулась кормилица, заметив мое недоумение.

— Я этого не знал. Впрочем, во всем, что касается грудных детей, я полный профан. Лиз, мы уходим. Надо навестить одного человека, который живет на площади Тумлэнд.

— Сэр, вы намерены двинуться в путь сегодня? — спросила она.

— Да, хотелось бы. Но это зависит от того, как у нас пойдут дела.

Я вернулся к Бараку и Николасу. Все мы вооружились ножами, Джек, по-прежнему сильно хромавший, опирался на мою палку. Мысленно я пожалел о том, что вчера караульный у ворот отобрал у Овертона меч. Впрочем, в доме Гэвина Рейнольдса, помимо самого старика, проживали лишь его жена и несколько девушек-служанок.

Утро выдалось солнечным и ясным. Стараясь не глядеть на трупы, болтавшиеся на виселице, и на отрубленные головы, выставленные перед ратушей, мы двинулись в сторону Тумлэнда. В отличие от рыночной площади, трупы здесь уже убрали, а все следы недавней бойни исчезли. Магдален-стрит, улицу, ведущую к трактиру «Девичья голова», преграждал кордон солдат. Над воротами трактира сверкал массивный щит с гербом графа Уорика. Взгляд мой невольно устремился к церкви, где были убиты Джозефина и Эдвард.

— Куда ни посмотри, повсюду торчит этот медведь, — ухмыльнулся Барак, вероятно, для того, чтобы отвлечь меня. — Уорик демонстрирует свою силу.

— Помню, по лагерю ходили слухи, что лорд-протектор намеревался лично возглавить армию, но потом передал командование графу Уорику, — заметил Николас.

— Даже Сомерсет не настолько глуп, чтобы не понимать: возглавив армию, он забьет последний гвоздь в гроб своей репутации покровителя и защитника бедняков, — проворчал я. — Но возможно, он не отдавал себе отчета в том, до какой степени победа возвысит Уорика.

Мы подошли к запертым дверям, ведущим во внутренний двор дома Рейнольдса.

— Что ж, нам надо войти, и мы это сделаем во что бы то ни стало, — заявил я. — Если служанка не пожелает нас впустить, придется ворваться в дом силой.

Мы втроем что есть мочи принялись барабанить в дверь.

Ответа не последовало. Мы продолжали стучать. Наконец за дверью раздались шаги, и испуганный женский голос спросил:

— Что вам нужно?

— Откройте немедленно! — приказал я, стараясь говорить сурово и властно. — Мы — законники и пришли сюда по неотложному делу!

Служанка молчала.

— Если не откроете по-хорошему, мы выломаем дверь! — рявкнул Барак.

До нас донесся звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь приоткрылась. Женщина средних лет, помертвев от страха, смотрела на наши с Николасом черные мантии и на нож, торчавший в искусственной руке Барака.

— Ваше имя? — резко бросил я.

— Лаура Джордан, сэр, — пробормотала она, сделав реверанс. — Я здешняя домоправительница. Эконома у нас сейчас нет.

— Мы должны срочно поговорить с мастером Гэвином Рейнольдсом.

— Он на верхнем этаже, вместе с хозяйкой, — дрожащим голосом сообщила женщина. — Смотрит из окна, как по улицам везут отрубленные руки и головы мятежников.

«Занятие вполне в его характере», — усмехнулся я про себя, а вслух приказал:

— Отведите нас к нему.

Вслед за домоправительницей мы пересекли внутренний двор, вошли в особняк и поднялись по лестнице на три пролета. Двери всех комнат, мимо которых мы проходили, были плотно закрыты, за исключением одной, на верхнем этаже. Она вела в просторную комнату, как видно служившую хозяину кабинетом: там стояли письменный стол, заваленный бумагами, и несколько удобных стульев. Гэвин Рейнольдс сидел у окна, устремив взгляд на улицу. Джейн, с ног до головы одетая в черное — выделялись только белые повязки на руках, — сидела, по своему обыкновению, в дальнем, самом темном углу. Происходящего на улице она не видела, но зато слышала комментарии, которыми ее супруг сопровождал захватывающее зрелище.

— О, впереди едут верховые солдаты, вооруженные алебардами. В случае чего они мигом усмирят чернь.

С улицы доносились цоканье копыт и скрип тележных колес.

— Теперь везут трупы четвертованных негодяев! — радостно возвысил голос Рейнольдс. — Отрубленные головы сверху, и у всех разинут рот! Надеюсь, перед смертью они хорошенько помучились! — Он зашелся жутким лающим смехом. — Иди сюда, женщина, посмотри, что сталось с канальями, убившими твоего внука!

Повернувшись, старикан увидел нас, и лицо его побагровело.

— Богом клянусь, я надеялся, что все вы уже жаритесь на адских сковородках, — произнес он неожиданно спокойным тоном. — Лаура Джордан, какого черта ты впустила этих шельмецов?

— Они представились законниками, сказали, что у них к вам неотложное дело, — пролепетала домоправительница. — Грозились выломать дверь, если я не открою.

— Вот как? А теперь я откажу тебе от места! Будешь знать, как пускать в дом всякий сброд! Убирайся!

Злополучная миссис Джордан удалилась со слезами на глазах. Джейн Рейнольдс, притаившаяся в своем углу, оставалась безмолвной как тень.

— Что вам еще от меня нужно? — процедил Гэвин, буравя нас злобным взглядом. — Я слышал, что этого подонка, моего бывшего зятя, снова заключили под стражу.

— Мастер Рейнольдс, мы пришли, дабы арестовать вас за убийство вашей дочери Эдит Болейн, — отчеканил я, глядя ему прямо в лицо.

— Вы что, тронулись умом? — взревел Рейнольдс, однако в голосе его послышалась дрожь.

Джейн резко вскинула голову и устремила на мужа взгляд, внезапно переставший быть тусклым.

— Нам известно все, что произошло с вашей дочерью. Мы знаем, что она, оставив мужа, выдала себя за сестру своей бывшей горничной Грейс Боун. В доме Грейс и ее брата миссис Болейн счастливо и спокойно прожила девять лет. Согласно показаниям Питера Боуна, этой весной нужда заставила Эдит обратиться за помощью к леди Елизавете, а когда попытка эта оказалась безуспешной, попросить денег у вас.

— О! — выдохнула Джейн так громко, что все мы обернулись к ней. Лицо пожилой дамы выражало крайнюю степень ужаса и отвращения. — Этой весной сюда пришло письмо, — едва слышно прошептала она. — Воувелл не дал мне толком взглянуть на него, но я узнала почерк Эдит. Ты твердил, Гэвин, что это глупости, но я узнала руку дочери.

Рейнольдс, тяжело опираясь на палку, сделал шаг по направлению к жене. Как я и рассчитывал, он начал выходить из себя.

— Да, твоя драгоценная доченька девять лет сожительствовала с другой распутницей! — заорал он. — Представляю, какие пакости вытворяла эта парочка, причем наверняка на глазах братца! Она — жалкая извращенка, не способная быть ни женой, ни матерью. Таким не место на земле. Эдит заслужила свой конец!

Джейн подалась назад и прижалась к стене так резко, что один из старинных фамильных портретов сорвался и упал на пол; рама разлетелась на множество кусков.

— Что ты натворила, старая карга! — заверещал Рейнольдс; похоже, он окончательно слетел с катушек и оказался во власти безумия.

— Итак, Эдит написала вам письмо с просьбой о помощи, — невозмутимо продолжал я. — Получив это письмо, вы решили убить свою дочь и подстроить все так, чтобы подозрение в убийстве пало на бывшего зятя. В том, чтобы отправить Джона Болейна на виселицу, был заинтересован ваш давний друг сэр Ричард Саутвелл. Все это мы узнали из показаний вашего управляющего и доверенного лица, Майкла Воувелла.

Несмотря на свое безумие, Рейнольдс не утратил проницательности.