Капитан Кетт сидел за столом, заваленным бумагами. За несколько дней, прошедших с тех пор, как он выступил перед повстанцами с пламенной речью, этот человек, казалось, постарел на несколько лет. Морщины, бороздившие его лицо, стали глубже, складка у губ — жестче, а глаза, прежде сверкавшие воодушевлением, потускнели.
— Зачем я вам понадобился, мастер Шардлейк? — устало спросил он. — Мне казалось, сейчас вы наслаждаетесь отдыхом.
— Капитан Кетт, если у вас найдется для меня минутка, я хотел бы попросить вам кое о чем.
— Только, пожалуйста, быстро, — вздохнул Роберт.
Стараясь быть максимально кратким, я поведал ему о письме, полученном Бараком, и о его отчаянном желании сообщить жене, что он жив и здоров. Рассказ свой я завершил просьбой отправить ответное послание Джека с особым гонцом.
— Особые гонцы доставляют сообщения только по секретным адресам, — отрезал Кетт, и в голосе его послышалось раздражение. — Если один из них отправится к жене Барака, это чревато опасностью не только для него самого, но и для нее тоже. Сожалею, мастер Шардлейк, но мой ответ — нет. — Внезапно им овладел приступ гнева. — Вы просите слишком многого! Без конца пишете письма и требуете их отправить! Похоже, вы даже не догадываетесь, что, доставляя ваши послания, гонцы подвергают себя риску!
— Простите, капитан Кетт, — растерянно пробормотал я.
Роберт, моментально остыв, пробормотал что-то вроде извинения. Понимая, что время для этого сейчас не самое подходящее, я подавил желание рассказать о клеветнических слухах, которые распускает обо мне Локвуд, и поспешно откланялся. Прежде чем покинуть дворец, я подошел к Майклу Воувеллу, перебиравшему разложенные на столе золотые безделушки. И поинтересовался:
— Чем это вы тут занимаетесь?
— Капитан Кетт решил составить полную опись ценных вещей, захваченных в богатых домах. Привлек к работе всех, кто умеет писать и способен отличить золото от меди. Завтра мы отнесем эти вещи на рынок и продадим, а на вырученные деньги велено закупить необходимые припасы.
Я бросил взгляд на стол. Внимание мое привлекло изящное золотое ожерелье с подвесками из крупных жемчужин.
— Похоже на любимое ожерелье королевы Екатерины Парр, — с грустью заметил я. — Хотя, конечно, то было еще красивее.
— Придется продать всю эту роскошь за сущий бесценок, — сообщил Воувелл. — Нориджские торговцы прекрасно знают, что провизия у нас на исходе, а в деревнях сейчас мало чем разживешься: такого скудного урожая не было уже давно. Да и денег в казне осталось не много. — Он посмотрел на меня. — Может, вы не откажетесь пойти завтра в Норидж вместе с нами? Поможете уломать торговцев, а то они совсем нас ограбят.
— Конечно помогу, — сказал я и, кивнув на прощание, вышел из комнаты.
Вне всякого сомнения, Кетту было хорошо известно, что я умею писать и способен отличить золото от меди. Почему же он не привлек меня к составлению описей? Неужели поверил в наветы Локвуда? Но он же имел случай убедиться, что обвинения этого человека недорого стоят. Неужто доверие, которое питал ко мне Кетт, оказалось столь непрочным?
Солдат, стоявший в карауле у дверей, проводил меня вниз. Прежде чем я успел выйти, входная дверь распахнулась, пропустив человек двадцать арестантов, сопровождаемых стражниками. Судя по остаткам богатых одеяний, все они были джентльменами. Я остановился, глядя, как стражники повели понурую толпу вверх по лестнице.
— Это заключенные из Нориджского замка, — сообщил один из солдат.
— Зачем их сюда привели? — спросил я.
— Таков приказ, — отрезал стражник; судя по его многозначительной улыбке, он знал больше, чем считал нужным сказать.
Вернувшись в свое жилище, я сообщил Бараку, что миссия моя провалилась. Он принял это известие спокойно, пожал плечами и произнес:
— На другой исход я и не надеялся.
Помолчав немного, Джек пристегнул свою железную руку и двинулся к выходу:
— Мне поручили составить опись провизии, только что доставленной в лагерь. Нетти будет мне помогать.
— А где Николас?
— Шатается где-нибудь в одиночестве, оплакивая свою горькую участь.
Николас вернулся ранним вечером. Выяснилось, что он был в Норидже, где срочно строились новые укрепления; у городских ворот возводились земляные валы.
— Похоже, бунтовщики, — от этого слова Овертон никак не мог отвыкнуть, — на этот раз намерены не пускать неприятеля в город. Как видно, рассчитывают, что длительная осада измотает вражескую армию.
— Вряд ли осада будет длительной, — фыркнул Барак, к тому времени уже вернувшийся с работы. — Как ни укрепляй городские ворота, они не способны выдержать натиск десятитысячной армии. Думаю, Кетт понимает, что противник ворвется в город, но надеется, что у нас будет преимущество во время уличных боев. Так или иначе, крови прольется немало.
В тот вечер за ужином у костра царило непривычное молчание, хотя еда — баранина с тушеными овощами — была столь же вкусной, как и все блюда, приготовленные тетушкой Эверник. Николас притащил кучу камней, намереваясь обложить ими костровище, — камни, лежавшие вокруг костра прежде, почернели и потрескались. Сгущались сумерки, теперь каждый вечер темнело все раньше.
— Никогда в жизни я не ел ничего более вкусного, чем здесь, — сообщил Нетти, покончив с бараниной.
— Я тоже, — кивнул Саймон, как всегда поглощавший пищу с громким чавканьем. — Тетя держала меня в черном теле. Хотел бы я знать, доведется ли нам и впредь есть так же сытно.
— Спроси лучше, доведется ли нам прожить столько, чтобы съесть всех баранов, которые у нас остались, — вставил Ральф Уильямс, кузнец лет тридцати.
— Не вешай нос, приятель, — ободряюще произнес деревенский старшина Диксон. — У нас нет причин унывать. Да, нам предстоит большая битва, но мы одержим победу, так же как и в прошлый раз. На нашей стороне — Бог и справедливость. Наши парни прошли отличную военную выучку. Я видел, как стреляют лучники: почти все стрелы летят точно в цель. Так что мы зададим им жару.
— Им? — неожиданно переспросил Николас. — А кто они такие, эти «они»?
Все сидевшие у костра повернули к нему голову.
— Лорды, землевладельцы, джентльмены, охочие до денег солдаты и иноземные наемники, — слегка нахмурившись, отчеканил Диксон.
— А кто за ними стоит? Протектор Сомерсет? Человек, который надавал пропасть обещаний и ни одно из них не выполнил? Сомерсет правит Англией от имени короля, а значит, эту армию послал он, — заявил Николас.
Джозефина, сидевшая неподалеку с Мышкой на руках, внимательно прислушивалась к его словам. Как правило, она не позволяла себе вмешиваться в разговор, особенно когда Эдварда не было рядом, но тут подала голос:
— Мастер Николас прав: никто из нас не знает, на чьей стороне протектор Сомерсет. Возможно, двинуть против нас армию его заставили члены Тайного совета; однако не исключено, что он принял такое решение сам. Но в любом случае, если мы победим, жизнь в Англии станет совсем иной.
Все прочие закивали в знак одобрения. Николас ничего не ответил; удивительно, но молчание хранил также и Барак, обычно имевший свое мнение обо всем на свете. После ужина по кругу пошла большая кружка с пивом, но Джек удалился в нашу хижину. Вскоре мы с Николасом присоединились к нему. В ту ночь я спал крепко, однако незадолго перед рассветом проснулся, потревоженный звоном оружия — то были часовые, обходившие лагерь дозором. Окинув хижину глазами, я увидел, что Николас мирно спит, а Барак исчез.
Мы с Николасом сразу поняли, что случилось, однако не решились сказать об этом остальным. Когда мы завтракали, явился гонец, сообщивший, что для Барака есть поручение и он должен отправиться в северную часть лагеря. Я поспешно ответил, что Джек недавно получил другое поручение, потребовавшее его присутствия в городе. Гонец бросил на меня подозрительный взгляд и удалился.
Вскоре за мной прислали, так как настало время везти в Норидж предназначенные на продажу ценности. Хотя все повстанцы по-прежнему регулярно получали небольшие суммы денег, я догадывался, что лагерная казна почти опустела. Подойдя к дворцу графа Суррея, я увидел две крытые повозки, запряженные лошадьми-тяжеловозами. В сопровождении целого отряда караульных, облаченных в латы, мы двинулись на рынок. Подойдя к городским стенам, я убедился, что все пробоины в них заделаны, а вокруг возведены земляные валы.
