— Ну, что скажете? — с легким нетерпением в голосе спросил Кетт.

— В этих требованиях нет ничего противозаконного. У меня лишь одно-единственное замечание: последовательность нескольких пунктов неплохо было бы изменить. Все статьи, которые связаны с правами на землю и такими вещами, как рыбалка и охота, следует поместить вместе. Вслед за ними — те, что имеют отношение к священнослужителям и королевским чиновникам. И наконец, все, что касается комиссии.

— На подобные пустяки попросту не осталось времени, — раздраженно бросил Кетт. — Если мы изменим порядок статей, снова начнутся споры и препирательства. Пора идти к Дубу реформации. Люди уже там, и, прежде чем разразится гроза, я должен ознакомить их с этим документом.

Поблизости от Дуба реформации собралась многотысячная толпа. Среди повстанцев я заметил черного как ночь африканца. Как видно, он только что вернулся из неудавшегося похода на Ярмут. Главным событием, которого ждали все собравшиеся, было чтение списка требований; после этого должен был последовать суд над повстанцами, запятнавшими себя воровством и мародерством, а затем — суд над джентльменами. Обвиняемые, испуганные и понурые, стояли, сбившись в кучку; как и прежде, их караулили солдаты, которыми командовал капитан Майлс. За столом, рядом с братьями Кетт, сидели Кодд, Элдрич и священник Уотсон. Увидев нас с Бараком, Роберт сделал нам знак остаться на земле у помоста.

Поднявшись, капитан принялся оглашать петицию. Читал он медленно, чтобы слова его успевали передавать в задние ряды. Раскаты грома, сопровождавшие чтение, становились все ближе, и люди с беспокойством поглядывали на небо. Вероятно, они думали о полях, которые оставили дома; дождь был необходим посевам, но ураганный ветер мог повредить слабые колоски.

Каждый новый пункт повстанцы встречали одобрительными возгласами. Особенно бурную реакцию вызывали статьи, в которых говорилось об участии простых людей в обсуждении новых законов. Закончив чтение, Кетт громогласно вопросил, согласны ли собравшиеся с этими требованиями. Ответом ему стал оглушительный гул одобрения; впрочем, когда шум затих, раздались голоса, призывающие к уничтожению крупных земельных владений.

— Земля должна принадлежать фермерам, а не лордам! — кричали молодые мятежники, настроенные наиболее решительно.

— Это лишь предварительные требования! — заявил Кетт. — У нас еще будет возможность выдвинуть новые и обсудить их. А сейчас мы должны отправить в Лондон гонца, который доставит нашу петицию лорду-протектору. Никто из вас не возражает против этого?

Вновь раздался одобрительный гул, хотя некоторые сторонники крайних мер и выглядели слегка разочарованными. Роберт, по обыкновению уверенный в себе и непоколебимый, не обратил на это внимания.

Документ был торжественно подписан Кеттом, Коддом и Элдричем, после чего передан одному из солдат, которому предстояло доставить его в Лондон. Толпа заметно поредела, так как, видя приближение бури, многие предпочли укрыться в своих хижинах. Тем не менее начался суд, на этот раз над ворами. Все происходило примерно так же, как и в обычных судах: обвиняемые упорно отрицали, что присвоили деньги и ценные вещи, захваченные в богатых домах, а свидетели громогласно уличали их во лжи. Иногда я шептал на ухо Кетту, что обвинение основано на домыслах или же на показаниях с чужих слов, — и тогда обвиняемого отпускали. Впрочем, по большей части люди, представшие перед судом, были признаны толпой виновными. Наказанием для них являлось изгнание из лагеря. Когда осужденных уводили прочь, Кетт проводил их печальным взглядом.

— Среди них много самых захудалых бедняков, — вздохнул он. — Жаль, что приходится прогонять их на все четыре стороны.

Я с удивлением взглянул на Роберта. Отрадно было сознавать, что этому человеку, такому властному, решительному и искушенному в политике, не чуждо сострадание. Не многие из сильных мира сего, которых мне довелось встречать, были наделены этим душевным качеством.

Когда с ворами было покончено, начался суд над джентльменами. На помост вывели землевладельца из Свордстоуна. Мастер Диксон, выйдя вперед, обвинил его в посягательствах на права простых людей. Диксон, крепкий мужчина средних лет, церковный староста и арендатор участка в тридцать акров, являл собой полную противоположность своему лорду, худосочному человечку, усвоившему льстивый, подобострастный тон. Смиренно потупив взор, помещик признал, что захватил общинные земли, и пообещал немедленно вернуть их крестьянам. Его показная кротость произвела на толпу столь же отталкивающее впечатление, как и дерзкая бравада других подсудимых; он был признан виновным и оставлен под стражей.

Стоило охраннику увести арестанта, как раздался мощный удар грома, и небеса разверзлись. Из свинцовых туч повалил град, крупные градины обрушились на толпу, застучали по деревянному помосту над нашими головами. Внезапно резко похолодало. Гром продолжал грохотать, за каждым раскатом следовала вспышка молнии, заливавшая все вокруг ослепительно-белым светом. Через несколько мгновений земля была сплошь покрыта градинами, напоминавшими серый снег. Вскоре начался дождь, который обрушился с небес сплошным потоком.

— Суд придется отложить! — провозгласил Кетт. — Бегите все по домам!

Люди, насквозь промокшие и побитые градом, бросились в разные стороны. Внезапно раздался громкий крик, заставивший всех остановиться. Несколько мужчин и женщина средних лет устремились к помосту:

— Мы схватили Ричарда Дэя, законника и колдуна! Выслушайте наши обвинения против него!

Глядя сквозь завесу дождевых струй, я с удивлением узнал в пленнике, стоявшем со связанными руками, своего давнего знакомого. В пору своей службы в Палате прошений я несколько раз сталкивался с Ричардом Дэем, защищавшим интересы богатых помещиков. Будучи сам крупным землевладельцем, он здорово поднаторел в искусстве затягивать дела на месяцы, а то и на годы. Во время заседаний Дэй гневно обвинял свидетелей-простолюдинов, и без того робевших в зале суда, во лжи и клевете. Рослый, статный, седовласый, он умел внушить трепет, а проиграв дело, впадал в бешенство, и не раз бывало, что после заседания Дэй буквально набрасывался на меня, обвиняя в том, что я защищаю «всякий сброд». Ходили слухи, что в своем имении он занимается черной магией и во время споров с арендаторами угрожает навести на них порчу.

Теперь, промокший насквозь, одетый в рваный и грязный дублет, Дэй утратил былую внушительность; лицо и руки его покрывали синяки и глубокие царапины. Кинув взгляд на помост, он увидел меня рядом с Кеттом, и глаза его полезли на лоб от удивления и ярости.

Крестьяне, схватившие Дэя, заставили его опуститься на колени. Какой-то парень, смахнув с ресниц дождевые капли, крикнул:

— Мы гонялись за ним целую неделю! Мерзавец удрал из своего дома, так что мы никак не могли его найти! И только вчера миссис Хоувелл увидела, что он прячется в зарослях шиповника! Мы тащили его из Саффолка, чтобы предать суду!

Вперед выступила женщина.

— Дэй отнял у нас с мужем землю, потому что документ об аренде куда-то исчез, — громко, но с достоинством сообщила она. — Всем известно, что книгу, в которой велись все записи относительно аренды, он уничтожил сам!

Очередной раскат грома сотряс небеса.

— Проклинаю тебя, Шардлейк! — возопил Дэй, дрожа всем телом. — Всех, кто дорог тебе в этом мире, в самом скором времени ждет смерть! Как ты мог стать приспешником этих вонючих ослов, этих бешеных псов, этих грязных свиней, этих мерзких крыс?

По обыкновению многих джентльменов, понося повстанцев, Дэй перечислял едва ли не всех представителей животного мира.

— Глядите-ка, старый хрыч и правда колдун! — раздались испуганные голоса. — Смерть ему!

Все происходившее напоминало кошмарный сон: оглушительный гром; разверзшиеся хляби небесные; промокшие люди, грозно потрясавшие оружием. Кодд и Элдрич растерянно переглядывались, явно не зная, что делать.