Спустившись вниз, мы обнаружили на огромном столе тарелки с хлебом и сыром и кувшины с элем. С десяток повстанцев, и среди них сын Роберта Кетта, насыщались со всей доступной им скоростью, отламывая ломти хлеба руками. Я слегка замешкался, ибо привык есть неторопливо, за хорошо накрытым столом.

— Не щелкайте клювом, мастер Шардлейк, а то останетесь голодным, — насмешливо бросил Майкл.

После завтрака Воувелл и Джонсон — вне всякого сомнения, им было приказано следить за мной — вывели меня на улицу, и мы отправились в город. На рыночной площади собралось не менее тысячи человек — в большинстве своем мужчины, однако встречались и женщины. Почти все они были в рабочей одежде и широкополых шляпах, за спиной у многих висели мешки, кое-кто сжимал в руках оружие. Толпа была на удивление тихой, — казалось, люди еще не совсем проснулись. Вид у некоторых был усталый, словно после бурно проведенной ночи. Я озирался по сторонам, надеясь увидеть Барака или Николаса, но их нигде не было. Гектор Джонсон направился в дальний конец площади, туда, где стояли телеги со съестными припасами. Воувелл остался со мной. Глядя на этого человека, я не мог не заметить разительные перемены, произошедшие с ним в последнее время: шерстяной дублет, в котором он щеголял, будучи управляющим Рейнольдса, сменила простая холщовая блуза; волосы, прежде тщательно причесанные, теперь были спутаны; борода висела клочьями. Тем не менее взгляд его светился огнем воодушевления.

Взоры всех собравшихся были обращены на часовню, на ступеньках которой стояли братья Кетт, Майлс и еще несколько человек. Роберт махнул рукой, призывая к вниманию, и провозгласил глубоким звучным голосом:

— Друзья, мы направляемся в Норидж! Там мы разобьем лагерь в окрестностях города, на Маусхолдском холме! Около большого дуба в Хетхерсете к нам присоединится пополнение. Прошу, соблюдайте порядок и будьте благоразумны! Нориджу предстоит хорошая встряска. Что ж, за свою долгую историю этот город привык и не к такому.

Это краткое выступление было встречено хором одобрительных возгласов. Роберт и Уильям, жена Роберта Элис и еще несколько человек, среди которых мне были знакомы только Майлс и Тоби, уселись на лошадей и направились к городским воротам, призвав остальных следовать за ними. Огромная людская лавина пришла в движение. Я заметил, что, несмотря на явное преобладание бедняков, среди повстанцев встречались и люди в добротной одежде йоменов. Несколько женщин, не желавших расставаться со своими мужьями, шли вместе с ними.

— Вы сможете идти пешком? — обратился ко мне Воувелл.

— Надеюсь, смогу, — кивнул я. — Теперь, когда руки у меня развязаны, это будет намного проще, чем вчера.

Мимо нас проезжали бесчисленные телеги, запряженные волами и осликами и груженные провизией, оружием, шлемами и железными нагрудниками. Замыкала вереницу повозка, на которой сидело пятеро мужчин со связанными руками: сыновья Фловердью, двое неизвестных мне джентльменов и Николас. На лице его темнело несколько синяков. Я испустил тяжкий вздох. Нужно было выручать парня во что бы то ни стало.

День, как и все предыдущие, выдался удушливый и жаркий, над дорогой вздымались облака пыли. Повстанцы, судя по всему, старались держаться рядом со своими земляками; тут и там виднелись знамена сельских церквей, — как правило, их несли люди в одежде йоменов, но было и несколько священников. Когда город остался позади и вдоль дороги потянулись поля, крестьяне, работавшие там, разгибали спину и махали повстанцам руками. Те кричали в ответ: «Защитим свои права!» и «Боже, храни короля Эдуарда!». Несколько мужчин, бросив работу, присоединились к нам.

Двигались мы довольно быстро. Если по пути встречались овечьи пастбища, повстанцы, проворно орудуя лопатами и вилами, уничтожали плетеные изгороди и бросали их остатки в придорожные канавы. Пастухи, понимая, что сопротивляться бесполезно, убегали, бросив своих жалобно блеющих подопечных. Как-то раз пастушья собака, зарычав, вцепилась в ногу повстанца; в следующее мгновение он убил ее, огрев по голове молотком. Я заметил нескольких человек, обладавших солдатской выправкой; на них были железные нагрудники, а на шее висели барабаны. Глядя на людской поток, я пытался понять, к чему все это приведет. Принято считать, что неизбежным следствием всякого мятежа является анархия. Однако в рядах нынешних повстанцев царила железная дисциплина; если кто-то задерживался в поле, дробь барабана призывала его назад. Да и на каком основании этих людей можно было счесть бунтовщиками? Разве они не провозглашали «Боже, храни короля!»? Разве не собирались оказывать всяческое содействие комиссии, созданной правительством? Впрочем, некоторые юнцы, несомненно, горели желанием вступить в драку.

— Вскоре будет поворот на Бриквелл, — сообщил шедший рядом со мной Воувелл. — Насколько мне помнится, вы сказали, что Фловердью и этот старый мошенник Рейнольдс вышвырнули из дома жену Болейна?

— Да. Полагаю, она и ее управляющий сейчас в Норидже.

— А в Северном Бриквелле сейчас кто-нибудь живет? Мы заходим во все помещичьи дома, забираем еду и оружие. То оружие, что хранилось в церквях на случай создания деревенских военных отрядов, в большинстве своем так заржавело, что пришло в негодность.

— Думаю, сейчас в Бриквелле обитают близнецы, сыновья Болейна. Возможно, компанию им составляют их друзья.

— Этих молодых негодяев стоит взять в заложники, — кивнул Воувелл.

— Не сомневаюсь, драться они будут отчаянно.

— Силы слишком неравные, — усмехнулся Майкл. — Нас много, мастер Шардлейк, и потому мы победим. Здесь и по всей Англии. А эти разнузданные молодчики воплощают собой то зло, которое творилось в Норфолке, и…

Резкая барабанная дробь не дала ему договорить. Впереди, в полях, расстилавшихся вокруг громадного развесистого дуба, нас поджидал еще один отряд, почти такой же огромный, как и наш собственный. Завидев нас, люди разразились приветственными возгласами. По рядам была передана команда остановиться. Роберт Кетт вновь обратился с речью к своим сподвижникам. Некоторые из них, утомленные длительным переходом, воспользовались возможностью посидеть на земле. Я тоже осторожно опустился на поросшую травой кочку. Роберт Кетт, сопровождаемый братом, подъехал к дубу и окинул взглядом огромное людское море.

— Откуда пришли эти, новые? — спросил я у Воувелла.

— Из разных концов Норфолка. Вы видите, мастер Шардлейк, мы, простые люди, все заодно! — воскликнул он, просияв.

— И давно вы оказались среди тех, кто готовит восстание? — осведомился я.

— С того самого дня, как оставил дом Рейнольдса. Когда до меня дошли слухи, что в Англии есть люди, намеренные положить конец злу, творимому Рейнольдсом и ему подобными, я понял, что должен быть с ними.

Плеча моего коснулась чья-то рука. Обернувшись, я увидел Барака. Голову его покрывала широкополая шляпа, вроде тех, что носили многие повстанцы. Воувелл бросил на Джека вопросительный взгляд, и тот широко улыбнулся:

— Думаю, вы позволите мне перемолвиться словечком со старым другом?

— Ты видел Ника? — первым делом спросил я.

— Да, бедняге немного подпортили физиономию. И когда он только научится держать рот на замке?

— Вы бы посоветовали ему не распускать язык, — сухо проронил Воувелл.

— Знали бы вы, сколько раз я давал ему этот мудрый совет! — усмехнулся Барак, снял с плеча мешок, вытащил из него еще одну шляпу и протянул мне. — На таком солнцепеке она вам наверняка пригодится.

— Спасибо, — кивнул я; судя по сияющему виду Джека, он пребывал в превосходном настроении.

— Как у тебя дела? — спросил я.

— Отлично. Им нужен грамотный человек, чтобы вести учет съестным припасам. Конечно, у всех глаза на лоб полезли, когда они увидели, как ловко я пишу левой рукой, а этой штуковиной поддерживаю бумагу, — сообщил Барак и помахал в воздухе своим железным крюком.

Вновь раздалась барабанная дробь. Воцарилась тишина, и Роберт Кетт, стоявший в тени дуба вместе с братом Уильямом, заговорил. Мы находились близко и слышали каждую из произнесенных им фраз; как бы ни был звучен голос Кетта, он не мог достичь дальних рядов огромной толпы, и люди передавали его слова друг другу.