— Где вы встречаетесь?

— Этого не знаем ни мы, ни они. Кинкейд и Архив выбирают нейтральную точку. Они ушли от меня сегодня рано утром. Только я сомневаюсь, что они сразу принялись за дело. Готов поспорить, Никодимус захочет получить что-то в обмен на Марконе. Вот тогда он и сделает свой ход.

— В момент обмена? — спросил Томас.

— Угу, — кивнул я. — Попытается заграбастать все пирожные.

— Ну-ну, — сказал Томас. — Кстати говоря, наигравшись в догонялки с этими убийцами-карликами, я зашел к тебе домой. Унюхал запах духов у двери и заглянул в южное окошко, — он хитро улыбнулся мне. — Самое, блин время, чувак.

Я хмуро уставился на него.

— Чего?

Улыбка померкла.

— Ты хочешь сказать, ты так и не… Ох, голод мне в глотку, Гарри.

— Что ты видел?

— Я видел тебя — как ты разговаривал с женщиной, которая разделась уже наполовину для тебя, чувак.

— Ох, да ну же, — вскинулся я. — Все совсем не так. Она просто умывалась, — я изложил ему краткую версию событий прошедшего вечера.

Томас подозрительно покосился на меня. Потом осторожно постучал мне по лбу согнутым пальцем.

— Но-но! — возмутился я.

— Гарри, — обратился он ко мне как к маленькому. — Ты дрых несколько часов. У нее имелось в достатке времени, чтобы умыться. Думаешь, она просидела столько времени просто так, потому что недостаточно устала? Думаешь, она не подгадала этого так, чтобы ты ее увидел?

Я совсем, было, собрался ответить, но так и остался сидеть с открытым ртом.

— Если уж на то пошло, она запросто могла устроиться за спинкой дивана, где ты бы никак не увидел ее, если бы проснулся, — продолжал Томас. — Но не у огня, где она устроила то, что я принял за красивое представление для тебя.

— Я… я не думал, что она…

Он смерил меня взглядом.

— Ты даже не пошевелился.

— Она… Люччо мой старший начальник, чувак. Мы… мы работаем вместе.

Томас закатил глаза.

— Это подход двадцать первого века, чувак. Она девушка девятнадцатого века. Она проводит линию не так, как ты или я.

— Но я и не думал…

— Ни за что в это не поверю, — заявил Томас. — Скажи, ну скажи мне, что ты не такой тупица.

— Тупица? — обиделся я.

— Угу, — сокрушенно кивнул он. — Тупица. Одно дело, если она предлагала, а ты отказал ей потому, что у тебя есть повод не хотеть этого. Но уж не понимать, что она имеет в виду — это просто срам какой-то.

— Но она не говорила…

Мой брат воздел руки к потолку.

— А что, скажи на милость, женщина должна делать? А, Гарри? Сорвать с себя одежды, наброситься на тебя и ерзать, визжа «Сделай меня, детка?» Он покача головой. — Все-таки порой ты непроходимый идиот.

— Я… — я развел руками. — Она же просто уснула.

— Потому что она заботится о тебе, пень ты этакий. Она не хотела слишком давить на тебя, не хотела, чтобы ты чувствовал себя неловко, особенно с учетом того, что она старше и опытнее тебя, да и выше тебя по званию. Она не хотела, чтобы это сошло за принуждение. Поэтому она оставила тебе достаточно места, чтобы ты мог отказать ей, не роняя ни своего, ни ее достоинства, — он снова закатил глаза. — Хоть иногда читай между строк, чувак.

— Я… — я вздохнул. — Как-то ни разу еще не становился объектом интереса женщины на сто пятьдесят лет старше меня, — тупо произнес я.

— Общаясь с женщинами, пытайся хоть иногда шевелить мозгами, а не своей, — он сунул мне в руки посох, — палкой.

Я положил посох на колени.

— Развелось вас тут, критиков.

Мой брат пошел к выходу, взял по дороге яблоко из корзины на столе и оглянулся на меня через плечо.

— Зануда. Слава Богу, Никодимус — мужчина.

Он вышел, а я остался раздраженно сидеть. То есть, он, возможно, был и прав, но раздражения от этого меньше не становилось.

Но в одном он был прав несомненно: на фоне огня Анастасия смотрелась совершенно потрясающе.

Гм.

Как-то до сих пор она не ассоциировалась у меня в мыслях со своим именем. Только с фамилией. Просто «Люччо», или «капитан», или «капитан Люччо». Если подумать, амурными играми она не занималась даже дольше, чем я. Возможно ли такое, что вчера ночью она демонстрировала мне не просто самообладание?

Ситуация, которую стоило бы обдумать.

Позже.

А пока куда актуальнее были интриги и неизбежное коварство, на которых и стоило сосредоточиться.

Я направился в мастерскую. День выдался яснее предыдущего, однако тучи на небе не рассосались. Снегопад прекратился, хотя ветер сдувал достаточно снега с сугробов, так что особой разницы я не замечал. Взгляд в зеркало показал, что кончик моего носа, равно как мочки ушей и скулы у меня обморозились. Вид они имели такой, словно пострадали от солнечного ожога. В сочетании с синяками под глазами они придавали мне, я решил, совершенно неотразимый вид.

Стоило ли удивляться, что Люччо, можно сказать, набросилась на меня с изголодавшейся страстью.

Чтоб тебя, Гарри, сосредоточься же. Опасность на носу.

Я отворил дверь мастерской как раз вовремя, чтобы услышать голос Майкла.

— Все равно не понимаю, почему мне нельзя ехать.

— Потому, что мы пытаемся избежать драки, — спокойно отвечала Люччо, — а атмосфера нервозности и страха вряд ли содействует мирному обмену мнениями.

— Я их не боюсь, — возразил Майкл.

— Нет, — с легкой улыбкой подтвердила Люччо. — Но они вас боятся.

— В любом случае, — вмешалась Гард, — ни Церковь, ни Орден Креста не являются участниками Договора. Не сочтите это за обиду, сэр Майкл, но это в буквальном смысле не ваше дело.

— Вы не знаете этих людей, — негромко произнес Майкл. — Не так, как я.

— Я знаю, — так же тихо возразил я. — По крайней мере, в отдельных аспектах.

Майкл повернулся и внимательно, испытующе посмотрел на меня.

— Вы тоже считаете, что я не должен вмешиваться?

Я не стал спешить с ответом. Гард наблюдала за мной, сидя на краешке раскладушки. Теперь она оделась и привела себя в порядок, и вид у нее был не то, чтобы здоровый, но уже далеко не тот, что накануне. Хендрикс снова сидел у верстака, только на этот раз он точил нож. Помешанные на оружии всегда возятся со своими игрушками. Мёрфи сидела напротив Хендрикса и чистила пистолет. Она старалась не слишком тревожить раненую руку, но при необходимости явно могла бы пользоваться ею. Саня угнездился в углу верстака и терпеливо смазывал каким-то составом кожаные ножны «Эспераккиуса».

— Я не думаю, что они попытаются нанести удар именно там, — тихо произнес я и повернулся к Люччо. — Но я думаю, что было бы неглупо иметь пару Рыцарей где-нибудь поблизости — на случай, если я ошибаюсь.

Голова Люччо чуть дернулась назад.

— Нет смысла отказываться от страховки, — сказал я ей. — В отличие от фэйре или Красной Коллегии эти люди не играют по правилам. Я-то видел их в деле, капитан.

Она надула губы, продолжая буравить меня взглядом.

— Как скажете, Страж, — произнесла она наконец. — Это ваш город.

— Я не давала на это согласия, — помрачнев, заявила Гард. Она даже привстала с раскладушки.

— Ох, да смиритесь с этим, блондиночка, — буркнул я. — Вы не в том положении, чтобы решать за других. В этом конкретном случае Белый Совет на вашей стороне, но только не начинайте думать, что мы на вас работаем. Или на вашего босса.

— Я тоже намерена присутствовать там, — тихо произнесла Мёрфи, не отрывая взгляда от своего пистолета. — Не где-нибудь поблизости. Там. Непосредственно.

В ответ почти все находившиеся в комнате хором сказали «нет» или что-нибудь в этом же роде. Исключение составили Хендрикс, который вообще немногословен, и я, потому что все равно знал, что из этого выйдет.

Пока все выражали свой протест, Мёрфи собрала пистолет и с особенно громким в наступившей тишине щелчком вставила в него обойму.

— Если вы, ребята, хотите втихую проворачивать свои штучки, свои подпольные войны, — заявила она, — занимайтесь этим в Антарктиде или еще где. Или можете ехать с этим в Нью-Йорк, или Бостон, где это не будет меня касаться. Но вы не там, не там и не там. Вы, ребята, в Чикаго. И когда что-то идет не так, страдают люди, которых я поклялась защищать, — она встала, и хотя она уступала ростом всем без исключения находившимся в комнате, смотрела она на всех вовсе не снизу вверх. — Я собираюсь находиться там в качестве наблюдателя — с вашего одобрения. Или мы можем сделать это по-другому. Выбор за вами, только помните: я знаю кучу копов, которых тошнит от всего этого сверхъестественного говна у них под носом.