— Мыш, — сказал я. — Оставайся с Молли и слушай нас. Береги ее.

Мыш печально посмотрел на меня с заднего кресла, где он сидел с Рамиресом, но подался вперед и положил свою мохнатую морду мне на плечо. Я обнял его.

— Да не переживай ты, — сказал я ему нарочито грубовато. — С нами все будет в порядке.

Он стукнул раз хвостом по спинке сидения, потом переложил башку на плечо к Молли, которая сразу же принялась утешать его, чесать за ухом и заниматься прочими нежностями, хотя собственное ее лицо тоже не выражало особого счастья.

Я постарался как можно безмятежнее улыбнуться девушке и выбрался из машины. Летние сумерки быстро темнели, но было еще слишком жарко, чтобы одевать ветровку. Все же я облачился в нее; более того, поверх нее я накинул еще серый плащ Стража. Под всем этим я одел белую шелковую рубашку и черные грузчицкие штаны — ну и, само собой, тяжелые бутсы.

— Шляпа, — пробормотал я. — Шпоры. Клянусь, в следующий раз обязательно.

Рамирес выбрался из машины, весь увешанный пистолетами, гранатами, мечами и с посохом в правой руке. Он помедлил, натягивая на руку перчатку из толстой кожи, защищенной узкими стальными пластинами, на которых виднелись петроглифы — то ли ацтекские, то ли ольмекские, то ли еще какие-то.

— Что-то новое, — заметил я.

Он подмигнул мне, и мы проверили оружие. Мой револьвер вернулся в левый карман ветровки, его — в кобуру.

— Уверен, что не хочешь парочку гранат? — спросил он.

— Я себя с ними как-то неуютно чувствую, — признался я.

— Ну, как знаешь, — отозвался он. — А ты, Молли?

Держа в руке гранату, он повернулся к машине.

Машина исчезла. Только мотор продолжал урчать где-то совсем рядом.

Рамирес присвистнул и помахал посохом в воздухе, пока тот не звякнул о металл.

— Черт, неплохая завеса. Точнее говоря, чертовски даже хорошая.

— Спасибо, — послышался голос Молли.

Рамирес улыбнулся в направлении, откуда слышался голос, и отвесил галантный, достойный идальго поклон.

Молли сдавленно хихикнула. Мотор чихнул и стих.

— Давайте уж, идите. А то мне совестно сидеть тут, пока вы по пыли пешком…

— Смотреть в оба, — напомнил я. — И шевели мозгами.

— И вы тоже, ладно? — сказала Молли.

— Только не проси его затевать ничего нового, — поддразнил ее Рамирес. — А то он вообще сдуреет.

— Я и так дурею с каждой минутой, — подтвердил я. — Хоть кого спроси.

В невидимой машине шумно вздохнул Мыш.

— Вот видишь? — спросил я и зашагал к воротам поместья.

Рамирес последовал за мной, но очень скоро ускорил шаг. Мои ноги на порядок длиннее его.

Ярдов через сто он рассмеялся.

— Ладно, ладно, уговорил.

Я хмыкнул и чуть сбавил шаг. Рамирес оглянулся через плечо.

— Не боишься оставлять ее так?

— К Мышу подобраться непросто, — сказал я. — Даже если они догадаются, что она здесь.

— Хорошенькая, все при ней, и одаренная, — Рамирес задумчиво смотрел в сторону невидимой машины. — Встречается с кем-нибудь?

— Нет — с тех пор, как она продырявила психику своего последнего бойфренда и едва не свела его с ума.

Рамирес поежился.

— Ну да, помню.

К воротам усадьбы мы подходили уже молча, настраивая лица на нужные выражения. В обычной ситуации Рамиреса отличает самоуверенная улыбка, но когда дело оборачивается серьезно, он напускает на себя равнодушный, даже надменный вид, при этом взгляд его, вроде бы, направлен в никуда и в то же время фиксирует все. Я не очень беспокоюсь за то, какое выражение на лице у меня — мои переживания все внутри.

Подходя к готическим кованым воротам, достаточно массивным, чтобы остановить таранящий их джип, я старался только не забывать о лице Анны и ее серьезных глазах. Подойдя к решетке вплотную, я трижды ударил по ней посохом, потом уперся им в землю.

Ворота зажужжали и начали отворяться. Правда, не успели они распахнуться и наполовину, как что-то в районе петель жалобно взвыло, задымило, и створки замерли.

— Это ты? — спросил я у Рамиреса.

— Я еще и замок грохнул, — вполголоса подтвердил он. — И камеры, которые видят ворота. На всякий случай.

Конечно, сил у Рамиреса меньше, чем у меня, но теми, что у него есть, он распоряжается с толком.

— Славно, — заметил я. — Я ничего не ощутил.

Лицо его на мгновение осветилось ухмылкой.

— De nada. Я круче всех.

Я шагнул в ворота, не забывая поглядывать по сторонам. Ночь сгустилась почти окончательно, и в лесу царила уютная тьма. Со стороны замка послышался шелест шин по асфальту. Между деревьями мелькнул свет фар. Длинный лимузин, белый «Ройс» с серебряными молдингами вынырнул из-за деревьев и плавно остановился футах в двадцати перед нами.

— Хочешь, я… — тихо спросил меня Рамирес.

— Остынь, увалень, — сказал я. — Это сэкономит нам время и силы.

— Ха, — возразил он. — Но, конечно, я моложе и сильнее…

Отворилась водительская дверь, и из нее вышел мужчина. Я узнал его: один из личных Лариных телохранителей. Роста он был чуть выше среднего, мускулист, с короткой армейской стрижкой и острым, настороженным взглядом. Одежду его составлял спортивный костюм цвета хаки, и он даже не пытался скрыть топырившейся бугром кобуры. Он бросил взгляд на нас, потом на ворота и ограду, достал из кармана рацию и что-то в нее произнес.

— Дрезден? — спросил он.

— Угу.

— Рамирес?

— Первый и единственный, — заверил его Карлос.

— Вы вооружены, — заметил тот.

— До зубов, — согласился я.

Он поморщился, но кивнул.

— Будьте добры, садитесь в машину, — сказал он.

— Зачем? — с невинным видом спросил я.

Рамирес покосился на меня, но промолчал.

— Мне было приказано забрать вас, — ответил телохранитель.

— До дома недалеко, — заметил я. — Мы можем и пешком дойти.

— Мисс Рейт просила меня заверить вас в том, что по приказу ее отца она дает вам личную гарантию безопасности в соответствии с Неписаным Законом.

— В таком случае, — заявил я, — мисс Рейт могла бы и лично сообщить мне об этом.

— Не сомневаюсь, что она с радостью сделает это, — кивнул телохранитель. — В доме, сэр.

Я сложил руки на груди.

— Если она так занята, что не может оторвать свою безупречную задницу и подъехать сюда, почему бы вам не передать ей, что мы зайдем завтра?

Что-то негромко загудело, и одно из задних стекол «Ройса» скользнуло вниз. Заглянуть в темный салон я не мог, но бархатистый женский смех услышал отчетливо.

— Вот видите, Джордж. Я вам говорила.

Телохранитель поморщился и огляделся по сторонам.

— Они что-то сделали с воротами. Они открыты. Вы подвергаетесь опасности, мэм.

— Если бы в их намерениях было убить меня, — возразил женский голос, — поверьте мне, Дрезден мог бы уже без труда это сделать, и мне кажется, его спутник, мистер Рамирес, тоже не испытал бы с этим особых проблем.

Рамирес чуть напрягся.

— Откуда она меня знает? — процедил он сквозь зубы.

— На свете не так уж много людей младше двадцати пяти, покатавшихся верхом на зомби-динозавре и сделавшихся региональными командующими Стражей, — ответил я. — И готов поспорить, у нее имеется досье на всех ныне живущих Стражей.

— И на некоторых курсантов, — подтвердил женский голос. — Джордж, будьте добры.

Телохранитель смерил нас хмурым, оценивающим взглядом и, не убирая руки с рукояти пистолета, отворил дверцу машины.

Из «Роллс-Ройса» вышла властительница Белой Коллегии.

Лара… ее очень трудно описывать. Я встречался с ней всего несколько раз, и каждая встреча становилась для меня сильным потрясением — мгновение оглушительного восхищения ее внешностью и острое желание, не слабеющее по мере общения. В ней нет ни одной черты, которую я охарактеризовал бы как особенно потрясающую. Ничего такого, что можно было бы объявить безупречным. Просто ее внешность — нечто большее, нежели просто сумма составляющих, которые и сами по себе ого-го какие.

Волосы у нее как у Томаса темные, слегка вьющиеся, такие блестящие, что даже звезды в них отражаются с переливом. Кожа у нее молочно-белая, и если на ее теле и есть родинки, я их, во всяком случае, не видел. Темно-розовые губы чуть великоваты для довольно узкого лица, но это не раздражает — скорее, придает ему чувственности и, я бы сказал, сексуальности.