— Томас ответил с домашнего телефона, сказал, что едет. Голос у него правда немного такой, не в себе. Я позвонила в оба номера, но оба раза попала на администратора, — доложила она, на ходу убирая в карман мобильник.

— Это что, выходит автоматически?

— Нет. Для этого нужно позвонить администратору и попросить перевести номер.

— Черт, — буркнул я и кинул ей ключ от машины. — Скави и об этом позаботился. Веди ты.

Мёрфи удивленно заморгала, но беспрекословно повернула к Жучку.

— Почему?

— Попробую связаться с Элейн своим способом, — ответил я, чуть не бегом обогнул свою машинку и рывком открыл правую дверь. — Доставь нас туда как можешь быстрее.

— Магия? На ходу? Это машину не угробит?

— Эту-то? Думаю, нет. Надеюсь, что нет, — сказал я, швыряя посох на заднее сидение.

— Ой! — взвизгнул голос.

Мёрфин пистолет выметнулся из-под рубахи с такой же скоростью, как мой жезл, засиявший зловещим багровым светом.

— Не стреляйте, не стреляйте! — пискнул голос, изрядно перепуганный. Воздух над задним сидением заискрился, и в нем возникла Молли с поджатыми к груди ногами, широко раскрытыми глазами и белым как мел лицом.

— Молли! — рявкнул я. — Черт тебя дери, что ты здесь делаешь?

— Пришла помочь. А здорово я выследила вашу машину, да?

— Я говорил тебе сидеть дома?

— Из-за этого дурацкого браслета? — обиженно спросила она. — Такой дурацкой штуки свет еще не видал. Вот Йода никогда не давал никому брас…

Кипя от досады, я резко обернулся.

— Fuego! — прорычал я.

Переполнявшие меня напряжение и ярость сорвались с конца жезла струей ослепительного алого огня. Она ударила в металлический мусорный контейнер у входа в дом Марконе и… ну, сказать, что она испарила его, было бы с моей стороны гнусным, беспочвенным бахвальством. С этим даже у меня возникли бы проблемы. Однако она разнесла эту штуку к чертовой матери, превратив ее в фонтан расплавленного металла и пропахав в тротуаре борозду глубиной в два фута и длиной в хороший гроб. Осколки раскаленного бетона и расплавленные брызги забарабанили по фасаду, разбив несколько стекол, оставив отметины на каменной облицовке и подпалив несколько деревянных ставней. Окна дребезжали, наверное, в радиусе квартала от «Барханного Салона», а ближний уличный фонарь разлетелся, осыпав улицу градом осколков. Завывало с полдюжины автомобильных сигнализаций.

Я повернулся обратно к Молли и увидел, что она смотрит на меня, разинув рот. Моя тень в свете изуродованного фонаря выросла и упала ей на лицо.

— Я. Не. Йода, — прорычал я.

Я сдернул с левой руки перчатку и поднял ладонь с растопыренными пальцами. Вид у нее теперь, конечно, не такой жуткий, как пару лет назад, но и этого достаточно, чтобы произвести впечатление на девятнадцатилетнюю девицу.

— Это тебе не кино, черт подери. Облажайся здесь — и ты не исчезнешь, оставив пустой плащ. И не останешься замороженной до состояния булыжника. И ты, Молли, давно бы могла это уже понять.

Вид она имела изрядно потрясенный. То есть, бывает, я чертыхаюсь время от времени, но совсем уж воли языку не даю — по крайней мере, при Майкле или его семье. Не думаю, чтобы Господь Бог так уж переживал из-за моего сквернословия, но я достаточно обязан Майклу, чтобы уважать его нормы поведения и разговора. Как правило.

Блин, да весь смысл бранных слов в том, чтобы усиливать речь в тех местах, где простого смыслового значения слов недостаточно. А мне нужно было усилить, еще как усилить.

Зарычав еще раз, я стиснул левую руку в кулак, чуть подлил в него энергии моей злости, растопырил пальцы — и в воздухе над ладонью вдруг возник светящийся шарик. Небольшой — размером с десятицентовую монетку. Но яркостью он не уступал крошечному солнцу.

— Гарри, — вмешалась Мёрфи. Голос ее чуть дрожал. — У нас нет времени на это.

— Ты считаешь, что ты готова? — спросил я у Молли. — Что ж, докажи.

Я подул на шарик, он сорвался с моей руки и устремился в открытую дверь Жучка, в лицо Молли.

— Ч-что? — спросила она.

— Останови его, — ответил я ледяным тоном. — Если сможешь.

Она поперхнулась и подняла руку. Я увидел, как шевелятся ее губы — она пыталась сконцентрироваться по той методике, которой я ее учил.

Шарик подплывал все ближе.

— Ты бы поторопилась, — посоветовал я, даже не пытаясь скрыть злости и раздражения.

Лоб ее покрылся капельками пота. Шар замедлил движение, но не остановился.

— Его температура примерно двенадцать тысяч градусов, — сообщил я. — Песок спекается в стекло. Для кожи это тоже не слишком полезно.

Молли подняла левую руку и пробормотала заклинании, но воли ей явно недоставало, ибо все, чего она добилась — это пригоршни искорок.

— Нехорошие парни тебе и этого времени не дадут, — добавил я.

Молли зашипела — надо отдать должное девочке, она не сорвалась на визг — и вжалась в дальнюю стенку салона, пытаясь как можно дальше отодвинуться от огня. Она вскинула руку прикрыть глаза.

Мгновение я боролся с безумным импульсом дать огню гореть еще секунду. Ничто не учит лучше сожженной руки, нашептывала темная часть меня. Уж я-то знаю.

Но я сжал пальцы, оборвав заклятие, и шарик исчез.

Мёрфи, стоявшая у водительской двери, молча смотрела на меня.

Молли опустила дрожащую руку и сидела, в ужасе глядя на меня. Пирсинг на языке лязгал о зубы.

Я посмотрел на них обеих и тряхнул головой, приходя в себя. Потом пригнулся и заглянул в машину.

— Мы здесь не в бирюльки играем, детка, — негромко сказал я Молли. — Я говорил уже тебе: магией всех проблем не решить. Ты все еще плохо слушаешь.

Перепуганные глаза Молли заблестели от слез. Она отвернулась от меня и промолчала. Она старалась не издавать ни звука, но трудно сохранять бесстрастное выражение, когда рычащий псих едва не сжег тебе лицо. Мы отчаянно спешили, но я все-таки дал девочке несколько секунд прийти в себя, пока сам остывал.

Дверь дома отворилась. Из нее вышел Хендрикс.

Почти сразу за ним вышел Марконе. Он осмотрел повреждения, покосился на меня, покачал головой, достал из кармана мобильник и, на ходу набирая номер, вернулся в дом. Хендрикс подождал еще немного, пришпиливая меня к месту взглядом.

То, что я увидел, заглянув в душу Хелен Беккит, продолжало с ослепительной ясностью стоять у меня перед глазами. Собственно, так и должно быть. Молодой Марконе носил длинные волосы и одевался небрежнее. А может, он только выглядел моложе до того, как увидел смерть дочери Хелен.

Эта мысль шла как-то совсем вразрез с распиравшим меня гневом, и я поспешил воспользоваться этим шансом, чтобы взять себя в руки. Я сделал глубокий вдох. В конце концов, вряд ли кому пойдет на пользу, если я брошусь в бой очертя голову и забыв про рассудок. Я вдохнул еще раз, повернулся и едва не столкнулся с Мёрфи.

Она обошла машину и остановилась, глядя на меня в упор.

— Ну, все? — спросила она зловеще тихим голосом. — Или ты хотел поджечь еще что-нибудь? Детскую площадку или еще чего? Можно еще потерроризировать отряд бойскаутов для разминки.

— А потом я тебе тоже поучу тебя работать, — огрызнулся я. — После того, как мы похороним всех, кто погиб, пока мы препирались вместо того, чтобы ехать.

Она сощурила взгляд. Взглядами мы, правда, не встречались, но и с места не двинулись ни на дюйм. Это продолжалось недолго, но на психику давило сильно.

— Не сейчас, — произнесла она. — Позже. Мы еще поговорим.

Я кивнул.

— Потом.

Мы сели в машину, Мёрфи завела мотор, и мы тронулись.

— Тебя можно поспрашивать по дороге?

Я прикинул в уме расстояние. Заклятие, позволявшее мне общаться с Элейн, создавалось в расчете на несколько ярдов. Чаще всего дистанция была… гм… и того меньше. Пожалуй, я мог бы увеличить радиус действия до мили, но вряд ли больше. Конечно, это требовало не только большей энергии, но и некоторых перерасчетов в формуле, не слишком сложных. Это давало мне пару минут передышки, тем более, что машину вела Мёрфи. Собственно, раз уж так вышло, я мог и поговорить. Даже лучше: разговор помог бы мне отвлечься от страха за Элейн. Логика — лучшее средство от страха… ну, или в крайнем случае место, куда можно как в песок спрятать голову.