— Хи, Рейт, — окликнул я его. — Правда ведь, интересно, что здесь делает «скорая»? Уж не приедет ли им вслед и полиция? Тебя это не удивляет?

Глава Белой Коллегии испепелил меня взглядом, потом повернулся к своему дурацкому разукрашенному трону.

— Полагаю, все это не так уж и важно.

— Конечно, было бы не важно, — согласился я. — Когда бы во все это не была вовлечена Инари.

Он застыл как вкопанный.

— Впрочем, какая разница? — продолжал я. — То есть, что с ней может случиться? Ну, прокатится на «скорой» в обществе молодого красивого санитара. Не сомневаюсь, папочкина любимая дочь не начнет бросаться на врачей и санитаров, превращаясь в вампира на глазах у кучи свидетелей. Вряд ли она начнет свою взрослую жизнь в тюрьме… впрочем, я думаю, и в тюрьме она с Голоду не умрет, не так ли?

Рейт не оглянулся.

— Что ты сделал с моей дочерью?

— А разве с вашей дочерью что-то случилось? — невинно спросил я. Надеюсь, я произнес это достаточно оскорбительным тоном — я умею иногда. — Надеюсь, с ней все в порядке. Впрочем, откуда знать? Я бы на вашем месте не отвлекался от ритуала.

Рейт повернулся к Мэдж.

— Продолжай. Я вернусь через минуту. А ты, — обратился он к Барби, — держи пистолет, нацеленным на Дрездена. Если попытается бежать — застрели.

Барби-Телохранитель достала пистолет. Рейт повернулся и пулей вылетел из пещеры — смертный не смог бы перемещаться с такой скоростью.

Мэдж продолжала свой заунывный напев.

— Эй, Томас, — окликнул я.

— Мммм, — отозвался он сквозь кляп.

— Я вытащу тебя отсюда.

Томас оторвал голову от камня и уставился на меня.

— Ты только мне тут не помри раньше времени, а? Оставайся с нами.

Еще секунду он смотрел на меня, потом застонал и уронил голову. Я так и не понял, означало это одобрение или нет.

— Мёрф? — позвал я.

Она посмотрела на меня и тут же опустила взгляд.

— Мёрф, не откалывайся от меня. Он плохой парень, пусть и сексуален как черт-те что. Это его ремесло. Он не мог не подобраться к тебе.

— Я не могла помешать ему, — жалким голосом отозвалась она.

— Это в норме вещей.

— Я и себя не могла остановить, — на мгновение она встретилась со мной взглядом, потом бессильно опустилась обратно на пол. — Оставьте меня в покое, мистер Дрезден.

— Ага, — пробормотал я себе под нос. Потом повернулся к Барби.

— Эй, ты. Ну… Не знаю, как тебя зовут.

Она молча смотрела на меня поверх прицела.

— Ага, о’кей, мне уже страшно, — обаятельно улыбнулся я. — Но послушай, ты же ведь личность. Человек. И я человек. Нам полагается действовать сообща против вампиров, так?

Ни фига. От Мистера — и то я получаю больше отклика.

— Эй! — крикнул я. — Ты! Списанная надувная кукла из армейских запасов! Я к тебе обращаюсь! Скажи же что-нибудь.

Она не откликнулась, но взгляд ее оскорбленно вспыхнул. Что ж, хоть какая-то эмоция. Что тут сказать — у меня прирожденный дар злить людей. Другое дело, что использовать его желательно разумнее.

— Прошу прощения! — гаркнул я как мог громче. — Ты меня слышишь вообще, сука? Вот сейчас разнесу тебя на клочки, как уже сделал с вашими Кенами и твоей двойняшкой!

Вот теперь глаза ее горели настоящей ненавистью. Она вскинула пистолет и открыла рот, словно собиралась сказать что-то… только я этого так и не услышал.

Бесшумно ступая босыми ногами, Мёрфи одолела разделявшие их несколько ярдов, взвилась в прыжке и врезалась пяткой в шею Барби-Телохранителя у основания черепа. «Удар» — слишком мягкое слово для того, чтобы описать то, что случилось с головой Барби. Удар происходит в славных, уютных, здоровых, можно сказать, ситуациях вроде автомобильных столкновений. Мёрфи наносила его, чтобы убить — и это вышло страшнее, чем какое-то столкновение двух железяк.

Послышался хруст, и Барби повалилась на пол. Пистолет так и не выстрелил.

Мёрфи опустилась на колени и обыскала женщину, забрав у нее пистолет, еще пару наручников, нож и связку ключей. Потом встала и принялась подбирать ключ к моим цепям.

Пока она занималась этим, я внимательно смотрел на Мэдж. Заклинательница продолжала стоять на коленях внутри круга и петь, не прервавшись ни на мгновение. Этого требовал ритуал. Оборви она его, крикни телохранительнице о грозившей той опасности, взломай она замкнутый заклятием круг — и последствия этого могли бы стать для нее печальнее некуда. Опасно выказывать непочтение к той силе, что стоит за ритуалом. По крайней мере, она была так же скована, как я.

— Долго ты, однако, — сообщил я Мёрфи. — Я почти исчерпал свой запас оскорблений, пришлось бы перейти просто на пьяные крики.

— Вот что случается, когда словарный запас ниже среднего уличного.

— Куда уж мне до женщин с их змеиными язычками, — вздохнул я. — Короче, заткнись и освободи меня, а то не обещаю тебе любви большой и свободной, — она нашла, наконец, нужный ключ и отомкнула цепи. Запястья и лодыжки болели. — Ты меня здорово напугала, — заметил я. — До тех пор, пока ты не обозвала меня «Мистер Дрезден», я почти поверил в то, что он до тебя добрался.

Мёрфи прикусила губу.

— Только между нами, я не уверена, что он этого не сделал, — она поежилась. — Я ведь и не играла почти, Гарри. Ты сделал верный выбор: меня он недооценил. И все же близко, слишком близко. Пошли отсюда.

— Спокойно. Чуть позже.

Мёрфи нахмурилась, но в бегство не ударилась.

— Хочешь, чтобы я посторожила Мэдж? Что, если она сейчас проделает эту свою штуку прямо у нас перед глазами?

Я покачал головой.

— Не может. Пока не доведет ритуал до конца — не может.

— Почему?

— Потому, что если она хоть одну ошибку допустит, хоть ненамного отклонится — выйдет какая-то ответная реакция. Возможно, нас она не затронет, а может, затронет — не знаю. В любом случае она гарантированно убьет всех, кто находится внутри круга.

— Томас, — выдохнула Мёрфи.

— Угу.

— А мы можем вмешаться в ритуал?

— Можем. Но как говорил Кинкейд, это означает смерть. Мы или прервем ритуал, или она сама запорет его, дела обернутся довольно хреново.

— Но если мы не помешаем ей, она убьет Томаса.

— Ну… да.

— Тогда что нам делать?

— Напасть на Рейта, — сказал я и мотнул головой на ту груду подушек, где она только что лежала, скорчившись. — Возвращайся туда, куда он тебя швырял. Когда он вернется, схватим его и обменяем на Томаса.

— А разве это не нарушит круга, не испортит ритуала? — спросила Мёрфи.

— Внешний круг — не должен, — ответил я. — Он здесь, скорее, чтобы помочь ей сконцентрироваться для ритуала. Мэдж не лишена некоторых способностей. Ну, и инстинкта самосохранения. Она удержит его, если мы сломаем.

Глаза Мёрфи вдруг расширились.

— Но треугольник? Уж это должно сломать ритуал?

Я внимательно посмотрел в сторону Мэдж и повысил голос — так, чтобы она наверняка услышала.

— Еще бы. И убить ее. Но мы пока не будем взламывать треугольник.

— Почему? — спросила Мёрфи.

— Потому, что мы предложим Мэдж шанс пережить этот вечер. Дадим ей убить Рейта вместо Томаса и послать проклятие вхолостую. До тех пор, пока кто-то умирает согласно расписания, тому, кто стоит за этим ритуалом, плевать, кто это будет, — я отошел от стены и остановился у самого круга. — В противном случае все, что мне достаточно сделать — это пнуть ногой одну из этих милых свечек или стереть линию треугольника, а потом отойти и смотреть, как она умирает. Но мне кажется, Мэдж хочет жить. Она уйдет отсюда, Томас останется жив, а Рейт больше не будет представлять собой ни для кого угрозы.

— Но она сбежит, — нахмурилась Мёрфи.

— Пусть бежит. От Стражей сбежать можно, но спрятаться нельзя. У Белого Совета найдется что сказать ей насчет убийств людей с помощью магии. Острого найдется. И режущего.

— Должно быть, дразнить заклинателей — чертовски увлекательное занятие, если посмотреть на то, как вы с Рейтом этим занимаетесь, — заметила Мёрфи. — Только тебе не кажется, он может заметить, что тебя больше не держат на мушке?