— Зовите меня Авророй, — сказала она. — Так будет проще для всех.

— Э… ладно, — пробормотал я и наконец позволил себе дожевать кусок. — Так вы собираетесь прекратить свои игры и помочь Элейн, а, Аврора?

Она покосилась на лежавшую на земле Элейн и озабоченно нахмурилась.

— Посмотрим.

Я стиснул зубы, пытаясь сдержаться.

— Как это — «посмотрим»?

Она посмотрела на меня с равнодушным, нечеловеческим спокойствием.

— Посмотрим, что сделаете вы.

— Вы только, того, на меня не слишком уж рассчитывайте, — сказал я. — Я в этих делах не слишком силен.

— Вы что, считаете это шуткой, мистер Дрезден? Или игрой?

— Черт подери, какие уж тут игры.

Она тряхнула головой.

— Вот тут вы ошибаетесь. Это игра, только не из тех, что вы знали раньше. Правил этой игры вам знать не положено, да и вообще никто не говорил, что она будет играться по правилам. Вам известно, почему Мэб выбрала именно вас, а, чародей?

Я испепелил ее взглядом.

— Нет.

— И мне тоже, — сказала она. — А сейчас моя очередь ходить. Почему вы? Должно быть, потому, что она ожидает от вас того, чего не получит от других. Возможно, например, того, что вы принесете Элу сюда.

— Какая разница? — возмутился я. — Элейн ранена. Ваш эмиссар ранен при исполнении обязанностей. Или вы считаете, что ее нужно убрать отсюда?

— Если этого ожидали Зимние, это может быть использовано против меня. Я без двух минут Летняя Королева, но и мне приходится быть разборчивой в использовании силы.

Я фыркнул.

— Мэйв наверняка так не считает.

— Конечно, нет, — хмыкнула она. — Она же Зимняя. Она свирепа и беспощадна.

— Ну да. А ваш кентавр — сама мягкость и понимание.

Аврора вздохнула и опустила перепачканные глиной пальцы.

— Надеюсь, вы простите Коррика за его характер. Обыкновенно он веселее. Сложившаяся ситуация нервирует всех.

— Так-так, — сказал я. — Кстати, для верности: это ведь была настоящая земная пища, да?

— Да, — подтвердила она. — У меня нет ни малейшего желания посягать на вашу свободу, мистер Дрезден, или каким-либо образом связывать вас.

— Очень хорошо, — я знал, что лгать мне она не может, поэтому откусил еще кусок от сандвича и взял пригоршню чипсов. — Послушайте, Аврора, я здесь не для того, чтобы подрывать вашу власть или вообще заниматься саботажем. Я просто хочу, чтобы вы помогли Элейн.

— Я знаю, — кивнула она. — Я вам верю. Но я вам не доверяю.

— С какой это стати вы мне не доверяете?

— Я следила за вами. Вы — наемник. То есть, работаете за деньги.

— Ну, да. Надо же мне оплачивать счета и…

Она остановила меня жестом руки.

— Вы заключали сделки с демонами.

— Ломаный грош цена таким сделкам; ничего такого, что…

— Вы продали себя Леанансидхе в обмен на силу.

— Тогда я был совсем молод, чертовски глуп, и к тому же попал в переплет…

Взгляд ее нечеловеческих глаз встретился с моими, проникая мне в самую душу.

— Вы убивали.

Я отвернулся от нее. Мне нечего было сказать на это. Желудок мой сжался, и я отодвинул остатки еды.

Аврора медленно кивнула.

— С самого начала вас задумывали как орудие уничтожения. Как убийцу. Вам известно изначальное назначение крестных родителей, мистер Дрезден?

— Угу, — устало буркнул я. — Крестных родителей выбирают с тем, чтобы ребенок получал наставления религиозного и морального характера.

— Разумеется, — согласилась она. — А ваша крестная, ваша наставница — самое злобное создание из свиты Мэб, уступающая в силе лишь самой Мэб.

Я невесело усмехнулся.

— Наставница? Вот кем, значит, вы считаете, была для меня Леа?

— А разве нет?

— Леа почти не замечала меня — за исключением тех случаев, когда полагала, что сможет от меня что-то получить, — с горечью произнес я. — Остальное время ей было на меня наплевать. Единственное, чему она меня научила — так это тому, что если я не хочу, чтобы об меня вытирали ноги, мне нужно стать хитрее ее, сильнее ее, и приложить к этому все силы.

Аврора подняла на меня взгляд своих прекрасных, кошачьих глаз.

— Да, — сказала она. Невидимая рука все сильнее стискивала мой желудок. — Сильный покоряет, слабый покоряется. Таковы Зимние. Вот чему вы научились от них, — она придвинула лицо вплотную к моему. — Это и делает вас опасным, — продолжала она почти сочувственным тоном. — Теперь поняли?

Я встал и отошел на несколько шагов. Аврора промолчала. Я услышал плеск — она споласкивала руки в тазике.

— Если вы не собираетесь помочь Элейн, скажите сразу. Я отвезу ее в больницу.

— А вы считаете, я должна помочь ей?

— Мне плевать, вы это будете или кто другой, — взорвался я. — Мне важно, чтобы о ней позаботились. Решайте.

— Я уже решила. Теперь ваша очередь.

Я сделал глубокий вдох.

— В смысле?

— Из двух смертных, попавших в этот сад, мистер Дрезден, самые глубокие раны не у Элейн. У вас.

— Черта с два. Так, пара синяков и царапины.

Она тоже встала и подошла ко мне.

— Я имею в виду совсем другие раны, — она протянула тонкую руку и коснулась моей груди у сердца. Я ощущал тепло ее кожи даже сквозь ткань футболки, и от одного ее прикосновения мне вдруг стало немного легче. Сьюзен пропала много месяцев назад, и за исключением нескольких покушений на мою жизнь никто до меня не дотрагивался.

Она посмотрела мне в лицо и кивнула.

— Вот видите? Вы тяжело ранены, мистер Дрезден, и ваши раны не дают вам ни минуты покоя.

— Как-нибудь выживу.

— Верно, — согласилась она. — Только так вот обычно все и начинается. Монстры порождаются болью, и скорбью, и злостью. В вашем сердце в достатке того, и другого, и третьего.

Я пожал плечами.

— И что?

— И это делает вас уязвимым. Уязвимым к воздействию Мэб, к таким соблазнам, которые в нормальном состоянии показались бы вам немыслимыми.

— Спасибо, с соблазнами я справляюсь очень даже неплохо.

— Но сколько это еще будет у вас получаться? Вам необходимо лечение, чародей. Позвольте мне помочь вам.

Я хмуро покосился на нее, на ее руку.

— Как?

Аврора печально улыбнулась.

— Я вам покажу. Смотрите.

Ее ладонь нажала на мою грудь чуть сильнее, и где-то в глубине меня словно плотину прорвало. Эмоции вспыхивали буйными красками, складываясь в какую-то безумную радугу. Алый гнев, густо-синий страх, светло-голубая скорбь, болезненно-желтое одиночество, ядовито-зеленое чувство вины… Волна их захлестнула меня с головой, ослепила ярче разряда молнии, жгучая и прекрасная разом.

И когда она схлынула, на место ее пришло ощущение глубокого, тихого покоя. Мне вдруг сделалось теплее, и боль от ушибов и царапин унялась. Это напоминало тепло от полуденного солнечного света, и с этим теплом мои горести начали испаряться. Мой страх исчез, и я понемногу расслабил мускулы, которые и сам не заметил, как напряг до предела. Некоторое время я купался в этом блаженном тепле, наслаждаясь отсутствием боли.

Когда я пришел в себя, я лежал на спине в траве, глядя на листву и небо в серебряных блестках. Моя голова лежала на коленях у Авроры — она опустилась на колени у меня за спиной, положив мягкие, горячие ладони мне на виски. Боль понемногу возвращалась в мое тело, в мои мысли и сердце, словно ядовитый прибой отравленного моря. Я услышал собственный протестующий всхлип.

Аврора заботливым взглядом посмотрела на меня.

— Даже хуже, чем я боялась. Вы ведь и не подозревали, как вам больно, правда?

У меня перехватило дыхание, и я снова негромко всхлипнул. Все тепло куда-то подевалось, и обрушившийся на меня гнет проблем грозил задушить меня.

— Прошу вас, — сказала Аврора, — позвольте мне помочь вам. Давайте заключим сделку, мистер Дрезден. Отдохните. Приостановите свои попытки помочь Зимним. Побудьте здесь немного, а я обещаю унять вашу боль.

На глаза мои навернулись слезы. Я стиснул лоб руками, пытаясь мыслить здраво. Принять условия этой сделки, вполне возможно, могло бы стоить мне головы. Отказ от предложения Мэб будет означать, что я не помог Белому Совету, а это в свою очередь будет означать, что они купят мир с Красной Коллегией Вампиров. Дешево, совсем дешево — ценой одного слегка помятого Гарри Дрездена.