— Пока ничего, — признался я и тут же решил приврать немного на пользу дела. — Я тут работал почти всю ночь, но говорить о результатах пока рано.

Она чертыхнулась.

— Такой ответ меня не устраивает, Гарри. Мне нужны ответы, и нужны вчера.

— Я приступлю к этому как смогу быстро.

— Приступай быстрее, — рявкнула она. Она явно злилась. Нельзя сказать, чтобы это случалось с ней так уж редко, но из тона ее я понял, что происходит что-то еще. Некоторые, когда дела принимают скверный оборот, впадают в панику. Некоторые опускают руки. Мёрфи приходила в ярость.

— Что, начальство снова спустило на вас собак? — Говард Фейруэзер, шеф городской полиции, обыкновенно использовал Мёрфи и ее команду в качестве козлов отпущения, передавая им все не поддающиеся раскрытию преступления. Фейруэзер не упускал возможности выставить Мёрфи в невыгодном свете. Можно подумать, поступая так, он сам меньше подвергался критике.

— Как крылатая обезьяна из Страны Оз. Поневоле задумаешься, кто давит на него, продвигая это дело, — едкости в ее голосе хватило бы на десяток незрелых лимонов. Я услышал шипение — похоже, это она бросила в стакан таблетку «Алка-Зельцер». — Нет, Гарри, я серьезно. Дай мне ответы на мои вопросы, и дай мне их быстро. Мне необходимо знать, связано ли это с колдовством, и если связано, то как это сделали и кто мог это сделать. Имя, место — мне нужно знать все.

— Не так все просто, Мёр...

— Тогда сделай так, чтобы это было просто. Через сколько ты мне сможешь позвонить? Мне нужно доложиться боссам через пятнадцать минут, если я не хочу распрощаться со значком сегодня же.

Я поморщился. Если бы мне удалось узнать что-нибудь от Бьянки, я мог бы помочь Мёрфи — но в случае, если наша встреча окажется бесплодной, я не продвинусь за весь сегодняшний день ни на шаг, а ответы нужны Мёрфи сейчас. Черт, может, мне стоило приготовить эликсир бодрствования.

— Скажи, ваши боссы работают по выходным?

— Шутишь? — фыркнула Мёрфи.

— Я это к тому, что к понедельнику мы чего-нибудь нароем.

— Что, раскроешь дело за три дня? — недоверчиво спросила она.

— Не знаю, насколько это тебе поможет — даже если я распутаю эту историю. Надеюсь, ты сама обнаружишь больше.

Я услышал, как она вздохнула в трубку и выпила лекарство.

— Не топи меня, Гарри.

Пора было менять сюжет, пока она не раскусила меня и не заподозрила лжи. И потом, у меня не имелось ни малейшего желания заниматься запретными изысканиями, если у меня была возможность не делать этого.

— Как Бьянка? Удалось узнать что-нибудь?

Она снова чертыхнулась.

— Эта сука не желает с нами разговаривать. Только улыбается, и кивает, и пыхает табачным дымом в лицо, и закидывает ногу на ногу. Жаль, ты не видел, какие слюни пускал Кармайкл.

— Бедняга. Впрочем, его нельзя судить слишком строго. Говорят, она хороша. Слушай, Мёрф, а что если мне...

— Нет, Гарри. Категорически нет. Даже близко не подходи к «Бархатному Салону», не то, чтобы говорить с этой женщиной. Не лезь в эту историю.

— Лейтенант Мёрфи, — рявкнул я командным тоном. — Уж не ревнуем ли мы?

— Не заносись, Дрезден. Ты человек гражданский, пусть и с лицензией сыщика. Если ты в поисках приключений на свою задницу окажешься в больнице, а то и в морге, отвечать придется мне.

— Мёрф, я тронут твоей заботой.

— Я трону тебя кирпичом по башке, Гарри, если ты ослушаешься меня в этом, — резко отпарировала она.

— Эй, Мёрф, да не кипятись ты так. Не хочешь, чтобы я туда ходил — я и не пойду, — опа! Абсолютная ложь. Если она узнает правду, она налетит на меня аки лев на агнца.

— Ты грязный лжец, Гарри. Черт, надо укатать тебя в кутузку, чтобы ты не...

— Что? — нарочито громко рявкнул я в трубку. — Мёрф, ты куда-то пропадаешь. Я тебя не слышу. Алё? Алё? Чертов телефон! Перезвони, — и я повесил трубку.

Мистер подошел ко мне и потерся о ногу. Я восстановил равновесие и под пристальным взглядом его зеленых глаз нагнулся и выдернул телефон из розетки как раз тогда, когда он зазвонил опять.

— О'кей, Мистер. Проголодался?

Я приготовил нам завтрак: вчерашний сандвич с говядиной для него, порция спагетти, разогретых на дровяной плите для меня. Я открыл последнюю банку колы, которую Мистер, кстати, любит не меньше моего, и ко времени, когда мы покончили с едой и питьем, я проснулся и вновь созрел для умственной работы — и для наступающего вечера.

Поскольку часы еще не перевели на зимнее время, стемнело около шести. У меня оставалось еще около двух часов на подготовку.

Вы можете считать, что знаете кое-что о вампирах. Что ж, возможно, что-то из того, что вам про них наговорили, и соответствует истине. Хотя скорее нет. Так или иначе, я не питал излишних иллюзий насчет того, что получу всю информацию на блюдечке с голубой каемочкой. Я исходил из того, что дело примет скверный оборот прежде, чем все выскажут все, что имели. Так у меня было больше уверенности в том, что меня не застигнут врасплох.

Ремесло чародея и заключается в том, чтобы заглядывать вперед, опережая события. В том, чтобы встречать их во всеоружии. Так что никакие чародеи не сверхлюди. Мы просто стараемся видеть вещи яснее других людей, а также использовать доступные нам дополнительные источники информации в своих целях. Черт, да ведь чародеев раньше называли ведунами — от слова «ведать», то есть «знать». Мы понимаем вещи. Мы не сильнее и быстрее любого другого. Мы даже не обязательно умнее. Но мы пронырливы как черт-те-знает-что, и если у нас есть возможность подготовиться, мы способны делать достаточно впечатляющие штуки.

Так вот, если чародей может обозначить проблему, то — скорее всего — сможет и подобрать что-нибудь для того, чтобы с ней справиться. Поэтому я подобрал предметы, которые, на мой взгляд, могли бы мне пригодиться. В первую очередь я удостоверился в том, что моя трость отполирована и полностью годна к употреблению. Я сунул свой серебряный ножик в ножны под левую мышку. Я перелил эликсир бегства в небольшой пластиковый пузырек и спрятал его в карман ветровки. Я надел свой любимый талисман: серебряную пентаграмму на цепочке. Она принадлежала моей матери и досталась мне от отца. И, наконец, убрал в карман маленький, сложенный в несколько раз клочок белой ткани.

Я всегда держу при себе несколько заговоренных предметов — ну, точнее, наполовину заговоренных. Заговаривать по-настоящему накладно и требует уйму времени, так что я редко могу позволить себе таю роскошь. Нам, чародеям из синих воротничков, приходится довольствоваться парой-тройкой доступных нам чар и надеяться, что они не выветрятся со временем. Я ощущал бы себя куда как спокойнее, захвати я с собою свой разящий молниями жезл или посох, но это было бы все равно что подъехать к Бьянкиным дверям на танке, увешавшись всякими там пулеметами-огнеметами, а мне вовсе не хотелось напрашиваться на драку.

В общем, быть готовым к неприятностям вовсе не означает эти неприятности провоцировать.

И уверяю вас, я вовсе не боялся. Я сомневался, чтобы Бьянка жаждала проблем со смертным чародеем. Во всяком случае, злить Белый Совет из-за меня было не в ее духе.

С другой стороны, в любимчиках у Белого Совета я тоже не ходил. Так что в случае, если Бьянка без лишнего шума устранила бы меня со сцены, они могли и отвернуться.

Спокойнее, Гарри, сказал я себе. Не превращайся в совершеннейшего параноика. Если будешь продолжать в том же духе, ты вообще закроешься в четырех стенах.

— А ты что скажешь? — спросил я у Мистера, распихав по карманам все свои снасти.

Мистер подошел к двери и требовательно поскреб лапой.

— Всем бы только критиковать. Ладно, ладно, — вздохнул я. Потом выпустил его, вышел сам, сел в машину и погнал ее в престижный район у самого озера, в «Бархатный Салон».

Бьянка вела свои дела в большом особняке, выстроенном еще в Ревущие Двадцатые. Поговаривали, что сам недоброй памяти Аль Капоне отгрохал его для одной из своих любовниц.