— Шутишь? — ухмыляясь, сказал тот. — Да я теперь никогда с ним не расстанусь.

— Так покажи ей.

— Ты думаешь, это… ну, нормально? Так выставлять его напоказ?

— Ты не выставляешь напоказ, — возразил я. — Ты подкрепляешь её веру.

Баттерс нахмурился, но затем сказал:

— Да, думаю, тогда это нормально.

Он полез в карман пальто и вытащил оттуда рукоять Фиделаккиуса. В ту же секунду лезвие света с шипением вытянулось на полную длину, прогоняя из комнаты все тени и гудя от заключённой в нём силы.

Кэррин распахнула глаза:

— Матерь Божья! И… он просто сбежал?

— Не сразу, — уточнил я. — Сначала он попытался ударить Баттерса. И эта штука просто разрезала меч Ника, словно он был сделан из теста.

— Да, — подтвердил Баттерс. — Это, похоже, застало его врасплох. Но даже если бы у него всё ещё был меч, не думаю, что ему бы это сильно помогло. Ведь это как-никак световой меч. Даже как-то нечестно вышло.

— Ничего, он это заслужил.

— Баттерс, — сказала Кэррин, покачивая головой, — это… это потрясающе. Я так тобой горжусь.

Если бы Баттерс мог растаять и растечься по полу лужицей, он бы сейчас непременно это сделал.

— Да, я… Спасибо, Мёрф.

Мёрф.

Ну ты даёшь, Баттерс! Свой парень!

— Не за что, ты это заслужил, — ответила она, а затем помрачнела: — Но… Ты же знаешь, если не хочешь, ты не обязан оставлять его у себя.

Баттерс нахмурился и начал убирать рукоятку обратно в пальто. Лезвие исчезло словно бы само по себе.

— Почему я не должен этого хотеть?

— Владеть одним из Мечей — это огромная ответственность, — сказала Кэррин.

— Придётся мотаться по всему свету, — так же серьёзно добавил я.

— Иметь дело с плохими парнями, — заметила Кэррин.

— Постоянно выпутываться из безнадёжных ситуаций, — продолжил я.

— И монстры, призраки, вурдалаки, вампиры, — добавила Кэррин.

— И всё рыцари Тёмного динария дружно захотят сделать из тебя чучело и повесить на стенку, — ещё жёстче добавил я. — Баттерс, ты застал Никодимуса врасплох, в один из самых худших его дней за последние пару тысяч лет. Когда из всей команды поддержки у него осталась только женщина, ловкая настолько, чтобы суметь выскочить за него замуж, которая провела последние два дня, пытаясь сорвать его планы. Он ушёл, потому что встретился с новой, неизвестной для себя угрозой, и это был умный ход с его стороны. В следующий раз, когда ты встретишься с ним, он уже не сбежит. Он подготовит твоё убийство заранее.

Баттерс неуверенно взглянул на меня:

— Вы… вы, ребята, думаете, что я не справлюсь?

Я уставился на него с соответствующим моменту серьёзным выражением. Как и Кэррин.

— Майкл и Черити обещали меня обучить, — со всей серьёзностью ответил он. — И Майкл сказал, что покажет, как тренироваться, что нужно есть, и обещал помочь разобраться, на что способен Меч. Я хочу сказать… Я знаю, что я лишь обычный парень, но… — Он глубоко вздохнул. — Я могу что-то сделать. Что-то изменить. Помочь людям. Редко кому выпадает такой шанс. Я хочу это сделать.

Кэррин взглянула на меня и спросила:

— Что ты об этом думаешь?

Я подмигнул ей, и мы оба усмехнулись, затем я сказал:

— Он справится. Ведь он обратил Никодимуса Архлеоне в бегство и всё такое. Думаю, это уже кое-что.

— Ага, — согласилась Кэррин. — Это уже кое-что.

Баттерс облегчённо усмехнулся.

— Но есть одна вещь, с которой у меня… у меня, похоже, проблема, — сказал он.

— Какая проблема? — спросил я.

Он развёл руками и произнёс:

— Рыцарь Креста — еврей?

Кэррин издала нечто подозрительно напоминающее хихиканье. Потом она будет клясться, что это из-за действия лекарств.

Чуть погодя Баттерс оставил нас с Кэррин наедине. У нас оставалось несколько минут, прежде чем появится какая-нибудь чересчур правильная медсестра и вышвырнет меня вон.

— Тебе нужно позаботиться о себе, — тихо сказала Кэррин. — Хотя бы следующую пару недель. Отдыхать. Выздоравливать. Держать рану на ноге в чистоте. Сходить к врачу и наложить на руку настоящую шину. Я знаю, что ты не чувствуешь боли, но важно, чтобы…

Стоя, я наклонился над кроватью и поцеловал её в губы.

Её слова растворилось в едином мягком звуке, от которого вибрировали мои губы. Потом её здоровая рука обернулась вокруг моей шеи, и звук прекратился. Это был долгий поцелуй. Медленный. Хороший. Пока поцелуй не подошёл к концу, я ничего не замечал вокруг. После я ещё несколько секунд не открывал глаза.

— О-о-о… — протянула она слабым голосом. Её рука скользнула к моей и легла сверху.

— Мы способны на безумные вещи ради любви, — тихо сказал я и, перевернув руку, переплёл наши пальцы.

Кэррин сглотнула, и на её щеках расцвел румянец. Она потупила глаза.

— Я хочу, чтобы ты тоже отдохнула и выздоровела, — сказал я. — Нам с тобой нужно заняться кое-каким вещами.

— Какими, например? — спросила она.

Я почувствовал, что улыбаюсь. Улыбка получилась довольной и немного волчьей.

— Вещами, которые до этого мне только снились.

— О! — выдохнула она, и её голубые глаза засияли. — Этими вещами. — Она опустила голову. — Так это… это я тебе снилась?

— Да, ты. Всё логично. Это же была твоя кровать.

Её рука сжала мою, а лицо расплылось в довольной усмешке. Я поднял её руку и поцеловал каждый палец.

— Я сейчас словила такой кайф, — сказала она.

Я усмехнулся. Она явно говорила не о наркотиках в капельнице.

Медсестра появилась в тот момент, когда мы опять целовались, и многозначительно откашлялась. Два или три раза. Я не обращал внимания. Мы ещё не закончили наш поцелуй. И медсестра вышла в коридор, чтобы пожаловаться Роулинзу, который хотя бы вежливо её выслушает.

После поцелуя Кэррин ещё раз хихикнула.

Она даже не подозревала, что я засунул половину своих бриллиантов ей в пару вязаных носков, пока она не видела.

Примерно к десяти часам я вернулся в дом Карпентеров. Вечер был не по сезону мягкий, даже немного душный. Я сидел на крыльце с Майклом, в одном из пары кресел-качалок, сделанных им собственноручно. У каждого из нас в руке было по бутылке светлого эля Мака, а ещё по паре уже пустых бутылок стояло у ног.

Мэгги пристроилась у меня на коленях. Она заснула полчаса назад, положив голову мне на грудь, и я бы не нарушил её сон даже ради всего золота мира. Или ради третьей бутылки пива. Мыш дремал у моих ног, обрадованный возможностью быть так близко к обоим людям, которых он хотел обслюнявить больше, чем всех остальных.

— Так операция Кэррин прошла успешно? Она поправится? — спросил Майкл.

— Возможно, она восстановится не до конца, — ответил я. — Но доктора обещали ей девяносто процентов.

— Замечательная новость, — сказал Майкл. Я заметил, что он посмотрел вниз, на свою больную ногу, лежащую на стуле, который Молли принесла из кухни специально для этих целей. Я почти слышал, как он мечтает восстановиться хотя бы на пятьдесят процентов. По крайней мере, Никодимус ударил его в ту ногу, которая и так уже была повреждена.

— На что это было похоже? — спросил я его. — Снова вступить в бой?

— Ужасно, — сказал он с улыбкой. — И словно на некоторое время… словно я снова стал молодым. Полным энергии и ожиданий. Это было потрясающе.

— О чём-нибудь жалеешь?

— Нет, — сказал он, затем нахмурился и добавил: — Разве только об одном.

— Знаю, — сказал я. — Ник смылся вместе с Граалем.

Он кивнул, и его лицо потемнело от беспокойства.

— Эй, мы ведём по очкам: четыре артефакта из пяти, — сказал я. — Не так уж и плохо.

— Не уверен, что подсчёт очков тут уместен.

— Как ты думаешь, что он будет с ним делать?

Майкл пожал плечами и задумчиво отхлебнул пива.

— Грааль — самый мощный символ Божьей любви и скорби на свете, Гарри. Я не представляю, как он сможет использовать его во вред. Но Никодимус пожертвовал так многим ради него, что, подозреваю, он знает, как его использовать.