Кэррин молчала несколько секунд, переваривая информацию.

— Подытожишь?

— Чем больше он полагается на свой «дар», — сказал Баттерс, и я прямо видел, как он пальцами показывает кавычки, — тем больше рвёт себя на куски. Тело его исцеляется очень быстро, но он — всё ещё человек. У него есть предел, где-то, и если он продолжит в том же духе, он в него упрётся.

— И что, ты думаешь, тогда случится?

Баттерс выдал задумчивый звук.

— Представь… игрока в американский футбол или боксёра, который упорно занимается своим делом и ломается, едва перевалив за тридцать, просто потому, что нагрузки были чертовски большими. Это будет и с Дрезденом, если он продолжит в том же духе.

— Ну, я уверена, что как только мы ему всё объясним, он уйдёт работать библиотекарем, — сказала Кэррин.

Баттерс фыркнул.

— Возможно, что и другие системы в его организме испытывают то же самое — выработка тестостерона, других гормонов, что могут влиять на его восприятие и суждения. Я не уверен, что он вообще получил какие-то силы, скорее, он просто так это ощущает.

— Где здесь факты, а где теория?

— Теория с фактами, — ответил он. — Боб помог разработать.

Вот сукин сын. Я продолжал лежать тихо и задумался обо всём этом на минуту.

Могло ли это быть правдой? Или хотя бы по большей части правдой?

Это согласовывалось с другой моей сделкой с фейри — моя крёстная, Леа, тогда дала мне силы победить моего старого наставника, Джастина ДюМорна. Она некоторое время пытала меня, уверяя, что это придаст мне сил. И это сработало, хотя, как я теперь понимаю, по большей части из-за того, что я в это верил.

Неужели меня опять магически обдурили фейри?

И кстати… в конце концов, я могу поднять долбаный автомобиль.

Конечно, можешь, Гарри. Но какой ценой?

Неудивительно, что Зимние рыцари оставались в должности до самой своей смерти. Если Баттерс был прав, они бы погружались в мучительную агонию своих избитых тел в момент, когда мантия их покидала.

Вроде того, как я превратился в агонизирующее желе, когда дженосква воткнул в меня гвоздь.

— Меня беспокоит, — тихо сказал Баттерс, — что он меняется. Что он этого даже не осознаёт.

— Смотрите, кто заговорил, — сказала Кэррин. — Бэтмен.

— Это было один раз, — возразил Баттерс.

Кэррин ничего не ответила.

— Ну ладно, — смягчился Баттерс. — Несколько раз. Но этого всё равно было недостаточно, чтобы спасти всех этих детей.

— Ты вытащил многих из них, Уолдо, — сказала Кэррин. — Поверь мне, это уже победа. Чаще всего, невозможно сделать даже это. Но ты не уловил суть.

— В смысле?

— С тех пор, как у тебя появился череп, ты тоже изменился, — произнесла Кэррин. — Ты работаешь рука об руку с паранормальным существом, которое пугает меня до мурашек. Ты можешь делать вещи, которые не делал раньше. Знаешь то, чего не знал до этого. Твоя личность изменилась.

Последовала пауза.

— Изменилась?

— Ты стал более серьёзным, — сказала она. — Более… напряжённым, я полагаю.

— Да. Теперь я больше знаю о том, что на самом деле происходит. Это никак на меня не повлияло.

— А может, повлияло, но ты просто этого не осознаёшь, — сказала Кэррин. — Я вижу тебя так же, как ты видишь Дрездена.

Баттерс вздохнул.

— Я понимаю, что ты пытаешься сделать.

— Не думаю, что понимаешь, — сказала она. — Это… о выборе, Уолдо. О вере. Перед тобой масса фактов, которые можно подогнать под несколько истин. Ты должен выбрать ту, которой будешь следовать в своих решениях относительно этих фактов.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь пойти на поводу у своего страха, — сказала Кэррин. — Может, ты и прав. Может, Дрездена превращают в монстра без его ведома и против воли. Может, однажды он станет чем-то, что убьёт всех нас. Ты не ошибаешься. Это может произойти. Меня это тоже пугает.

— Тогда почему ты со мной споришь?

Кэррин недолго помолчала, прежде чем ответить.

— Потому что… страх — это ужасная, коварная штука, Уолдо. Он портит и искажает всё, к чему прикасается. Если ты позволишь страху вести тебя, рано или поздно он будет править всем. Я решила, что не позволю себе быть кем-то, кто живёт в страхе, что её друзья превращаются в чудовищ.

— Что? Вот так просто?

— Осознание этого заняло у меня очень, очень много времени, — ответила она. — Но, в конце концов, я лучше сохраню веру в людей, которые мне не безразличны, чем позволю моим страхам исказить их в моих собственных глазах, или где-то ещё. Думаю, ты просто не видишь, что сейчас происходит с Гарри.

— Что? — спросил Баттерс.

— Так выглядит тот, кто борется за свою душу, — сказала она. — Ему нужно, чтобы его друзья верили в него. Самый быстрый способ для нас сделать из него чудовище — это начать смотреть на него так, словно он уже им стал.

Баттерс молчал довольно долго.

— Я скажу это лишь раз, Уолдо, — сказала она. — И я хочу, чтобы ты выслушал.

— Хорошо.

— Ты должен выбрать, по какой стороне дороги ты собираешься идти, — мягко сказала она. — Отвернуться от своих страхов или схватить их и убежать вместе с ними. Но тебе надо понять. Ты пытаешься идти посередине, и это тебя разрывает.

Голос Баттерса сделался горьким:

— Они или мы, выбрать сторону?

— Этот разговор не о сторонах, — сказала Кэррин. — А о познании себя. И об осознании, почему ты делаешь выбор. Как только ты поймёшь это, ты будешь знать, куда идти.

Половые доски заскрипели. Возможно, она подошла к нему ближе. Я вообразил, что она положила руку ему на плечо.

— Ты хороший человек, Уолдо. Ты мне нравишься. Я тебя уважаю. Думаю, ты с этим разберёшься.

Последовала длинная пауза.

— Энди ждет моего возвращения, чтобы поесть, — сказал он. — Я лучше пойду.

— Хорошо, — сказала Кэррин. — Спасибо ещё раз.

— Я… Да, конечно.

Шаги. Входная дверь открылась и закрылась. Зашумел стартер, и автомобиль отъехал от дома.

Я сел на постели и зашарил вокруг, пока не нащупал правой рукой прикроватный светильник Кэррин. Свет больно ударил в глаза. В голове было странное чувство — видимо, результат всех этих свиданий со стенами. И я снова остался без рубашки. Баттерс добавил в мою коллекцию медицинских трофеев ещё несколько повязок и резкий запах антибиотиков. Моя рука снова была перевязана и заключена в алюминиевую шину. Шину поддерживала перекинутая через шею перевязь.

Я встал с постели, пошатался с минуту и заковылял к двери спальни. Кэррин открыла её прямо перед моим носом и застыла, обеспокоенно глядя на меня.

— Боже, ты превращаешься в монстра, — сказала она. — В мумию. По куску за раз.

— Я в порядке, — сказал я. — Почти.

Она поджала губы и покачала головой:

— Как много ты услышал?

— Всё после его обычной присказки: «Я не настоящий врач».

Рот Кэррин дёрнулся.

— Он просто… Он беспокоится, вот и всё.

— Я понял, — сказал я. — Думаю, ты хорошо ему всё объяснила.

Её глаза блеснули в ответ:

— Я знаю.

— Бэтмен? — спросил я.

— Он был… — она сложила руки. — Тобой, я полагаю. Ты ушёл из города, и Молли ушла, на улицах перестало быть спокойно. Головорезы Марконе вступали в бой с фоморами, если те пересекали их территорию. Но их защита стоила денег. Не каждый мог себе её позволить.

Я поморщился и пробормотал:

— Чёрт возьми. Чёртова Мэб. Я мог бы вернуться сюда много месяцев назад.

— Уолдо делает, что может. И у него есть череп, поэтому он может больше, чем многие.

— Боб не годится для использования в полевых условиях, — сказал я. — Он ценный ресурс, пока не привлечёт к себе внимание. Как только он будет обнаружен, на него можно будет найти управу или украсть. И тогда плохие парни станут намного сильнее. Вот почему я старался не выносить его из лаборатории.

— Фоморы начали забирать детей в прошлый Хэллоуин, — просто ответила Кэррин. — Шестилетних. Прямо с улиц.

Я снова поморщился и опустил глаза, не выдержав её пристального взгляда.