— На-кось, выкуси, — буркнул я и последовал за заклятием искать Молли.

Я включил свой режим исчезания и понесся по городу большими скачками, по нескольку сотен ярдов зараз. Дважды я задерживался, чтобы повторить заклятие и подправить направление движения, хотя к третьему разу начал ощущать себя живым (если это можно сказать о покойнике) флюгером. По мере приближения к центру города мне приходилось останавливаться все чаще, чтобы не сбиться с верного курса. В конце концов дорога привела меня к Петле, где дома растут так высоко, что улицы превращаются в глубокие овраги или скорее рукотворные каньоны из стали, стекла и камня.

Я не слишком удивился, когда заклятие привело меня на нижние улицы. Улицы в центре Чикаго имеют два, а некоторые даже три уровня. Одна — типа парадная — наверху, а остальные прямо под ней. У многих зданий и входы расположены на двух уровнях; то же самое относится и к парковкам. Это удваивает возможный доступ в здания.

А еще здесь полно пустых пространств, псевдопереулков, переходов и туннелей, пробираться по которым можно только ползком. Тут и там темнеют в ожидании перестройки и новой жизни пустующие помещения полуподвалов и подвалов. Сюда могут открываться аварийные выходы из туннелей метро, и здесь же находится несколько входов в безумный, смертельно опасный лабиринт, что расположен под городом и известен как Нижний Город.

Чикагская полиция регулярно патрулирует эти нижние улицы. Здесь же разгуливают в темноте всякие твари, просочившиеся из Нижнего Города. На этих улицах даже имеется движение, хотя мостовая зачастую отделена от тротуара всего лишь полосой выцветшей краски.

Короче, это не из тех мест, куда человек в здравом уме отправится ради приятной прогулки.

Я нашел Молли в одном из узких переулков. Снег, падавший сквозь расположенную в двадцати футах над головой вентиляционную решетку, припорошил землю. Одета она была в те же лохмотья, что и накануне, и стояла, прижимая руки к животу и дрожа от холода. На щеке багровела свежая ссадина. Молли тяжело дышала.

— Еще раз, — произнес спокойный, не лишенный приятности женский голос. Источник его находился где-то дальше по переулку, вне моего поля зрения.

— Я уст-т-тала, — сказала Молли. — Я н-не ела п-полтора дня.

— Бедняжка. Не сомневаюсь, Смерть отнесется к тебе с пониманием и согласится компенсировать тебе это время.

Послышался резкий шипящий звук, и Молли выбросила вперед левую руку с растопыренными пальцами. Она выкрикнула слова заклинания, и от ее пальцев разбежалось искрящееся полотно защитной энергии.

Способности к оборонительной магии у Молли отсутствуют почти начисто, но этот щит, наверное, был лучшим из всех, какие Кузнечику удавались на моей памяти.

Вращающийся белый шар ударил в защитное поле. Ему полагалось бы отскочить или разбиться о щит, но вместо этого он пролетел дальше, почти не изменив направления. Шар угодил Молли в левое плечо и взорвался тучей сверкающих как алмазы ледяных осколков. Молли коротко охнула от боли и пошатнулась.

— Сосредоточься, — произнес спокойный женский голос. — Используй боль. Выстраивай щит из своей воли. Ты должна знать, что он тебя защитит. Еще раз.

Молли смотрела на говорившую, стиснув зубы. Но вместо того чтобы спорить, она снова подняла левую руку, и почти сразу же в нее полетел новый ледяной шар. Этот тоже пробил защитное поле, но траектория полета его изменилась заметнее, чем в прошлый раз. Он пролетел мимо Молли, только чуть задев ее рукав.

Она охнула и, задыхаясь, припала на колено. Магия выматывает силы из любого, кто ею занимается, а недостаточно подготовленных она утомляет еще быстрее.

Я поежился, глядя на Молли в таком состоянии. Я знал, каково ей сейчас. Когда Джастин начал учить меня выстраивать оборонительные щиты, он бросался в меня бейсбольными мячами. Со всей силы. Если щит не выдерживал, мячик врезался в меня на скорости больше восьмидесяти миль в час. Джастин говорил, что боль — отличный стимул и что это упражнение — лучший способ преуспеть.

Когда я сам начал учить Молли тому же, я не использовал ничего тверже рыхлых снежков и гнилых овощей.

— Что ж, на сегодня достаточно, — произнес женский голос. — Завтра попробуем с ножами.

Молли поежилась и опустила взгляд.

Говорившая медленно вышла из переулка и остановилась рядом со своей ученицей.

Это была моя фея-крестная. Леанансидхе.

Леа была немыслимо прекрасна, но ее красота — жесткая, голодная, опасная — всегда напоминала мне красоту охотящейся кошки. Высокая, бледная, с волосами цвета осенних листьев на закате. Чуть заостренные кончики ушей, возможно, подправила она сама с целью оправдать ожидания смертных. На ней было длинное платье зеленого шелка, явно не по сезону и не по погоде... Впрочем, как одна из самых могущественных сидхе Зимней Династии, она вряд ли даже замечала холод.

Она протянула руку и коснулась кончиками пальцев Моллиных волос.

— Зачем? — едва слышно спросила Молли. — Зачем вы все это со мной делаете?

— Долг, детка, — отвечала Леа. — Исполнение обязательств, дело чести.

— Вы обещали это Гарри?

— Отнюдь, детка. Не я. Не я, но моя королева в силу древних законов и обычаев имеет свои обязательства по отношению к нему. Она повелела мне продолжать твое обучение Искусству, а боль — идеальное средство обучения.

— Гарри не верил в такое, — не без горечи возразила Молли. — Он никогда не причинял мне боли.

Леанансидхе чуть пригнула голову, взяла мою ученицу за подбородок и резко вздернула его так, чтобы та посмотрела ей в зеленые нечеловеческие глаза.

— Значит, он жестоко обманул тебя, детка, — ответила она, чеканя каждое слово. — Он лишил тебя наследия, того, ради чего он жил и страдал. Я тебя не узлы вязать и не пирожки печь обучаю. Я готовлю тебя к бою, чтобы ты вышла из него живой.

— Я знаю, что такое бой, — возразила Молли.

— Да. И вышла из него раненной. Простым смертным солдатом, — с презрением в голосе добавила Леа. — Ты едва не умерла, что стало бы ужасным унижением и для твоего наставника, и, следовательно, для моей королевы.

— Мэб-то что с этого? — с горечью буркнула Молли. — Он мертв.

Леа вздохнула:

— Почему смертных всегда так волнуют мелкие частности? В конце концов, это очень раздражает.

— Я не понимаю, — призналась Молли.

— Твой наставник принес присягу верности моей королеве. Такие клятвы не даются просто так — они накладывают взаимные обязательства на обе стороны. Незначительные обстоятельства не освобождают ни тех ни других от своих обязательств.

— Его смерть — незначительное обстоятельство?

— Если на то пошло, — невозмутимо ответила Леа, — разумеется, незначительное. Все вы смертны. Даже у чародея жизнь коротка, ничтожно коротка, с точки зрения бессмертного. Точно так же помощь королевы тем, кого ее вассал знал при жизни, — обстоятельство совершенно незначительное. Проживи ты еще триста лет, для Королевы Воздуха и Тьмы это будет не больше, чем затянувшееся время года.

Молли закрыла глаза.

— Он что, заставил ее пообещать заботиться обо мне?

Леа повернулась к ней, явно озадаченная:

— Нет, конечно нет, детка. Он принес ей присягу верности. Она одна из Сидхе. Клятва связывает ее так же крепко, как и его. Так же, как тогда, когда я, — Леа поежилась, — была не в состоянии исполнять свои обязанности по отношению к молодому Дрездену, их исполняла Мэб — до тех пор, пока я не смогла делать это сама. Вот и сейчас она делает то же самое по отношению к тебе — используя для этого меня.

Молли провела рукой по глазам. Потом тряхнула головой и медленно поднялась на ноги.

— А он знал? Я хочу сказать... Он знал, что Мэб будет это делать?

— Я мог бы об этом подумать, — тихо сказал я. — Если бы у меня было время подумать об этом хотя бы пару минут, я бы это сообразил...

Но ни та ни другая меня не слышали.

— Я хорошо знала мальчика, — ответила Леа. — Лучше, чем ему казалось. Не одну ночь я следила за ним, охраняла его, а он об этом и не догадывался. Но ни в разум его, ни в сердце я доступа не имела.