Саня зажмурился.
Срань господня, я вовсе не ожидал от нее такой реакции.
— Маленькая, — заметил Саня. — Но свирепая.
— Да вы все сбрендили! — заорал я и вместе с ним ринулся вперед. Мартин прибавил ходу и старался не отставать от нас, одновременно отбивая попытки достать нас со спины.
Мёрфи удалось то, что не под силу нормальному смертному: она прорубила просеку в толпе вампиров-воинов. Она прорвалась сквозь полчища врагов так, словно это было не более чем облако дыма. «Фиделаккиус» сиял, и никакое оружие, поднятое против Меча Надежды — ни современная сталь, ни древний камень — не могло устоять перед ним.
Казалось, Мёрфи не нападает ни на кого конкретно. Она просто неслась вперед, и когда на нее пытались напасть, с тем, кто это делал, происходило что-нибудь очень и очень неприятное. Выпады мечей небрежно отбивались, а острие ее клинка как бы невзначай наносило сопернику, мимо которого пробегала Мёрфи, глубокую S-образную рану. Воины, набрасывавшиеся на нее всей своей массой, тряпками взлетали в воздух, где их доставал все тот же сияющий клинок. Края нанесенных им ран обугливались и шипели.
На нее наваливались по двое, а один раз даже втроем. Это не помогло воинам-ягуарам. Мёрфи еще новичком-полицейским привыкла справляться с противниками больше, сильнее и быстрее ее самой. Какими бы сильными и стремительными ни казались вампиры и полукровки, у них, похоже, имелось не больше шансов одолеть ее, чем у чикагских бандитов и хулиганов. Чем сильнее соперник ей противостоял, тем ярче сиял Меч, тем больше его свет сковывал движения и силу врага — не то, чтобы слишком сильно, но все же заметно. Мёрфи пригибалась, и уворачивалась, и подставляла противников ударам друг друга, используя их же силу в своих целях. В случае с тремя нападавшими это показалось даже несправедливостью. Один из воинов-ягуаров, вооруженный огромной палицей, размозжил головы двум своим сородичам, а потом тупо уставился на свое аккуратно разрубленное на три части оружие, лежавшее на земле рядом с его же собственной отсеченной ногой.
Кэррин Мёрфи возглавила атаку, и мы с Саней старались только не отставать от нее. Она пересекла море врагов скоростным катером, оставляя за собой совершенно обескураженных вампиров. Мы с Саней прокладывали дорогу сквозь эту оглушенную толпу, рубя и расшвыривая тех, кто оставался еще у нас на пути, — и все это время псих-русский не прекращал смеяться.
Мы добежали до лестницы, и сопротивление врага заметно ослабло. Мерфи бросилась дальше. Повелитель Ночи выбросил в ее сторону руку в золотых перстнях, и самый воздух перед нами словно сгустился и затвердел. Мы с Саней врезались в него как в кирпичную стену и остановились, однако на продвижение Мёрфи это повлияло не сильнее, чем все прошлые атаки, только золотое гало разгорелось еще ярче. Повелитель Ночи ударился в панику и швырнул в нее один за другим три разряда черной энергии. Мёрфи исполнила на лестнице подобие танца — так уклоняются от ударов боксеры легкого веса, — и все три заряда пролетели мимо, не причинив ей ни малейшего вреда.
Саня охнул и едва успел пригнуться, уворачиваясь от миновавшего Мёрфи заряда. Я прикрылся от второго щитом, а третий ударил-таки меня в бок. Доспехи моей крестной защитили мою плоть, но приложился я о каменные ступени довольно ощутимо.
Я вскинул взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мёрфи налетает на Повелителя Ночи и проскакивает мимо него, сделав мечом одно-единственное вертикальное движение.
Золотая маска свалилась с головы вампира — вместе с передней половиной черепа. Блеснула серебристая вспышка, от которой занялся огнем бугристый вампирский мозг, а потом воспламенилась и хлынувшая из раны кровь. Повелитель Ночи ухитрился каким-то образом вскрикнуть, вслепую расшвырял вокруг себя еще несколько зарядов своей энергии, а потом почерневшей, обугленной грудой упал на камни и затих.
Только тогда исчез сдерживавший нас с Саней барьер, и мы поспешили по лестнице вдогонку Мёрфи.
Впрочем, враг продолжал нас преследовать — слишком уж много их, черт подери, здесь собралось. Где-то ближе к вершине пирамиды я оглянулся и увидел, что Красная Коллегия начинает приходить в себя от неожиданного вторжения кенку. На поле для игры в мяч продолжал кипеть бой, и хотя каждый из пернатых бойцов стоил двух, а то и трех вампиров или полукровок, враг все равно превосходил их численностью. Мне оставалось только радоваться тому, что большинство владеющих магией вампиров остались там, пытаясь одолеть Серый Совет, а не поспешило за нами.
— Черт, — буркнул я, глядя на кишащую у подножия лестницы толпу. — Черт! — повторил я, бросив взгляд наверх, где в дверном проеме храма мелькали тени. Я беспомощно оглядывался по сторонам и вдруг почувствовал, как кто-то схватил меня за руку с посохом.
Мёрфи трясла меня за запястье до тех пор, пока я не посмотрел на нее.
— Мы с Саней останемся здесь, — сказала она, задыхаясь. — Мы сдержим их, пока ты не заберешь Мэгги.
Я снова посмотрел вниз. Сотни вампиров поднимались по лестнице. Срывая на ходу начавшие мешать им плотские маски. Сдержать их? Чистое самоубийство. Мечи давали своим носителям огромную силу в бою против порождений Тьмы, но сверхчеловеками они их при этом все равно не делали. Мёрфи с Саней бились уже минут двадцать — а ведь в арсеналах аэробики не найдется ни одного упражнения, сопоставимого по физическим требованиям с реальным боем. Оба уже начинали выдыхаться.
Самоубийство.
Но мне необходимо было попасть в храм.
— Дрезден! — окликнул меня Мартин. — Идемте!
Я даже не замечал, что он трясет меня за плечо, пытаясь заставить подняться дальше.
Наверное, я тоже здорово устал.
Я сосредоточился на Мартине, на ступеньках, стараясь при этом не обращать внимания на жжение в руках, в ногах, в груди. Я сделал глубокий вдох, и это помогло — словно глоток свежего, чистого ветра. Мне показалось, я слышу чей-то шепот на языке, которого я не понимал, — но я узнал голос своей королевы. Я заметил облачко белого тумана, сгущавшееся вокруг меня по мере подъема — это влажный воздух Юкатана конденсировался на наледи, покрывавшей мои доспехи.
А потом холод смыл жаркую усталость, и я почувствовал, как все во мне заполняется льдом — неумолимым, беспощадным, непреклонным. Мои ноги заработали, как поршни автомобильного движка. Один шаг на ступеньку вдруг показался мне недостаточным, и я понесся вверх, перепрыгивая через две, а иногда через три, оставив Мартина далеко позади.
Я вылетел на верхний ярус, и на меня бросился воин-полукровка. Я зарычал, отбил его меч своим и с размаху вдарил ему башмаком в грудь.
Я услышал, как хрустнул его позвоночник, и он отлетел назад, словно в него врезался грузовик. Он ударился о стену с силой, от которой с крыши наверху посыпалась пыль, и сломанной игрушкой рухнул на камни. Вот такую силу положено иметь Зимнему Рыцарю, и, глядя на бедного идиота, я не испытывал ничего, кроме удовлетворения.
У квадратного в плане храма четыре двери, по одной на каждую сторону, и в той, что была обращена ко мне, появился вампир, сбросивший плотскую маску, но до сих пор закутанный в шкуру ягуара. В руке он сжимал обсидиановый нож — кинжал Красного Короля. Тот самый, которого послали убить Мэгги.
— Дым сражения, говоришь? — спросил я его и почувствовал, как мои губы растягиваются в ухмылке. — Приятель, ты вышел в неудачную дверь, в неудачное время.
Взгляд его метнулся к полу слева от меня, и я тоже покосился в ту сторону. Там, на полпути от алтаря к левому дверному проему съежилась дрожащая, закованная в цепи Мэгги; казалось, она вжимается в пол в надежде, что ее не заметят.
— Ну, давай, — сказал я вампиру, снова поднимая на него взгляд. Я слегка подбросил меч в руке, и с его клинка сорвалось облачко белого тумана. И несколько снежинок. — Давай, покажи нам свою крутизну. Один твой шаг к этой девочке — и увидишь, что будет.
Противоположный от меня проем вдруг потемнел.
Там стояли Красный Король и четверо — целых четверо! — его ноблей в золотых масках, на которых играли отблески костров и вспышек кипевшего внизу боя.
