Девушки расселись кто где, а я выбрала подлокотник одного из кресел, которое предпочла для себя Таллид. Близость к ней придавала мне уверенности: не дожидаясь удобного момента, мы могли обсудить все необходимое. Осмотревшись, я заметила, что некоторые из участниц кардинально изменились в лице, делая вид, будто ничего не произошло, что я тут же приняла за слабость, доказывающую их, противную мне, лояльность. Да, я тоже не собиралась высовываться, но делать вид, что я счастлива, точно не входило в мои планы.

Наши с Лионом взгляды снова пересеклись, из-за чего ярость сменилась отчетливым желанием сбежать с ним как можно дальше отсюда. Еще недавно меня волновали сердечные терзания, тогда как сейчас хотелось плакать от жестокости происходящего. Насколько огромна нависшая над нами опасность? Куда на самом деле отправляют выбывших участниц? И может, нам стоило бежать, а не думать о любви?

Лион почти незаметно кивнул, продолжая гипнотизировать меня черными глазами и совсем не обращая внимания на окружающих нас людей.

– Не хватает только двоих, – сказал Экстаз, повернувшись к входу, в котором появились две фигуры.

Ксира и Амалия, неуверенно озираясь по сторонам и крепко держась друг за друга, прошли мимо нас и аккуратно уселись на край дивана рядом с Марисой. Я не могла оторвать от них взгляд, запутавшись в абсурдности происходящего. Амалия нервно расправляла подол своего платья, тогда как Ксира суетливо уже что-то шептала рядом сидящей участнице.

– Что? – спросила Мариса, привлекая к себе внимание. – Кто? – Она подалась вперед, чтобы разглядеть дрожащую Амалию.

– Мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить то, о чем вы все и так знаете, – тут же заговорил Экстаз, отвлекая наше внимание от девушек. – Эмма нарушила первое правило проекта со своим сопровождающим, из-за чего была немедленно дисквалифицирована, – заученно произнес он. – Помните! Правила проекта – не шутки. Нарушая их, вы берете всю ответственность за это на себя.

Широко улыбнувшись его словам, я не сдержалась и закатила глаза. Таллид и Паула тяжело вздохнули. Видимо, такой поворот событий их тоже впечатлил. Из слов Экстаза стало понятно, что решение отправить провинившихся в тюрьму дело не только утвержденное, но даже неоспоримое. А значит, жестокость наказания не подчинялась конкретному регламенту, а скорее отвечала чьим-то интересам. Это, в свою очередь, выявляло другой очень важный аспект: отныне безопасность участниц была под большим вопросом.

Если до этого мы витали в облаках, поддавшись эйфории от романтических приключений и великолепия Верума, чувствовали себя почти полноценными жителями этой планеты, то с сегодняшнего дня каждая из нас должна была осознать свое истинное место.

– Но вам не о чем переживать! – заверял нас Экстаз. – Если вы не намерены нарушать правила, вам ничего не угрожает.

– Может, есть еще правила или условия, о которых мы не знаем? – высокомерно спросила Иллая. – Иначе такими темпами мы все дружно переедем в тюрьму.

Впервые я радовалась ее раздражающей самооценке, внимательно сосредоточившись в ожидании ответа Экстаза.

– Могу я отказаться от участия в проекте? – строго спросила Нисфер. – Почему я должна зависеть от похоти моего сопровождающего или кого-либо еще, подвергая себя такой опасности?

Я заметила, как со стороны Ксиры и Амалии участницы спешили по цепочке друг другу передать какую-то новость. Когда Исабель махнула мне, чуть наклонившись, я напряглась, ожидая объяснений случившемуся. Ее ошеломленный взгляд не предвещал ничего хорошего.

Схватив меня за руку, она прошептала:

– Этим утром какие-то люди выкрали Ксиру и Амалию, утверждая, что спасают их. Затем их связали и куда-то повезли. Стоило андроидам выйти на след похитителей, как обеих бросили на улице, обещая позже вернуться уже за всеми нами.

Я прикрыла рот рукой, снова осмотрев будто загипнотизированную Амалию и беспокойную Ксиру. Значит, на нас кто-то охотится? Преодолевая лихорадочное сердцебиение, я быстро передала все Таллид.

– Тише-тише! Девушки, вам ничего не угрожает, особенно ваши сопровождающие, – старался нежно говорить Экстаз, все сильнее утопая в негодовании участниц. – Это ведь проект о любви!

– Вот именно! – вскрикнула Ревед. – Это проект о любви, а не добровольная мясорубка! Вы издеваетесь? Какая наша ответственность? – Она встала со своего места. – Какое право вы имеете отправлять нас на смерть? Да что бы я ни сделала, вы обязаны вернуть меня на Землю!

Можно было легко отличить девушек из Ясора, которые, сдерживаясь, молчали, от жительниц Рефлектарума и Навигранция, где, по-видимому, вопросы решались лишь грубой силой.

Не ожидая такого напора, Экстаз даже сделал шаг назад, опасаясь приближения разъяренных женщин.

– Таллид, я в шоке, – прошептала я, наклонившись к подруге.

Она молча кивнула, наблюдая за накаляющейся обстановкой. Холостяки, сидя на местах, кажется, тоже пребывали в смятении, не ожидая таких эмоций и открытого желания покинуть проект от участниц, которые изо всех сил должны были бороться за их сердца.

– Нам нужны гарантии, что ни одна из нас не попадет туда, куда вы отправили Эмму, – громко заявила Йтэлина.

– Я понял. Хорошо. Эм, я поговорю с Советом, – растерялся Экстаз.

Стоило мне услышать про Совет, я тут же перевела взгляд на Лиона, который скучающе рассматривал что-то слева от себя. Его тело было расслаблено настолько, что лишь на долю секунды мне показалось, что я ошиблась и никакого конфликта между участницами и Экстазом нет. Будто сейчас речь шла не о нашей безопасности, а о выборе цвета салфеток для праздничного стола. Да, думаю, эта тема мужчин совершенно не впечатляла.

Мысли о Совете породили предположение, что Экстаз напрямую отчитывался перед этими древними стариками, которые смели играть в богов, распоряжаясь нашими жизнями. Если решение о наказании Эммы принималось самим Советом, то его жестокость теперь не казалась неожиданностью. Загадкой было другое: почему Совет, работающий на Систему, так открыто демонстрировал свою неприязнь к землянкам? Разве целью проекта не являлось сближение наших планет? Как такая жестокость к одной из нас сможет наладить отношения между Землей и Верумом?

– Тут что-то не так, – вслух сказала я, привлекая внимание Таллид. – Думаю, Экстаз чего-то не договаривает, скидывая вину на Совет.

– Почему ты так думаешь? – прошептала она.

– Иначе какая выгода Совету от такого наказания?

– Верно… – Таллид задумалась, прикоснувшись к подбородку. – Никакой. Значит, все может быть еще хуже, чем мы думаем?

– Не знаю, но посмотри на девушек. Под предлогом спасения какие-то верумианцы собирались их похитить. Для чего? Почему именно их? И что с ними собирались сделать? Разве это не странно?

– Я тоже думаю об этом. Все это не к добру…

Экстаз умолял участниц занять свои места, продолжая раздавать обещания, которым, конечно, уже никто не верил, а Максимус пытался помочь ему восстановить порядок. В телестудии творился полный хаос – крики, уговоры, слезы и угрозы перемешались. Понять, кто и что говорил, было уже невозможно, все окончательно выходило из-под контроля.

Чтобы успокоить наш маленький женский бунт, кто-то додумался выключить в студии свет, спровоцировав еще большую панику. Мы с Таллид немедля ухватились друг за друга и притаились.

– Вы издеваетесь?! – закричал кто-то, споткнувшись о стол перед нашим с Таллид креслом.

Послышались новые крики и всхлипы. В и без того пугающей обстановке отсутствие освещения нагоняло большую жуть, распаляя воображение.

– Включите свет! – послышался голос Максимуса, больше всех прикладывающего усилия, чтобы все исправить.

Нам тут же вернули освещение, делая видимыми нескольких распластавшихся по полу участниц и холостяков. Я нервно рассмеялась, когда увидела Лиона, который, как и прежде, сидел, вальяжно откинувшись в кресле и прикрыв глаза рукой. Всем своим видом он демонстрировал полное разочарование в потраченном на все это времени.