— Что за сказки ты говоришь? Смарагд? На чалме? Я того не почуяла!

— Мала ты ишо, шоб такое чуять! Ратобор — и тот, не знат! Людям то не видно! Старинушка с Ихой знали, да не ихо дело — вмешиваться в людсики разборки — из-за меня пришли. Енто за тот чёрный смарагд фриканские колдуны Смугляка известить вовсе хотели, да не осилили. Он жи при ём был. Токмо зря полегли, — бормотал домовой, будто в трансе. — А ён в могилу от них спрятался — того колдуна могила-то. Они того и не помыслили, так ить и защита на ней. Ион опосля с неё еле выполз. Досталося ему. А всё из-за того, што воровать — не след! Ой, да ну их, ентих африканцев! — очумался он, оглядевшись. — То их дела!

— А Чипа могла б с ним справиться? — заинтересовалась Арония. — Со Смугляком и его смарагдом?

— Ты мне про енту ведьму не сказывай! — прикрикнул на неё домовой и почесал бока. — Нехай оне сами разбираются! Да и зачем ей-то Смугляк? У кажного своя телиторья. Ежели придёт оттяпывать, вот тогда…, задумался он. И повторил: Ну, их, фриканцев ентих! Больно шутливы!

— Как это — ну, их? Наверное, этот африканец Смугляк древний клад в Африку утащил? Или, всё же, Ратобор его забрал? На экспертизу? Куда-то же он делся?

— Какую ще спертизу? Каку Африку? Так ить ясно — куды делся! — удивился домовой. — Калина сызнова к себе под землю забрал. И место сменил — штоб уж никто сызнова не добрался. Чи ты не чуешь?

— Под землю? Калина? Я на него и не подумала! — удивилась девушка. И пожала плечами: — Забрал, да и забрал. Не жалко! Пусть этот клад хоть совсем сгинет под землёй! Сколько из-за него уже горя было, да разных беззаконий и неприятностей! Бабулю выкрали, меня за разбойника замуж чуть не выдали, наглых оборотней освободили, из Калины Хранителя сделали, лесовика Иху и Старинушку — и тех, побеспокоили. Ты вот — и то, на Мальдивы из-за него подался, с насиженного места сорвался, чуть заколдованным кокосом не придавило! — домовой старательно закивал. — Правда, Михалап — ну, его, этот клад! — вздохнула она. — Жаль только Калину! Если он с этим кладом опять застрянет тут! Ведь собирался уйти отсюда, да вот — не вышло. Опять клад виноват! Пусть этот клад вовсе сгинет — не пожалею!

Домовой аж подпрыгнул.

— Как ето — сгинет, Аронеюшка?

Видала скоко в ём смарагдов многоценных? Скоко золотых зделиев? Дних анпираторских коронов — штук пять! И усё то добро — смарагды и древнюще золото — в землю? — возмутился он. — Енту красоту ремесленники сотворили! Трудов скоко положили! Литьё, гранение, чекань, эмаль! Мать честна! И в земле-то таких каменьев — штук несколько усего лежит! Нехай ить люди смотрют на энти чудеса! Хучь в музее! Хучь на выставке! Да и Калину свободить надоть! — хитро прищурился он. — Шо он — проклятый? Чужи слёзы да кровя на себе нести?

— А что ты предлагаешь? — озадачилась Арония, совсем уж проснувшись.

Какой тут сон, если этот косматый запечный житель всё тут по полочкам расставил? Она ведь — и правда, хотела вычеркнуть эту кладовую историю из своей жизни. Думала — пусть Ратобор со Смугляком сами с этим сундуком дальше разбираются. К тому ж теперь — если Калина спрятал сундук в другом месте, она и вовсе не имеет к нему отношения. Без неё достанут, если что. А Владиславу она сказала бы зщавтра, что клад ей почудился. В мороке она была, который маг Ратобор на неё навёл — купить на драгоценности хотел. А чтоб Чуров и совсем успокоился, сказала б ему, что Ратобор получил отказ и больше домогаться её руки не будет.

И всё было б шито-крыто.

А теперь что?

И правда, ведь — жалко ей Калину. То из-за матери её самоубийцой стал, а теперь — из-за её клада, вечным скитальцем на земле останется… Да и не факт, что Калина вскоре не заявится к ней, предлагая решить судьбу древнего сокровища. Совестливый он, считает, небось, что она хозяка клада…

Михалап, молча, ожидал её решения. Древние часы на стене тикали — уже почти четыре утра. А в голову ничего не идёт…

— В общем, так! — заявила, наконец, Арония. — Будет день, будет и пища! Не дадим Калине пропасть! А значит — и кладу. Я что-то придумаю! Завтра, Михалап, всё решим! А пока — спать!

— Как ето — спать? — возмутился домовой. — А мне куда прикажешь? Я тута агрессор! Захватчик! Тута ить свой подъездный есть — Колясыч. В дитячей коляске на чердаке живёт! Ему ить не ндравится, што я сюда припёрси без зову! Што я ему сказывать должон? У нас ить так не деется — без приглашениев никто из домовиков к подъездным не прётся! — ныл он. — Древня традицья! Деды так завели! У кажного своя телиторья есть! Это — его! Я ить обещался Колясычу, што ты всё порешишь!

— О-о! — схватилась за голову девушка. — Достал ты меня уже! Сказала ж — завтра! Утром я отвезу косметичку с тобой к себе домой! Да и сама, наверное, туда вернусь. Там моя «телиторья»! Так Колясычу и сказывай: в гостях ты тут! На одну ночь! Со мной!

— Во, дело говоришь! — обрадовался Михалап. — На тебя всё и свалю! Обманом заманила — ведь… ведающая, мол, начудила!

— Да говори, что хочешь! — отмахнулась Арония. И, свернувшись калачиком на жёстком, но таком желанном ложе, задремала. — Достал уже…

Всё происшедшее накануне, а уж тем более — то, что может ещё случиться, очень встревожило майора Чурова. Он чувствовал — неприятности только начались. Угораздило ж его влюбиться в ведь… ведающую.

Поэтому на другой день майор Чуров — хоть и со скандалом, но взял отгулы на работе. Правда, Мерин пообещал понизить его до лейтенанта. Ведь дело по ювелирке до сих пор ещё не передано в суд, а майор Чуров берёт отгулы за прогулы — без зазрения совести. Мол, один лейтенант Тимошенко в отделе работает, вот его-то, мол, он и поставит старшим. Как только он научится работать, а не время на работе отбывать. Подпол Меренков так орал в своём кабинете, что сотрудники, проходящие мимо по коридору, в сторону шарахались — чуть в окна не выпрыгивали. В общем — если послушать его, то не отделение у Мерина, а сплошные бездельники. За что он им зарплату платит? Иди, мол, уже, Чуров, вон! Можешь назад не возвращаться!

На этой добром и позитивном пожелании майор и выскочил из кабинета начальника. Пока тот не передумал и не заставил его отсиживать на работе — как лейтенанта Тимошенко.

И чего так орал? А ничего, что их отделение считается лучшим в городе, имея грамоты и поощрения от начальства? А Чурову недавно чин повысили за удачно проведённую операцию?

Ну, пусть! Главное — отпустил.

А весь этот начальничий гнев майору Чурову пришлось преодолеть потому, что утром у него состоялся разговор с Аронией — на балконе и шёпотом. Он был теперь в курсе всех мистических событий, происшедших с ней вчера. Сразу бы так.

А потом Владислав отвёз Полину Степановну с внучкой к ним домой. Сказав родителям, что — по последним данным, этим беглянкам больше ничего не угрожает. Потому и на работу опоздал. Но это всё мелочи!

Если б так, что ничего Аронии не угрожает! Сам Владислав был иного мнения.

Мало ли, что древнее сокровище, — которое он пока не видел, только слышал о нём — опять в землю ушло? Ведь фигуранты дела о кладе — Ратобор и Смугляк, уверенны, что хоть Арония на свою долю в нём и не претендует, зато ей-то хранитель наворованного общака Калина запросто отдаст этот треклятый сундук. Вернее — только ей и отдаст. Поскольку имеет сердечную привязанность к Арине — её матери, а значит и к её дочери. И, надо ждать того, что кто-то из этих фигурантов снова за Аронией придёт. Чтобы попытаться этот общак из-под земли вынуть. Или же оба вместе заявятся. Шкурные интересы они многие враждующие кланы и группировки объединяют. Не говоря уж об уголовных авторитетах.

Какие меры предосторожности он, майор Чуров, может предпринять, чтобы защитить владелицу символического «ключика» от обща… сундука — от покушений?

Сложный вопрос…

Его противники сильны.

У мавра Смугляка в этой игре имеется козырь — чёрный смарагд, способный побить любую карту. А маг Ратобор — судя по тому, как легко он взял под контроль Смугляка вместе с его козырем, даже покруче него. Тот ещё шуллер-колдунище. И способен на всякие каверзы. А такая хитрая игра, как у Ратобора, ещё опаснее, чем действия наглого, но прямого и бескомпромиссного мавра Смугляка. Но если они вдруг объединятся, чтобы завладеть кладом, то — полный капец!