— О чём? — не поняла Арония.

— Да как это — о чём? — всплеснула руками Полина Степановна. — Людмила ж видела днём, как полиция меня чуть не в наручниках увезла! Онасо снеговой лопатой у своей калитки стояла! Мне иной раз кажется, что она там сутками толкётся, чтобы новостей о соседях не пропустить, — покачала она головой.

— Ага, сильно удивилась, — чуть не расхохоталась девушка, представив лицо соседки. — Виданное ли дело — хулиганку-пенсионерку арестовывают! Это ж событие мирового масштаба! Ничего, бабуля, скажете ей завтра, что проходите свидетелем по очень важному государственному делу. Это же так и есть. Вас соседи враз зауважают.

— Да кто у нас свидетелей-то уважает, Аронеюшка? — отмахнулась Полина Степановна. — Боятся — это да! Стукачами ещё обзывают.

— Ну, вы уж тогда выбирайте — быть хулиганкой или стукачом?

— Хрен редьки не слаще! Но лучше хулиганкой! — весело заявила та. — Ничего ей не скажу. Буду тайну хранить!

— Как хотите. Бабуль, а, правда, что вы в полиции танцевали? — прищурилась Арония.

— Откуда знаешь? — удивилась Полина Степановна.

— Птичка настучала.

— Правда. Так, а чего ж не сплясать? — улыбнулась та. — Я ж видела, что мои показания Тимошенке подошли, вот и станцевала ему. Тот менуэт, что в Доме Ветеранов не дотанцевала, — весело блеснула глазами Полина Степановна. — Ну, и немного повальсировала с этим Тимошенко. Чтобы не сильно важничал. Народ в коридоре поначалу растерялся — не каждый же день им в полиции выдают культурную программу, а потом даже похлопал. А лейтенант потом всё выспрашивал — давно ли я танцую, да где мы выступаем, да платят ли нам за это деньги.

— Ага, он любит выспрашивать, — сердито хмыкнула Арония. — Привычка у него такая.

— Не привычка, а служба такая, — поправила её Полина Степановна.

— Ага, называется — хочу всё знать, — кивнула девушка, отставляя пустую чашку. — Как я вас люблю, бабуля! — вставая, чмокнула она её в щёку. — Вы у меня самая лучшая! Спокойной ночи!

И отправилась, наконец, спать.

Нет — ушла в свою комнату. Потому что ей в голову лезли мысли о полковнике Семён Семёныче Щеглове. О начальнике Антитеррористического штаба, с которым у них состоялся ещё один разговор, после то как он взял банду террористов.

Орёл-мужчина…

Аронии очень не понравилось, что после задержания банды террористов к ней в допросную бодрой походкой вошёл именно полковник Щеглов. А не капитан Чуров.

Чурову нечего ей сказать? Он не хочет перед ней извиниться за свои подозрения? За своё нежелание прислушаться?

Конечно, она понимает, что он действовал по инструкции. Она, конечно же, знала его намерения облегчить её положение. Потом. С-читала с его бедовой головушки. Но иногда можно и плюнуть на инструкции — когда на кону жизнь людей. Об этом она пыталась ему сказать, даже на хитрость пошла. Не внял. А вот полковник Щеглов ей поверил. И благодаря этому обезврежена банда опасных террористов. Мало того — вовремя обезврежена. И сорваны их планы устроить ещё взрыв в месте, где очень много людей.

В общем — нет слов!

Ну, ладно, опростоволосился капитан Чуров. Бывает. Но где сейчас тот, кто называл её красавицей и спортсменкой? И смотрел на неё так, что сердце замирало? А потом призывал её признаться в том, чего она не совершала! Где извинения за это? Он, конечно, очень занят — героически задержал бандитов и теперь ведёт следствие над ними. Это для него главное?

Что операция по задержанию банды была удачной и вообще прошла блестяще, Арония уже знала. Её внутренний сокол всё шире распахивал свои крылья над видимым пространством. Жаль только, что звуков она по-прежнему не слышала.

Кстати, полковник Щеглов сильно её удивил — во время захвата банды он был само бесстрашие. Как ураган сметал всех на своём пути — хоть и не богатырь. Видать. сказывалась выучка, полученная в боевых условиях. Но и там не у всех развиваются такие способности и молниеносная реакция. Щеглов явно был не без талантов.

А что капитан Чуров? Он везде следовал за ним и тоже был тоже хорош. Но был лишь вторым номером. Это выглядело иначе чем при обезвреживании бомбы в маршрутке — там он был герой. И номер один. Арония понимала, что у военных собственные правила и что нарушать их нельзя, но всё же ощутила очередное разочарование. Хотя очень за него переживала — Чуров ведь мог погибнуть в операции по захвату банды. Или получить ранение, как некоторые участники. А вот Щеглова, казалось, и пули не брали. Он легко опережали одолевал противника. Что он вообще делает на чиновничьей работе? Ему там не тесно?

В тот раз — после того, как она изобразила невидимку, явление полковника тоже шокировало девушку. Выгнав из допросной Чурова и Тимошенко, Щеглов поднял упавший стул, сел и… заговорил с ней по-чеченски:

— Кто тебя, девочку-медалистку, студентку физмата, научил чеченскому языку? Не ври только мне, Санина, я ведь всё равно узнаю!

Выглядел полковник очень молодо для своего чина — но возраст этих чиновников ведь вообще не поймёшь. Его чёрные глаза смотрели на неё холодно и цепко, а немного сутуловатая сухощавая фигуравыглядела расслаблена. Он сидел на стуле небрежно развалившись, будто случайно заглянул — чаю попить да покалякать о погоде. Но это впечатление было обманчиво — она чувствовала, что Щеглов напряжён будто стальная пружина. Как в схватке с врагом. И Арония интуитивно ответила первое, что пришло ей в голову:

— Сосед по даче — потомственный казак, научил языку. Как и пластунской технике, — сказала Арония по-чеченски. — Отец с ним дружил.

У них ведь и, правда, была дача — и здесь, и там, на севере. Кто там были их соседи она не особо даже запомнила. И половина слов, конечно, была произнесена ею на русском. Ведь в чеченском многих новых слов просто нет, используются русские. Например — дача, техника и прочее. Далее, не дожидаясь следующего вопроса-пока полковник готов слушать, она торопливо, тоже на чеченском, рассказала ему о Боевой. О гибели её мужа, о похищении сына. Про то, что та не может сотрудничать со следствием, поскольку не знает русского языка, боится за сына, да и просто не была на там, куда увезли её ребёнка. И где прячется банда.

— Откуда это знаешь? — лениво прищурился Щеглов.

И напрягся ещё больше.

— С-читала с её замутнённого наркотиками сознания, — хмуро пояснила девушка — не верит ведь. — Я потому и попросила капитана Чурова привести Б-ву на очную ставку, хотя она меня совсем не знает, — усмехнулась девушка. — Надо было срочно банду искать — они ещё что-то затевают. Надеюсь, мне удалось бы найти место, где прячут её сына, а по нему и террористов. Думаю, что карта города очень помогла бы. Но он мне не поверил. Вот я и устроила представление- чтобы убедить капитана в моих способностях. Надеюсь, хоть вас это впечатлило? — подмигнула она полковнику, но тот не дрогнул ни одним мускулом. — И вы мне не верите? Жаль! Но, Семён Семёнович, у вас же нет другого выхода! — Тот слегка вздрогнул: имени своего он здесь не называл — ну, мало ли, может она, как террористка, знает всех сотрудников Штаба? — Разрешите мне увидеться с Б-ой! Ментальная связь матери и сына, возможно, позволит обнаружить место нахождения банды! — повторила она. — Там готовится ещё один взрыв, товарищ полковник. Нам бы успеть! — умоляюще проговорила она.

— Хочешь сказать, что обладаешь гипнозом? Или как это ещё называется? — с сомнением проговорил полковник.

— Неважно, как это называется! Товарищ полковник! Давайте поторопимся, а! — взмолилась девушка.

Щеглов пристально вгляделся в лицо Саниной — вроде не врёт. Хотя насчёт соседа-казака явно что-то не так… Но разбираться особо некогда…

— Тогда скажи мне, о чём я сейчас думаю? — лениво прищурился полковник, идя ва-банк.

Девушка прикрыла глаза и медленно заговорила:

— О какой-то железяке… где бестолку шерудит товарняками Луговой, — с недоумением проговорила она. Тот слегка побледнел — хотя и это она могла знать. — А сейчас вы думаете… о каком-то осипшем мерине, которого пора…на пенсию, — нахмурила брови Арония. И сердито заключила: — И о том, что не предложили мне сесть, потому что я всё равно сделаю, как хочу — хоть невидимой стать. Или, это — глаза отвести… Ну, пожалуйста, товарищ полковник! — открыла она глаза. — Хватит ерундой заниматься! Вызывайте сюда Б-ву! Пожалуйста! — сложила на груди руки девушка. — Или отведите меня к ней!