— Ишь, добрый какой сыскался, — недоверчиво протянул Калина.

А домовой фыркнул:

— Надеешься, Ратобор, что Монифа и тебе смуглявую жену-красавицу сыщет — среди своей родни?

— Жену я себе и сам как-нибудь сыщу, — покосился Ратобор на Аронию. — И не добрый я, — возразил он Калине. — А расчётливый!

— Эт как? В чём расчёт? — заинтересовался тот.

— А так! Местечко себе на том свете я выкупаю! Пускай теперь дети и внуки Смугляка Аронии спасибо говорят! — кивнул он в её сторону. — Она мне сказала, как плохо на том свете тем, кто здесь добра не делал. Я ведь раньше жил одним днём! — покачал он ухоженной головой. — В общем, решил я начать делать понемногу добрые дела. Стал этим… спонсором африканским. Буду своего непутёвого учителя с его армией смуглявых ребятишек на плаву поддерживать. А Монифа пообещала мне их на всякие курсы отправить.

— Эк, ты! Ведь не токмо колдуну да его приплоду надобно добро деять, — вздохнул Калина. — А и всем людям тожеть.

— Лиха беда — начало! — отмахнулся тот.

— Больно гладко стелет… — пробормотал домовой с полу.

А Арония вдруг спросила:

— Чуров, а куда государство направит клад, если ты реквизируешь его? В музеи?

Майор, скептически слушавший мага, обернулся.

— В музеи? Это вряд ли! — отозвался он. — Уж очень ценные там изделия. Думаю, их передадут в Гохран. Если, конечно, всё рассказанное вами, правда — про короны и фараонов, — пожал он плечами. — Я же не видел, что там в сундуке было.

«Ещё и не верит!» — обиделась Арония.

— Я всё видел и даже щупал — ему цены нет! — ехидно глянул на него Ратобор. Который, как он заявлял раньше, был эксперт в этом деле. — В Гохран, говоришь? — прищурился он. — А что ты, майор, думаешь о деле компании Golden ADA 1993 года? И о российском бизнесмене по фамилии Козленок?

— Что за дело? — переспросил тот.

— Значит, не слышал, — хмыкнул маг. И продолжил:

— В 1993 году Гохран вывез из России некие цацки: золотых и серебряных изделий на сумму 94 и 6 десятых миллионов долларов. Типа, чтобы торговать ими на Западе российскими алмазами в обход монополии ювелирной компании Де Бирс. По данным следствия по этому делу, все царские цацки были бессовестно похищены, а уникальные драгоценности, принадлежащие государству, бесследно исчезли. Кстати, все причастные к этому грабежу получили чисто символические сроки. Или вовсе их не получили. Так ты, майор, в этот самый Гохран намерен сдать мой клад? — прищурился маг. — На сохранение? На долгое ли?

— Клад не твой! Он — народный! — упирал на своём Чуров.

Хотя теперь и сам понимал, насколько это глупо. Выходит — Гохран не народное хранилище, а чей-то общак…

— А народ оттуда что-нибудь поимеет? Или только чиновники-стервятники? — усмехнулся маг. — Лучше отдай этот клад мне! Я же теперь — спонсор африканский.

— Это всё слова! — отмахнулся майор.

— А не ты ли похитил эти царские драгоценности в девяносто третьем? — прищурилась Арония.

Она вдруг увидела такую картинку: Ратобор гуляет меж ящиков с драгоценностями, что-то отбирая себе в карман…

— Не я. Я огласки не люблю и следов не оставляю! — усмехнулся тот. — А в Гохране столько всего, что если что-то и исчезнет, то не сразу и хватятся. А заметят — так спишут. Или фальшивку туда вместо неё положат. — И вздохнул: — Там этих фальшивок…

«Не ты ли их подсунул?» — усмехнулась Арония.

— Майору клад я не отдам! И го-храмы не получат! — встрял тут Калина, сделав из рассказа мага свой вывод. — Пущай Арония им распоряжается!

— Правда твоя! Неча к нашим кладам вороватых го-хрянов мешать! — поддержал его Михалап.

— Верное решение, Калина! — одобрил маг. — Одобряю!

— Мне твоё одобрение без надобностев! — скривился Калина.

— Арония! Не отдавай Ратобору клад! Он вор! — потребовал майор.

И та была с ним согласна — конечно вор!

— От такого слышу! Зануда! — усмехнулся маг.

— А ты башибузук! Пошто оборотней спёр? — вдруг вскочил с полу домовой, напирая на мага.

Похоже, здесь затевалась очередная свара.

Арония стояла, задумавшись.

Ясное дело — у предметов, составляющих любой клад, свой кровавый путь. И у этого клада на Гохране он. Выходит, не закончится. Что же с ним делать…

Вот даже сейчас, находясь в земле, этот клад уже творит пакости — всех тут рассорил. Таково, видно, свойство кладов — везде раздор сеять. Хоть бы её гости не подрались. У Калины оглобля есть, у мага — смарагд, у домового — морок…

Единственное, что, наверное, снижало здесь пыл страстей, так это то, что клад спрятан Калиной так, что к нему никто не мог подобраться. А им одна идея управляет — всучить этот треклятый клад Аронии. И возложить на неё всю ответственность…

А Аронии хотелось поговорить с Чуровым, высказать ему обиду: едва перед ним замаячил этот клад, как он забыл о ней. Но это невозможно. Вон он Калина — половиной тела в стене засел, сложно ли ему их подслушать? Михалап, даже сидя на чердаке, всё в доме слышит и знает. Скроешься ли от него? А Ратобор — тот вообще любитель подсматривать. Можно ли верить ему, даже если пообещает не шпионить?

В общем, не стоит ещё и ей устраивать тут разборки. Мол — пошто ты меня, майор, предал? Пошто позабыл о нашей дружбе ради…

А ради чего? Может, он выслужиться хочет — перед Мерином? Зачем ему этот клад? Если и в Гохране воры?

Ладно, после будет с ним разбираться. А сейчас…

— Калина! Ты хочешь, чтобы я сама распорядилась этим кладом? — решительно спросила она, прервав перепалку.

— Так я ж об том талдычу тебе с самого утра, Аронеюшка! — радостно вскрикнул тот.

И аж выступил из стены вперёд — на средину комнаты. Едва не наступив при этом на домового, сидевшего на полу и — под шумок, поглощавшего уже третью розетку малинового варенья. Тот едва не поперхнулся. Хорошо, что в настоящий момент Калина был не материален, но — всё же.

— Где же твоё вежество-то, Калина? Я те не половик! — резонно заявил Михалап, откашлявшись и поспешно глотнув последние капли чая из своей чашки, стоявшей рядом.

— И что же ты решила, дорогая? — отставив чашку, спросил у Аронии Ратобор.

— Это зависит от тебя, — ответила девушка.

Калина неодобрительно покачал головой, а Михалап от возмущения аж стуканул по столу кулаком — посуда с дребезгом подпрыгнула. А майор Чуров, нахмурившись и глядя исподлобья на неё, замер.

— Ты что же, дорогая, отдашь мне половину клада? — подняв бровь, вкрадчиво спросил Ратобор. Та кивнула ему. — Я всегда знал, что ты хорошая девочка.

И вдруг комната исчезла.

В глаза Аронии ударил яркий свет и она зажмурилась. А когда их открыла, то увидела, что она вновь оказалась на Мальдивах. Будто и не было ни поляны, ни честной компании в Акимовой хате…

Безмятежно плескалось безбрежное синее море, шелестели веера зелёных пальм, мелкие ракушки подкатывались с волнами к самым ногам, а у линии прибоя всё так же стоял столик, на котором блестел матовыми боками глиняный кувшин…

— Что? Опять? — совсем как волк из небезызвестного мультика вскричала Арония.

И, пройдя, без сил плюхнулась на шезлонг — ноги в комнатных тапках с пушистыми помпонами её совсем не держали.

— Не опять, а снова, — проговорил Ратобор, садясь напротив и наливая в фужеры вина, — Шутки в сторону, дорогая! Давай обо всём заранее договоримся, как говорится — здесь, на берегу, — усмехнулся он, отпив глоток вина. — За свою честную компанию не волнуйся. Они о нашем разговоре не узнают — я остановил время, — пояснил он.

— Ты это умеешь? — несмотря на возмущение, смогла удивиться она.

— Теперь — да. Этот смарагд, — тронул он на шее чёрный камень, — многое умеет. Смугляк глуп. И, завладев этим чудом, он так и не научился им управлять. И поэтому я считаю — он ему не нужен. Поскольку бесполезен. Мой процент решит все его проблемы, впрочем, как это и раньше было. И по-моему, наш договор с Монифой абсолютно честен и справедлив, — самоуверенно заявил он. — Смугляк теперь просто забудет и о нашем кладе, и об этом смарагде. А эти войны между африканскими колдунами, он будет считать за обычные разборки между магическими авторитетами за зону влияния. В которых он одержал верх. Почему-то! — усмехнулся он. — Повезло, наверное.