Провести параллель между словом «Искра» и нашим термином «Ядро» трудов не составило, так что я обдумал первый слой «легенды внедрения»:

«Выдавать себя за аристократа с амнезией глупо — Высший Свет анклава наверняка не так уж и велик, значит, „неучтенных“ юношей тут не может быть по определению. Записываться в торгаши и не хочется, и не можется: что толку делиться „фрагментами воспоминаний из прошлой жизни“, если при первом же взгляде со стороны видно мышечный корсет, не появляющийся от сидения за конторкой? Получается, что я могу косить либо под сына военного, либо под начинающего, но особо невезучего добытчика Искр, отправившегося в анома— … вернее, в „Пятно“, и нарвавшегося на зверя или зверей себе не по плечу. В принципе, последний вариант легенды можно будет усилить показом „добычи“, но это не точно. Ведь криоконтейнеров в мире, в котором общество было вынуждено вернуться к технологии изготовления черепиц, может и не оказаться, соответственно, демонстрация этого устройства превратит меня в мишень номер один для всех власть имущих…»

Само собой, вспомнил и о «Наручах», без которых себя не мыслил, но решил, что их при определенной доле везения можно скрыть. Или назвать защитой предплечий, передающейся по наследству. И пусть это объяснение было притянуто за уши, я не хотел даже думать о возможности расстаться с Дайной, поэтому «со спокойной душой» переключился на следующий вопрос:

«Проблема с языком, прилично изменившимся почти за три века, вроде бы, решаема — травмы, вызвавшие амнезию, могли сказаться и на внятности речи. Да, кстати, если тут есть маги, специализирующиеся на исцелении ран, то при серьезной диагностике можно будет определить, что я действительно падал с дерева, а потом восстанавливался на ходу при помощи регенерации. Значит, этот бой я могу помнить. Отдельными фрагментами. Или помнить место, на котором очнулся, трупы волков, убитых умиротворяющей сферой, и свои скитания после спешной ретирады. А вот одежда, обувь и рюкзак для „первого контакта“ мне потребуются местные. Узнать бы еще, где их можно раздобыть…»

Обдумав эту мысль, решил перевернуться на спину, задел рукой кобуру с игольником и невольно помрачнел: по логике, спрятать следовало и его. Ибо он меня палил как бы не больше рюкзака, криоконтейнера и «Наручей», вместе взятых. Чем? Да специфическим видом и способом ношения. А проблемы, на которые можно было нарваться, использовав оружие «моего времени» при свидетелях или оставив следы попаданий его игл на каком-нибудь трупе, не хотелось даже представлять.

«Спрячу. Вместе со всем остальным добром… — нехотя подумал я. — В глубоком и идеально замаскированном схроне, который сооружу поближе к цивилизации…»

Это решение основательно испортило настроение. Но альтернативы я пока не видел, поэтому заставил себя прислушаться к очередному монологу добровольного поставщика жизненно важной информации и поморщился: он поминал последними словами какую-то Анфиску, которая «наверняка крутила хвостом все время, пока его не было в Залесье»!

Название населенного пункта я, естественно, запомнил. А рассказы об… хм… излишней любвеобильности этой особы и о-о-очень подробные описания ее статей

старался пропускать мимо ушей. Причем сразу по нескольким разноплановым причинам. Во-первых, с детства не любил обсценную лексику, особенно в варианте ее использования в адрес представительниц слабого пола, а тут несчастную Анфису поминали только им. Во-вторых, отказывался понимать, какого черта этот придурок продолжает с ней встречаться или жить, если считает ее неисправимой распутницей. В-третьих, невольно вспоминал «прошлую жизнь» с разгульными увольнениями и не особо частыми, но фантастически приятными романами. И, в-четвертых, прекрасно понимал, что в ближайшем будущем мне подобное не грозит. Хотя бы потому, что спать с женщинами легкого поведения я не стану, ибо брезгую, а для встреч со всеми остальными потребуется какой-никакой, а статус и все сопутствующее, то есть, уверенное владение «местным диалектом» русского, жилплощадь, определенный внешний вид и свободные средства. Вот и развлекался, то обновляя регенерацию, то восполняя потери Силы, до тех пор, пока псы не залились радостным лаем, а «страдалец» не выдал на редкость несвоевременную тираду:

— Стук дизеля⁈ Сёня⁈ Да ыть, не может ентого быть: «Ласточка» райше срока ни причапывает…

10 сентября 2512 по ЕГК.

…Дизельные двигатели мы проходили по истории технологий еще на первом курсе и достаточно поверхностно, поэтому я так и не понял, с какого перепуга это устройство работает в магической аномалии. Но забивать голову всякой ерундой было некогда, поэтому я прикипел взглядом к относительно небольшому речному кораблику, «внезапно» возникшему в поле зрения, и невольно вздохнул: да, он выглядел если не новым, то хорошо ухоженным, но был примитивен, как палка-копалка. «Восхитили» и тактико-технические характеристики этой посудины — она подошла к причалу с грацией бегемота и не смогла нормально замедлиться, из-за чего четверке дюжих мужиков, почти одновременно перескочивших на настил, пришлось поизображать древних бурлаков. Но в какой-то момент плавсредство, запоздало врубившее реверс движков, все-таки вернулось к месту швартовки, и на берег сошла еще одна партия пассажиров.

Вторая четверка отличалась от первой разве что кожаным шмотьем чуть более качественной выделки, одинаковыми головными уборами и холодняком в ножнах с серебряным тиснением. Зато двое последних деятелей, вне всякого сомнения, являлись дворянами. Ибо были упакованы не в кожу, а в бархат, не шли, а «плыли», смотрели на окружающий мир сверху вниз и общались со своими спутниками через губу. Кстати, тесаки имелись и у этих деятелей. Но, судя по всему, являлись не боевым оружием, а маркерами статуса.

Пока я разглядывал их прикид и анализировал особенности поведения, начались первые странности. Один из здоровяков, помогавших кораблику швартоваться, вдруг забросил канат на массивную корму, и посудина, взвыв дизелем, вдруг почапала вниз по течению, явно намереваясь заплыть в озеро. Потом восьмерка «простолюдинов» изобразила что-то вроде кабаньей головы, вытянула из ножен холодняк и по команде одного из аристократов поперли к усадьбе. А они окутались зеленоватым аналогом моего марева и вальяжно двинулись следом.

Сообразив, что это не Докукины, я мысленно хмыкнул и посмотрел вниз. На «страдальца», отпиравшего ворота. А буквально через минуту получил еще одно подтверждение своей догадки: как только правая створка сдвинулась с места, одна пара здоровяков резко дернула ее на себя, вторая в хорошем темпе сбила с ног, перевернула мордой вниз и качественно связала «дежурного по усадьбе», а две оставшиеся расстреляла «кавказцев», всадив в каждого по два «болта» из чего-то вроде наручных стрелометов!

«Страдалец» попробовал потрепыхаться: прохрипел пару предложений, в которых сообщил, к кому именно вломились «незваные гости», и чем грозит вторжение во владения рода Докукиных, применение насилия в адрес их человека и убийство их сторожевых псов. Но эта тирада никого не впечатлила — «аристократ» с седыми волосами и шрамом во всю левую щеку равнодушно пожал плечами и жестом приказал подчиненным рассыпаться по территории, а второй, помладше и повысокомернее, засунул руки в карманы штанов и толкнул ответную речь.

В которой дал понять, что Докукины обречены, ибо им вот-вот объявят межродовую войну и уничтожат!

Как ни странно, «страдалец» оказался неробкого десятка — восхитился нереальным героизмом «полного десятка», вызвавшегося штурмовать «самый важный объект» владений рода его хозяев, и язвительно поинтересовался, на какую награду рассчитывает каждый из «записных храбрецов».

«Младшенький» психанул, выбросил вперед правую ладонь и всадил в бедро «говоруна» что-то похожее на каменный шип. А после того, как пленник взвыл, расплылся в недоброй улыбке и заявил, что наградами их не обделят, ибо голова Петра Семеновича, который прибудет на эту заимку сегодня в ночь, стоит о-о-очень дорого!