Я терял себя в бесчисленных попытках найти решение, найти способ защитить единственного человека, чья жизнь для меня была важнее всего на свете. Я терял себя, снова и снова предавая Верум, только бы остаться рядом с ней… только бы она жила, но даже моя смерть ничего не меняла… Даже отказавшись от идей отмены эксперимента, забросив должность советника и сбежав на край вселенной… Все неизбежно закачивалось так, как сказала Система: «Из бесконечного множества вероятностей любой исход, при котором землянка остается подле тебя, ведет к гибели твоего народа. Теперь ты это знаешь, как и другие советники Верума. С этого момента она в опасности, и только ты можешь ее спасти».

– Нет… нет, пожалуйста, нет… – рухнув на пол, сипло шептал я.

Наша любовь, наша боль, наша утраченная жизнь… стоила каких-то двадцать лет…

– Ты ведь мог забрать ее, – возвышаясь надо мной, с омерзением кинул Лириадор, – но не сделал этого! Ни разу не навестил! Ты бесхребетный трус.

– Нет… она жива. – Слова едва слышно сорвались с моих губ. Мир вокруг стал размытым, а я потерял способность воспринимать реальность.

– Восстание против действующей власти. Глупо. Бессмысленно. Напрасно. – Каждое слово Лириадора беспощадно врезалось в сознание, уничтожая все оставшееся внутри. – И все из-за тебя.

Я уже не понимал смысла его слов.

Уже ни в чем не было смысла.

Мой взгляд решительно направился к парапету.

– Держи. – Лириадор бросил к моим ногам пакет. Его глаза сверкнули, будто он знал то, чего не знал я. – Это тебе, дорогой друг. Напоследок.

Он тяжело вздохнул, направившись прочь.

Когда я взглянул на маленькую книгу, очертания которой просвечивались сквозь мутную пленку, мне вдруг показалось, что среди страниц виднелся край… фотографии…

Кое-как вскрыв герметичную упаковку, я трясущимися руками прикоснулся к единственному посланию от Ати.

– Могу ли я заглянуть внутрь? – вслух спросил я, мечтая услышать ее голос.

Неподдельный ужас, как и в день нашего прощания, сковал меня, заставляя рыдать.

Я аккуратно вытянул фотографию, всматриваясь в бесконечно любимое лицо. Сидя на скамье у озера, Ати широко улыбалась, глядя в камеру. Ее волосы развевались на ветру, белоснежная кожа сияла на солнце, а счастливый взгляд грел мою изничтоженную душу. На фотографии с оборотной стороны помимо даты была подпись: «Любимая мамочка. Встречаем осень».

– Конечно, – прошептал я на выдохе. – Ты завела семью и была счастлива…

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я смог отвести взгляд от фотографии. Продолжая держать ее в руке, я бережно открыл книгу. Стоило страницам затрепетать, из-под последней выпал небольшой конверт. Чтобы поднять и открыть его, пришлось положить бесценные сокровища на пол рядом с собой.

Трясущиеся руки едва держали конверт, и каждое мгновение, казалось, было вечностью. Я не сразу нашел в себе достаточно мужества, чтобы открыть его, но сделав это – оторопел.

«Лион!

Когда-нибудь я обязательно найду способ связаться с тобой. Кто знает, может, это письмо мне не пригодится, если вдруг нам с тобой все же удастся встретиться снова. Но на всякий случай – пусть будет. Да?»

– Да… – ответил я, прикрыв глаза рукой. – Ты должна была меня забыть…

Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя и вернуться к тексту письма. Буквы расплывались перед глазами, но я продолжал читать:

«Лион!

Когда-нибудь я обязательно найду способ связаться с тобой. Кто знает, может, это письмо мне не пригодится, если вдруг нам с тобой все же удастся встретиться снова. Но на всякий случай – пусть будет. Да?

Прошло три года с тех пор, как я вернулась домой. Благодаря обещанным наградам моя семья ни в чем не нуждается. Мы переехали в большой дом, которому не страшны перебои с электричеством и плановое отключение воды. Папа чувствует себя намного лучше. Спасибо..

Я продолжаю работать, помогая людям в меру своих возможностей. Пытаюсь быть похожей на тебя, анализируя запросы граждан чуть шире и глубже обычного.

Думаю, все это было тебе очень интересно узнать… Да?»

– Да… – Боль утраты разрывала меня на части, лишая воли к жизни.

«Хочу, чтобы ты знал: я очень жду тебя. Очень. Злюсь, но жду. Думаешь, я так легко приму тебя обратно? О нет, дорогой, тебе придется хорошенько постараться, чтобы как следует вымолить прощение.

Люблю тебя, Лион!

Навсегда.

Твоя милая Ати».

Слезы текли по щекам, когда я перечитывал все снова и снова, будто слова могли вернуть ее… Мне было страшно переходить к следующему листу…

«Лион!

Ты нужен мне… даже не представляешь, насколько…

Прошло девять лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. Около года назад умер папа, а недавно вслед за ним и мама…

Иногда мне кажется, что я тебя просто выдумала. Столько лет я жду чего-то, уже даже не знаю чего. Но ты должен знать, что все эти годы я любила тебя, несмотря на то что тебя не было рядом.

Не думаю, что тебе есть до нас дело… Мне тебя не хватает. Я помню, что ты был мне опорой, силой, уверенностью в завтрашнем дне. Лишь раз… я хочу снова почувствовать это лишь раз…

Люблю тебя, Лион…

Навсегда…

Твоя милая Ати».

– Мне так жаль… Ати, милая, ты ждала меня. Ждала, а я…

«Лион!

Каким ты стал?

Как ты поживаешь?

Как ты устроил свою жизнь?

Прошло шестнадцать лет. Думаю, за это время у тебя много всего произошло. Чертовски любопытно!

Мне не хватило смелости рассказать об этом в прошлый раз, но, думаю, тебе давно пора было узнать…

У нас с тобой есть дочь.

У нее твоего цвета волосы, которые переливаются золотом на солнце. Твои высокие скулы и врожденная величественная осанка. Недавно ее черные глаза впервые заискрились, напомнив о тебе.

Если со мной что-нибудь случится, пожалуйста, не дай ее в обиду. Найди ее. Ради меня. Ради нас. Ради будущего, которое еще можно изменить. Кроме нас, у нее никого нет… И, признаться честно, меня это тревожит…

И, прошу, не вини себя за то, что произошло так давно.

Я верю, что ты никогда не отказался бы от нас без весомой причины. Я это принимаю и уважаю.

Спасибо тебе за все.

Люблю тебя, Лион!

Навсегда.

Твоя милая Ати».

– Что?.. – перечитывая строки снова и снова, шептал я. – Но как?..

Стоя на краю парапета, я всматривался в темное небо. Первый луч рассвета, едва пробивающийся сквозь туман, заставил меня задержать дыхание.

Принимая боль и ошибки, я пообещал себе найти силы двигаться дальше.

Теперь я знаю, что должен делать.

Это не конец, это лишь начало нового пути.

И этот путь будет моим искуплением.

 Игнат Данилович Щеглов.

26 июля 2512 по ЕГК.

…Учебно-тренировочный бой в «миксере», с постоянно меняющимися силой тяжести, ее вектором и уровнем освещенности я, двукратный чемпион Белозерской Академии Планетарного Десанта по унибосу, позорно продул… уже на сто восемьдесят второй секунде! И пусть в этот раз мне противостоял не курсант-старшекурсник, не андроид и даже не инструктор, а ветеран СДР[17] с тридцатилетним опытом службы в Дальнем Космосе, расстроился я — жуть! Даже несмотря на то, что просадил защитное поле пустотного скафа каплея Мезенцева до пятидесяти восьми процентов, условно сжег четыре разведдрона из десяти, два раза успешно взломал «вражеский» искин и почти девятнадцать секунд изображал невидимку.