Я заметила, как за нами с Таллид пробежала одна из помощниц Экстаза.

– Прошу прощения, но нам уже можно уходить или нас ждет что-то еще? – поинтересовалась я, аккуратно схватив ее за руку.

– Разойтись – лучшее решение. Цель встречи не достигнута. Приношу вам извинения от лица организаторов проекта, – быстро сказала она и поспешила дальше.

– Пока мы не нарушили тут еще пару каких-нибудь правил, я пойду, – предупредила я Таллид, прежде чем выйти из света прожекторов.

Вопросов и догадок становилось все больше, разобраться с которыми в подобной атмосфере было просто невозможно. Лир тут же встретил меня, заглянув в телестудию через закрывающуюся за мной дверь.

– Что у вас там произошло? – удивленный увиденным, спросил он.

– А я и не поняла. Правила проекта есть, а четкого регламента их исполнения нет. Кажется, наша жизнь напрямую зависит от решения Совета, и мы ничего не сможем этому противопоставить. Экстаз сам ничего не знает, но вроде как попытается выяснить. На этом все.

Я обреченно пожала плечами, признавая безвыходность сложившегося положения. Я все еще чувствовала вину перед Эммой, но из-за вероятности встретиться с ней в ближайшем будущем благодаря неоднозначным правилам проекта мое внимание сосредоточилось на другом.

– Лир, а мы бы с тобой справились в островной тюрьме? – вспоминая, что мы творили, спросила я.

– Никогда не было желания туда попасть, но, если бы так случилось, я бы приложил все силы, чтобы ты как можно дольше оставалась цела, – уверенно ответил он.

Окончательно запутавшись и пребывая в полном смятении, я направилась к выходу из здания, а после – вдоль террасы, неспешно огибая периметр здания. Лир шел позади, что-то выискивая в голограммах перед собой.

Увидев растерянность Экстаза, я убедилась, что он не имел к делу Эммы ни малейшего отношения. Ведь не мог же он все это время так искренне давать нам советы, а после взять и отправить на казнь. Мы плохо знали друг друга, но все это время он казался мне хорошим человеком, пусть на самом деле я мало кого тут знала. Наше пребывание на Веруме хранилось в тайне, и нас сразу предупредили, что проект выйдет в эфир лишь в случае успеха в создании реальных пар.

Какова была вероятность, что мы не первые девушки с Земли, которые участвовали в подобном проекте? Что, если поначалу не было никаких правил, сроков и условий и организаторы только сейчас решили определить их? Если Экстаз не предполагал такой жестокости наказания Эммы, могло ли быть его задачей узнать нашу реакцию?

– Цветочек? – услышала я знакомый голос, сделав шаг на каменный выступ, открывавший прекрасный вид на огромную оранжерею.

Обернувшись, я увидела, как Лир пропустил Максимуса вперед, давая тому возможность подойти ко мне.

– Ты сегодня необычайно грустная, – сказал он, оставаясь на расстоянии вытянутой руки.

Я лишь пожала плечами и снова повернулась к окружающей нас красоте. Кристаллхельм был потрясающим городом, инфраструктуру которого украшали такие невообразимые места, как это. Антураж оранжереи был сочетанием тропических деревьев и макового поля. Однако, как бы ни было велико желание обмануться этой красотой, на плечи давила тяжесть клубящихся мыслей. Мне так не хотелось признавать, что мое путешествие было вовсе не таким радужным, каким я себе его представляла. Мне хотелось забыть обо всем, что я узнала сегодня.

Максимус встал рядом и тяжело вздохнул.

– Я хотел извиниться за то, что не раздумывая принял предложение Лира, – виновато произнес он. – Мне казалось, я поступаю благородно, но после понял, что мог сильно напугать тебя, разрушив то доверие, которое понемногу начало между нами зарождаться. А я им очень дорожу. – Он сделал акцент на последней фразе.

– Все это было очень странно, – подтвердила я, слабо улыбнувшись. – Что ты тут делаешь? – спросила я, присев, чтобы поближе рассмотреть россыпь цветов перед собой.

Я знала, что мне не составит труда увязнуть в пучине догадок и теорий о творившемся вокруг нас заговоре. Это состояние преследовало меня на постоянной основе, сопровождая каждый рабочий день. И, чтобы не отдаться панике, я всеми силами гнала от себя любые мысли, замещая их белым шумом.

– Когда я не увидел тебя среди участниц, испугался, что с тобой могло что-то произойти, поэтому пошел искать. После этого инцидента… я на нервах, – подбирая слова, объяснил Максимус, присаживаясь рядом на корточки. – Как ты?

– Кто мы? – спросила я, взглянув ему в глаза.

– Что ты имеешь в виду? – зарыв пальцы в свою пышную золотую копну волос, удивился он.

– Девушки с Земли. Кто мы для вас, холостяков? Игрушки? Животные? Или, может, способ потешить самолюбие?

– Вовсе нет, – шокированно ответил Максимус. – Почему ты такое говоришь?

– Самые опасные преступники Верума и влюбленная землянка среди них. Ты считаешь, отправлять гостью с Земли, влюбившуюся в одного из верумианцев, на смерть – справедливо?

– Это сделали те же старики, посчитавшие наше положение с сестрой недостойным внимания. Гнилые выродки, – с омерзением выпалил он. – Но при чем здесь холостяки?

Блуждая среди предположений и сомнительных теорий, я ненамеренно присвоила всем им статус подозреваемых, что, кажется, действительно не имело смысла.

– Чего нам еще не говорят? Насколько огромна нависшая над нами угроза, Максимус? – Я чувствовала себя проигравшей, забытой, обманутой. Слезы наполнили глаза. – Чего они хотят от нас? Кто собирался украсть Ксиру и Амалию? И зачем? Куда на самом деле отправляют выбывших участниц? – Я села на холодную каменную поверхность, аккуратно свесив ноги с небольшого выступа. – Почему нас держат в неведении? Нам стоит вас бояться… а не думать о любви… – подытожила я, смахивая предательские слезы.

– Мне жаль, – хрипло произнес Максимус. – Твой страх оправдан, я расскажу тебе все, что знаю.

– Пожалуйста… – тихо ответила я, понимая, что он не тот, кого стоило обо всем этом спрашивать.

– Я не знаю среди холостяков ни одного, кто с пренебрежением или насмешкой относился бы к участницам или ради съемок строил из себя влюбленного дурака. Узнав сегодня о случившемся с Эммой, мы все были в растерянности, но, так как ничего исправить уже не получится, лишь подняли вопрос о безопасности оставшихся участниц. Мы с Экстазом сделаем все возможное, чтобы подобное вам больше не угрожало, что бы ни произошло, – строго говорил Максимус, усевшись рядом со мной. – С Ксирой и Амалией общался только Экстаз, уже после того как их нашли и вернули по домам. Но я пока не знаю, что там произошло. А про выбывших – я лично сопровождал пару из них к подготовке для транспортировки домой. Они в безопасности и им ничего не угрожает. Мне больно видеть тебя такой, цветочек, пожалуйста… – Он приобнял меня за плечо, притягивая к себе. – Тебе не стоит бояться… – сказал он, поцеловав меня в макушку.

Если все, что он сказал, правда, значит, Совет сглупил, опрометчиво назначив самое жестокое наказание для участницы проекта. Все это ошибка и нам действительно больше ничего не угрожает?

Искреннее желание Максимуса поддержать и утешить меня благотворно влияло на душевное состояние. Конечно, благодаря тому, что он помог мне избавиться от некоторых сомнений, я получила возможность вздохнуть свободнее. Мир снова начал приобретать краски, и все уже казалось не таким безнадежным.

– Я видел тебя разной, – красноречиво подметил он, поглаживая мое плечо. – Счастливой, удивленной, возбужденной, сочувствующей, игривой… Твои глаза должны сиять, а не мучиться от слез. – Он аккуратно поднял мое лицо, взглянув в глаза. – Не позволяй напугать себя. Когда ты расстроена, ты так похожа на мою сестру… А из-за этого я не могу спокойно наблюдать за твоей болью. Желание ворваться в Совет и задушить там всех собственными руками выходит за рамки моего контроля. Ты этого добиваешься? – взволнованно спросил Максимус, поглаживая пальцами мое лицо.

– Все вместе поедем жить на остров? – усмехнулась я.