Она вновь не удостоила его даже взглядом, но Дознавателя это не смутило. Он взял в руки со своей трибуны огромную кипу бумаг, добытых неизвестным мне образом — мачеха гражданка другой страны, и вряд ли это было очень просто. Дарэ Матиас демонстративно откашлялся, и начал зачитывать письма.

Белинда, в отличие от Анны, вуалировала тонко. Если бы мне попались эти письма, я вряд ли поняла бы, что «избавление от многолетних сорняков в нашем зимнем саду» — это намёк на убийство кого бы то ни было. Но были вещи, которые она обсуждала практически напрямую, например, советовала племяннику искать союза у горняков, которые любили эльфов также сильно, как сама матушка. И да, они вели со Стефаном переписку.

Запутанную, как клубок рваных ниток, который попытались смотать вновь. К счастью, каждое письмо Дознаватель соотносил с событиями, и становилось чуть понятнее. Правда, про демонологию она, кажется, не знала. Потому что, когда дарэ Матиас упомянул её, всё же не выдержала и произнесла:

— Когда я говорила, что для достижения цели можно использовать любые средства, я не это имела ввиду! Чернокнижник навсегда пятнает свой род, даже у его дальнего потомка может родиться рогатое и хвостатое недоразумение с красной или синей кожей… впрочем, возможно, это был единственный путь, — она поджала губы и снова замолчала.

А Дознаватель начал вызывать свидетелей. Я думала, что начнут с меня, но я ошибалась. Оказалось, у даэ Белинды огромное количество врагов, которые с радостью готовы потопить её, раз представляется такая возможность. Ради этого некоторые даже приехали из Ройса. Я, наконец, поняла, зачем так долго тянули с процессом несмотря на решение не ждать поимки главного заговорщика. Чтобы все, кто желает присутствовать или свидетельствовать — успели прибыть в столицу.

А дорогая мачеха вовсе не следовала тем постулатам, которые вкладывала в своих дочерей, и, частично, в меня. Она не была за спиною мужа его тенью, напротив. Скорее уж папенька оказался её тенью, прячась в которой она успешно интриговала и сталкивала лбами всех, до кого могла дотянуться. То компромат на невесту кому-то пошлёт, расстроив чужую свадьбу. То передаст, где искать её давнего приятеля — его убийцам. То тонко намекнёт на какие-нибудь ценности у тех, кто ей не нравится.

Белинда не гнушалась общаться даже с преступным миром. Даром, что там, на дне, полно было тех, кого она презирала. И эльфийских полукровок, которым не повезло родиться в Даланне или любом другом королевстве Соцветия, и пустынников, которые никогда не видели пустыни, но успели пострадать за красные хвосты и закрученные рога. Но использовать их как исполнителей мачеха зазорным явно не считала.

А потом произошло то, чего я и ждала, и боялась. Когда очередной мужчина в маске, очень желающий остаться инкогнито для зрителей процесса, покинул место свидетеля, дарэ Матиас сказал:

— Вызывается даэ Коринна фир Геллерхольц, урождённая Коринна фир Ледс, признанная отцом и принятая в семью Белинды и Эдварда фир Ройс.

Обычно он представлял меня несколько иначе, но сейчас, видимо, хотел подчеркнуть нашу сомнительную «родственную» связь. Мне это не нравилось, но что я могла? Только вновь выйти к трибуне. И в этот раз с Рэйнером вместе, к счастью.

На других свидетелей Белинда даже не пыталась смотреть, демонстрируя полное безразличие к прошлым друзьям и соратникам. А вот меня ожгла взглядом, от которого я вздрогнула. Сколько ненависти! Сколько яда и злобы — хотя она лишь смотрела, и не произнесла ни слова.

— Скажите, кем вы приходитесь подсудимой? — задал первый вопрос дарэ Рангтгмарк.

Видимо, контрольный, потому что ответ на него и так знали все, кто сюда пришёл. Рэй снова обнял меня со спины, отчего мачеха брезгливо скривила губы. Я не выдержала:

— Никем. Эта женщина требовала, чтобы я называла её матушкой, но она всегда была просто злобной и мстительной женой моего отца.

— Была бы я мстительной, утопила бы тебя, когда ты была несмышлёным младенцем, — усмехнулась Белинда. — Может, так и стоило сделать, звериное отродье.

Теперь уже её проигнорировал Дознаватель, да и я постаралась сделать вид, что ничего не слышу. Почему, почему они с Анной так меня называли? Чешуи у меня нет, уши самые обыкновенные, хвостом тоже обзавестись почему-то не повезло. Или я не человек уже потому, что не нравлюсь мачехе? В этом дело?

— Как вам жилось в доме вашей мачехи? — продолжал дарэ Рангтгмарк.

— Как приблуде, которой очень не рады, — я пожала плечами. — Мачеха била меня, порой морила голодом, держа на хлебе и воде, или заставляла сидеть в крохотной комнатушке без окон, где я едва могла вытянуться в полный рост. У неё было множество разнообразных наказаний для меня, и за мнимые, и за настоящие поступки. С отцом, благодаря действиям которого я появилась на свет и оказалась в её доме, даэ Белинда всегда была мила и даже нежна. Я же… получила всю ненависть, на которую она была способна. Ко всему прочему, она требовала от меня всегда называть её матушкой, хотя родственными наши отношения назвать сложно. Я с трудом избавилась от этой привычки, и даже сейчас порой ловлю себя на том, что зову её так — в том числе в собственных мыслях. Увы, это требование слишком крепко в меня вбили.

Я говорила очень спокойным, отстранённым тоном, и смотрела куда-то поверх головы дарэ Рангтгмарка. Мне не хотелось ничего скрывать. Это не моя вина, что со мной так обращались. И не я изменила в браке и притащила бастарда в дом. Думать об этом всё ещё было больно: папу я любила, несмотря ни на что. Но всё же… лучше так. Чем взять на себя чужую вину. Тот разговор с Рэем хоть немного подготовил меня к этому… суду.

— Стоило бить чаще, чтобы выучила, наконец, своё место, — поморщилась мачеха.

Я снова взяла пример с неё самой, и ничего не ответила. Хотя, видит Светлейший, это было очень сложно. Но, кажется, из всех, кто собрался на суде, она хотела говорить только со мной. Поэтому моим долгом было ей желаемого не дать. И я молчала, слушая лишь вопросы Дознавателя. Никлас и Чезаре тоже не произносили ни слова, видимо, не считая нужным вмешиваться.

— Как ваш отец реагировал на поведение вашей мачехи? — неожиданно спросил он.

Зачем ему эта-то информация… впрочем, я всё равно ответила.

— При нём она меня не била, если вы об этом. Что касается наказаний: Белинда большую часть из них проводила в его отсутствие, отца часто подолгу не бывало дома. А если наказание выпадало на то время, когда он дома был, то придумывала убедительное обоснование. Что именно так нужно со мной поступить, потому что я очень виновата. Отец… любит эту женщину. Наверное, больше, чем нас. Он всегда ей верил, и редко принимал чью-либо ещё сторону. Пожалуй, я мало знаю случаев, когда он настаивал на своём. И один из них — моя жизнь в его семье.

— Мачеха не предлагала ему отправить вас в дальнее поместье под присмотром гувернёров, например? — уточнил он. Я всё ещё не понимала, зачем, но продолжала отвечать.

— Нет. Более того, ей было важно, чтобы публично мы выглядели семьёй, хотя все, кто более-менее близко с нею общался, знали истинное положение дел. Из-за этого она даже… сдерживалась, когда рядом были мои старшие братья по отцу. Ни Альрику, ни Грегеру не нравилось, как она себя ведёт. Братья учили меня защищать себя, приносили нормальную еду, игнорируя её наказания, многому меня учили. Только по ним я скучаю. Я не знаю, как они сумели вырасти честными и благородными людьми в этой семье, но у них это получилось.

— Суду известно, что Белинда фир Ройс часто обращалась к латам, в том числе к отстраненным от должности. Чаще всего это было как-то связано с вами. В чём именно заключался её запрос? — очень аккуратно уточнил дарэ Рангтгмарк.

Я передёрнула плечами. Рассказывать эту историю не хотелось совершенно, но, наверное, нужно было взять себя в руки. Да и на первом судебном дне всё же уже выяснили, к чему повторяться?.. И всё же… я не успела заставить себя сказать что-то вслух, потому что вмешался Рэй: