— Учтивостью принято отвечать на учтивость, — парировал он. — Хозяйка этого дома заслуживает деликатности, которой я в тебе раньше видел куда больше.

Анна залилась румянцем, став ещё краше, чем до этого. А я не могла отделаться от ощущения, что она научилась даже краснеть по заказу. И то, что я не могла придумать, как это возможно, ничуть не умаляло моих подозрений. Она взмахнула густыми тёмными ресницами, и опустила взгляд на скатерть. Потом кротко произнесла:

— Прошу прощения, даэ Геллерхольц. Я не хотела вас обидеть. Но если Рэйнер говорит, что я это сделала, значит так оно и есть. Примите мои искренние извинения.

Я кивнула, и ответила так, как от меня, наверное, и хотели:

— Даэ фир Даланна, ваши извинения приняты. Уверена, вы не хотели сказать ничего плохого.

Меня не оставляло подозрение, что она всего лишь проверяла его границы. Что Рэй позволит по отношению ко мне, и насколько станет защищать. И когда он не позволил откровенно глумиться, она просто получила информацию, и не более того. Рэйнеру, наверное, так не казалось. Он кивнул и сказал:

— Рад, что инцидент исчерпан. Надеюсь, больше мне не придётся вмешиваться.

Анна посмотрела на него несчастными глазами, но дальше завтрак прошёл в светских беседах ни о чём. Хотя я всё равно чувствовала острое желание выгнать её отсюда. Но с королевскими приказами не спорят, да и Рэй меня бы не понял.

После того, как мучение под названием «приём пищи рядом с принцем и его женой» было окончено, у меня не появилось никаких особых преимуществ. Даже более того. Анна вежливо отозвала меня от Рэя в сторону, и сказала:

— Я хорошо знаю вкусы Его Величества, всё-таки, мы теперь с ним родственники. И он обязательно приедет на бал, чтобы поздравить вас обоих. Он давно мечтал о том дне, когда Рэй выберет себе кого-то для брака, — она улыбнулась, в я отчётливо услышала непроизнесённое: «А для души он давно выбрал, и выбрал не тебя». — Говоря откровенно, мы надеялись, это случится несколько раньше, но тем больше радость от того, что дождаться всё же получилось. И теперь нам нужно подготовить поместье для шести десятков высоких гостей, которые проведут здесь три дня бала. Поместье Геллерхольц давно не знало женской руки, так что прислуга здесь расхлябанная и нерасторопная, — она махнула рукой в сторону одной из девушек Йонны, и я снова считала в этом дополнительный смысл. Анна презирала всех, кто был ниже её по положению. Или мне хотелось так думать, чтобы у неё, наконец, нашлись и недостатки.

Я не перебивала, а даэ фир Даланна даже не думала о том, чтобы позволить мне вставить хоть слово.

— К счастью, есть мои вышколенные слуги, которые помогут справиться с тем, чтобы выполнить столь серьёзную задачу. Его Величество, как и высокие гости, будут в полнейшем восторге! Нужно будет украсить здесь всё побогаче, заказать хорошего повара, и немного поменять обстановку. И, разумеется, подготовить жилые комнаты для всех. Список гостей уже утверждён, тут решил Его Величество, но во всём остальном — я организую мероприятие по высшему разряду.

Я слушала, слушала, и чувствовала себя как дома. Вот уж точно. Только я больше не дома, и у ни у матушки, ни у какой-то там Анны нет надо мной никакой власти. Дождавшись, когда она, наконец, замолчит, я ответила лаконично:

— Нет. Ваши слуги могут прислуживать вам, но в этом доме будет так, как решу я.

За свободу надо бороться, просто так не дают ничего. Это я уяснила еще совсем маленькой девочкой. Но раньше у меня почти не было способов действительно что-то делать. А теперь… да, Анна должна была помогать мне. Сама вызвалась, сама приехала. Но между «помогать мне» и «захватить власть в доме, используя меня как ширму» всё же была некоторая граница. И мне совершенно не хотелось позволять эту границу преступить.

— Что, прости… те, Коринна? Мне показалось, вы мне возражаете, — лицо Анны вытянулось, и в глазах мелькнуло что-то нечитаемое. То ли страх, то ли раздражение. Я не успела разобрать, потому что спустя мгновение она уже снова смотрела на меня с доброжелательным сочувствием, и не более того.

— Вам не показалось, — я постаралась скопировать тон, которым матушка пользовалась, когда хотела кого-то осадить. Низкий, грудной, обманчиво-спокойный. — Меня устраивает уровень слуг в этом доме. Да, им понадобится помощь. Но это я здесь хозяйка. И это я буду определять, кто, как, и в каком объёме будет эту помощь предоставлять. И выбирать обстановку тоже буду я. Вы приехали помогать? Помощь предполагает совещательный голос. Советы, к которым я могу прислушиваться, а могу нет. Именно этого я и ожидаю, — я сама себе не верила, на самом деле.

Что я всё это говорю, что у меня получается. И что я способна смотреть на кого-то сверху вниз. Но это больше походило на потребность, чем на какой-то расчёт. Если эта женщина просто отодвинет меня, как какую-то мебель, и ей это сойдёт с рук, у нас точно не будет с Рэем никакого нормального будущего. Кажется, Анна тоже не могла поверить, что ей осмелились возражать.

— Ваше решение согласовано с Его Сиятельством? — поинтересовалась она, наконец, видимо проглотив всё то, что подумала на самом деле.

— Решения такого рода не нуждаются ни в каком согласовании. Став супругой Рэя — я стала хозяйкой этого дома. И как женщина, отвечаю за его благополучие. Я ведь не вмешиваюсь в его дела во внешнем мире. А он — не вмешивается в то, что происходит в доме. Как и завещал нам Светлейший наш Господь, и его верная тень, Двулучная и прекрасная, — меня хорошо учили правилам, и я умела использовать их. — Должно быть, вы так и не сумели до конца принять наш уклад. Это простительно иностранке, — я вежливо улыбнулась.

Анна сузила глаза, окинула меня каким-то совершенно иным взглядом, и мне, на мгновение, стало холодно. Она не сказала ничего лишнего, но мы обе понимали, что я только что приобрела своего первого врага. Не знаю, почему, но это странным образом радовало. Даже опьяняло. Я всё-таки чего-то стою! И если могу заводить врагов, значит и другие чувства тоже смогу вызвать! А она, наконец, ответила, словно взвесив что-то:

— Как вам будет угодно, даэ фир Геллерхольц, — скривила она губы в насквозь фальшивой вежливой улыбке. — Значит, я предоставлю в ваше распоряжения свои знания об этом доме, и о ваших гостях. А если вам понадобится моя помощь — вы знаете, где меня найти.

Я кивнула. Это было ответным ходом, но в чём он заключался я пока ещё не понимала. Зато теперь у меня было очень много дел, в которых я на самом деле не понимала решительно ничего. И уж точно эта женщина не была в них помощницей, скорее наоборот.

О том, чтобы просить поддержки и информации у Рэйнера не могло быть и речи. Во-первых, он был занят, и судя по тому, как мало он спал, занят чем-то жизненно важным. Во-вторых, он будет пытаться нас помирить, а не даст мне какой-то дельный совет насчёт треклятого бала. И, наконец, в главных, если я попрошу о помощи мужчину, то окажется, что я противоречу своим же собственным словам, и напрасно укоряла Анну её чужеземным происхождением. А этого я себе позволить никак не могла.

Мне нужно было дать ей понять, что хоть я и молода, и мало знаю о внешнем мире, а всё же согнуть меня не выйдет. Иначе она будет приезжать сюда в гости, когда ей заблагорассудится, причём вместе с мужем, чтобы не возникало лишних пересудов. Мне сложно было сформулировать, кого из них я хочу видеть меньше.

Этот мужчина вызывал странные чувства, которые я не могла полноценно описать. И Рэй предупреждал, чтобы я не оставалась с ним наедине. Разве так говорят про тех, кого рады видеть у себя дома?

И раз уж так, то моя прямая обязанность не допустить, чтобы она считала этот самый дом своим. Матушку не пустит Рэйнер, а эту женщину с позором выставлю отсюда я. А потом… потом чувства, которые нечем подкрепить, просто угаснут. Ну или я хотя бы сохраню собственное достоинство, что тоже немало.